— Красиво. Но к чему нам этот магазин?

— А ты что, не любишь, когда тебе делают подарки?

— Я?.. Я уже забыла, когда это было в последний раз, — Марта наморщила лоб.

— Давай, зайдем сюда.

— Зачем? Мне некому делать подарки, я осталась одна.

— А если я тебе что‑нибудь подарю, это обрадует тебя или огорчит?

— По–моему, мне будет все равно, — спокойно ответила Марта, ничуть не собираясь обидеть Мейсона.

Он и не обиделся.

— А вот в детстве я очень любил, когда мне делали подарки.

— Так может мне подарить тебе что‑нибудь? — предложила Марта.

— Нет, спасибо. Теперь я уже потерял к ним интерес, просто вспомнил, как в детстве донимал отца своими приставаниями.

— Наверное, это было забавно, — улыбнулась Марта.

— Конечно, представь себе, мне было забавно, но отец, он страшно злился. Я начинал ждать дня своего рождения уже за полгода до его наступления. И каждый раз расспрашивал отца, что он собирается мне купить. Тот сперва выяснял, чего бы мне хотелось. И я придумывал самые фантастические вещи. Но постепенно мои аппетиты утихали, потому что отец переходил с названия вещей на суммы и предлагал мне самому выбрать подарок, исходя из определенной им суммы.

— Он что, пытался приучить тебя к бережливости?

— Не знаю, — пожал плечами Мейсон, — во всяком случае, это ему не удалось. А когда до моего дня рождения оставалась неделя, я уже не мог терпеть. Я вытаскивал отца из дому и водил по магазинам. Отец выслушивал меня, но я замечал, как он недовольно морщился. Я предлагал отцу купить мне тот или иной подарок прямо в тот же день, в том же магазине, где мы находились.

— И что отец, соглашался? — Марта смотрела на Мейсона.

В ее глазах светился интерес к словам мужчины.

— Отец поступал еще хитрее.

— Как же?

— Он объяснял мне, что подарок должно дарить именно в тот день, когда родился, иначе какой же это будет подарок ко дню рождения. Но я настаивал, что лучше если я получу подарок немедленно, ведь я сразу же могу им заняться.

— Интересно, Мейсон, а что же ты просил у отца?

— Каждый год я просил разные вещи. То какой‑нибудь конструктор, из которого можно складывать целые города, то набор каких‑нибудь диковинных инструментов. Вообще‑то все это были бесполезные вещи, но это я понимаю сейчас, а отец понимал это тогда.

— В конце концов тебе удавалось его уговорить? — сгорая от нетерпения, спрашивала Марта.

— Нет, ни разу. Мой отец — странный человек, уговорить его почти невозможно. Он вроде бы соглашался, кивал, но тут же его лицо становилось непроницаемым, он брал меня за руку и отводил от витрины. Я готов был плакать, отец опускался рядом со мной на корточки, брал меня за плечи и заглядывал мне в глаза…

— Он любил тебя, Мейсон?

Мужчина напрягся.

— Знаешь, это тяжело сказать. У меня с отцом очень непростые отношения.

— И что, ваши отношения всегда были такими?

— Нет, в детстве все было куда проще. Это сейчас между нами возникают постоянные недоразумения, постоянные упреки, я в чем‑то обвиняю его, он — меня. Вообще, наши взгляды на жизнь очень сильно расходятся. Хотя все родственники и те, кто нас знают, в один голос утверждают, что мы с ним очень похожи.

— Мне трудно представить твоего отца, но думаю, что если ты похож на него, то твой отец хороший человек.

— Если он и похож на меня, то, наверное, не в этом.

— Тогда в чем? — Марта пристально посмотрела на Мейсона.

— Он такой же упрямый и самоуверенный, как я. Или вернее я такой же, как он. Нас трудно в чем‑то переубедить, потому мы с ним и не сходимся, часто спорим, обижаемся друг на друга и надолго расстаемся. Но когда наши взгляды совпадают, мы относимся друг к другу очень почтительно.

Мейсон замолчал, но тут же предложил:

— Так что, Марта, пойдем в магазин, я сделаю тебе какой‑нибудь подарок.

Марта пожала плечами, но расстегнула ремень безопасности, и они покинули автомобиль.

— Вообще, мне эта затея кажется безумной.

— Безумной? Что же здесь безумного?

— Мейсон, ты мне сам кажешься немного сумасшедшим. Ведь сегодня не мой день рождения, ни твой день рождения, даже никакой ни праздник. Так что мне совершенно непонятно, зачем мы идем в этот магазин и что мы будем там покупать.

— Марта, посмотри на того человека с большими пестрыми коробками.

Марта повернулась и увидела мужчину, выходящего из магазина. В его руках была целая стопка ярких коробок, перевязанных яркими шелковыми лентами.

— Ты посмотри на его лицо.

Марта послушно вгляделась в лицо немолодого уже мужчины.

— Что ты можешь сказать о нем?

Марта пожала плечами.

— Да ничего. Обыкновенный мужчина. Накупил всякой ерунды, а сейчас спешит к машине.

— Нет, Марта, ты посмотри на выражение его лица. Он счастлив. Он счастлив тем, что накупил кому‑то подарков, сейчас поедет и будет их кому‑то преподносить.

— Думаешь, вот так просто можно сделать кого‑то счастливым, сделав подарок?

— Конечно же, можно. Дарить куда приятнее, чем получать.

— Знаешь, Мейсон, мне кажется, что счастье в чем‑то другом.

— И чем же? — Мейсон приостановился и заглянул глубокие глаза Марты.

— Счастье в том, когда есть кому дарит подарки, а я совершенно одна. И мне ничего не нужно, и мне некому дарить.

— Но ведь сейчас мы с тобой вдвоем и давай я хоть попытаюсь стать счастливым, сделав тебе подарок.

— Мы с тобой привидения, Мейсон. А приведения не дарят друг другу подарки.

— Но все равно пойдем, — и Мейсон, взяв холодную руку Марты, увлек ее в огромный магазин.

Их сразу же захватила суета, вокруг них вверх, вниз и в разные стороны сновали люди, поднимались и опускались ленты эскалаторов.

В глазах рябило от больших и маленьких пестрых коробок, от ярких красочных витрин, стеллажей, заполненных разнообразными товарами и от