- Работаем именно на это. Полноценную во всех сферах жизнь.

Петя воодушевленно кивает.

- Если будут еще вопросы - к медсестре, она со мной свяжется.

- Я сегодня ночью дежурю, зайду, - дополняю я.

Мы выходим. В коридоре Тимур не глядя протягивает руку - я машинально передаю ему антисептик. Зачем бы еще мне могла понадобиться его рука?

При этом краем глаза замечаю, что этот немой обмен почему-то фиксируют две санитарки у поста. Переглянувшись, начинают шушукаться.

Хм. Мне же это кажется?

*****

С работы в пятницу я так и не возвращаюсь - остаюсь дежурить на подхвате.

Суббота - тоже операционный день, но не у Эккерта. Больше желающих взять в команду консультанта не находится, и меня отправляют в перевязочную, где я не консультирую, а тружусь на равных с сестрами до одиннадцати.

Потом до двух меня «кидают» на первичный прием, а после - вручают стопку историй болезней для проверки.

Последних оказывается столько, что домой я попадаю лишь к четырем часам дня. Душ, свежая одежда, и снова за руль.

Потому что я страшно опаздываю на день рождения мамы!

Слава и почет тому прекрасному человеку, который придумал подарочные сертификаты!

По пути в ресторан я забегаю в цветочный магазин и на праздник прибываю, почти полностью избавившись от чувства вины.

Оставив верхнюю одежду в гардеробе, бросаю взгляд в зеркало. Все-таки не досушила волосы, и как результат - на голове что-то пышное и бесформенное. Покопавшись в сумке, я нахожу карандаш и вслепую закалываю им пучок. Широко распространенная в некоторых кругах прическа - а-ля студентка меда.

- А вот и Алёна!

- Знаю, что опоздала! Прости, мамочка! Бежала, как могла!

Я правда раскаиваюсь. Обнимаю мамулю, расцеловываю и скомканно желаю всего самого чудесного. Едва отдаю букет, мне тут же вручают бокал с шампанским, и я произношу тост. На этом силы заканчиваются.

Их остатков хватает, лишь чтобы поздороваться с родственниками и друзьями семьи и рухнуть на свободное место между Мироном и Лизой.

Никто не удивляется моей непунктуальности - привыкли. Спасибо, что вообще пришла. Обычно медицина с лихвой окупает все веселое и интересное, что я пропускаю в жизни. Если пациенты идут на поправку, разумеется.

Спустя минуту понимаю две вещи: что ничего не ела с самого утра и что абсолютно все за столом в курсе, что я поменяла работу.

Винить их нельзя - я с пяти лет заявляла, что буду врачом. Мой переход в кофейню был шоком.

- Ешь, милая, а потом все расскажешь, - говорит Лиза с теплой улыбкой и хищным блеском любопытства в глазах, когда я накладываю в тарелку салат.

Аппетит снова пропадает. Мирон задорно играет бровями, и на целое мгновение мне кажется, что они уже все обсудили и полностью поддерживают мое решение устроиться в «Эккерт-про».

- Ты всегда была немного одиночкой, Алён, но мы тебя все равно любим, - подбадривает Лиза.

- И совсем не обижаемся, что не первые узнали про твою новую работу. Но ты можешь рассказать обо всем сейчас.

- Ясно, - улыбаюсь. Здесь мамина подруга, на сына которой я работала в кофейне.

Ясно.

Я не сообщала, куда именно ухожу.

- Все так сумбурно получилось, и я до последнего сомневалась, нужна ли мне эта работа. Поэтому и не стала ничего писать. Все очень сложно, понимаете?

- Конечно, понимаем. Так куда тебя взяли?

- «Клиника Фомина», «Евромед», «Медицина+»?... - начинает перечислять Мирон.

Хе-хе.

- Вы сейчас со смеху покатитесь! - говорю я, зачерпывая вилкой салат и отправляя в рот.

Господи, как вкусно! И намного питательнее морсов, которыми меня накачивают.

- Так?

Все смотрят. Всем интересно.

- «Эккерт-про», - выдаю я с излишне беспечной улыбкой.

На пол с грохотом падает чья-то вилка. Музыка как будто становится тише.

- У них открывается новая клиника, и им нужны консультанты. Я подошла.

- «Эккерт-про»? - переспрашивает Лиза, растерявшись. - Так ты не выбросила визитку Тимура? - Они с Мироном быстро переглядываются.

- Эмм... Я пока на испытательном сроке, и совсем не факт, что останусь.

За следующий час Мирон не произносит ни слова.

Он прекрасно владеет собой, чего не скажешь о его родителях, у которых ужасно портится настроение. Эккерта все знают еще по студенческим рассказам. Каждый год, пока Тимур учился, его семья дарила университету что-то масштабное, например ремонт спортзала или даже лабораторию.

Как-то раз на практическом занятии у него случился конфликт с одним из парней, так Эккерт попросил выйти из ЕГО лаборатории. Надо ли говорить, что ему доставался лучший микроскоп, лучший набор инструментов?

Каждое крупное мероприятие начиналось с благодарственной речи ректора Михаилу Эккерту. Мы закатывали глаза так, что рисковали лишиться зрения. Ведь университет не был бедным. Непонятно было, к чему этот пафос.

Но где Эккерты - там пафос.

Я бы умерла от стыда, если бы ректор так нахваливал вложения моих родителей, Эккерт считал, что могли бы стараться и получше. Он всегда был мудаком, убежденным, что все лучшее - должно принадлежать ему.

Я опускаю глаза, мечтая провалиться сквозь землю.

*****

- Все в порядке, Алёна, - говорит Мирон натянуто. - Эккерту нужна лучшая команда, вот он и набирает лучших.

Да Господи!

Мы с Лизой поймали Мирона у гардероба, куда он слинял по-мужски незаметно, едва мы отошли в дамскую комнату.

Я обнимаю его за шею и звонко чмокаю в щеку. Так горько на душе. Я и правда одиночка, с трудом налаживаю социальные связи, и эти двое терпят меня просто потому, что они хорошие люди.

- Прости. Знаю, что я гадкая, эгоистичная карьеристка.

Мирон с Лизой переглядываются, я всхлипываю, а они вдруг... начинают смеяться.

Спустя десять минут мы сидим на диванах в более-менее тихом углу, тянем белое вино и я рассказываю про дела.

- ...Двадцатого марта будет предварительное заседание. Я уже говорила с маминым адвокатом, он, честно говоря, растерян.

- Почему такая сумма огромная? Она ведь не стала инвалидом?

- И она жива, - кивает Лиза.

- Жива, да. Она прошла диагностику в какой-то частной клинике, я о такой даже не слышала, и ей вроде как... поставили бесплодие. Получается, я лишила ее возможности стать матерью.

Сердце так сильно сжимается, что едва переживаю этот момент. Даже произносить эти слова невыносимо.

- Но ведь это не так, - шепчет Лиза.

Я тру лицо.

- Не знаю. Я уже ничего не знаю. Прокручиваю ту операцию снова и снова, ищу ошибки. Иногда я думаю о том, что диагностика куплена. Иногда - что я слишком дерьмовый хирург, если не понимаю, где налажала.

По лицу текут слезы. Это усталость. Я быстро вытираю щеки, чувствуя, как Лиза тянет меня к себе и крепко обнимает.

- Простите. Лишь бы мама не увидела: не хочу портить ей праздник. Поэтому, Мирош, не обижайся, пожалуйста, я не хотела предавать тебя. Наша дружба очень важна для меня. Но порой кажется, что это мой последний шанс.

- Эккерты тебя вытащат?

Я отстраняюсь и делаю глоток вина.

- Не знаю, мы не говорили об этом. Тимур вообще ничего не говорит, только наблюдает за моими действиями. Какой ерундой я занимаюсь, вы не поверите.

- Не домогается? - спрашивает Мирон серьезно.

Я потираю предплечья и кутаюсь в кардиган.

Если бы самый богатый и надменный парень меда не полез ко мне целоваться на первом курсе, я бы рассмеялась Мирону в лицо. В радиусе десяти километров по меньшей мере сотня миллионов девчонок была бы счастлива покататься на мерсе Эккерта. Он - нравился многим. Вдобавок на первом курсе был довольно смазлив. Зачем ему зубрилка средней наружности?

Я не прибедняюсь. Не считаю себя дурнушкой, просто я не из тех женщин, которые сводят с ума лишь прищуром глаз.

Но Тимур полез. Мирон знает об этом, Лиза знает. Мои родители знают. Видимо, я тогда сильно испугалась, раз все знают.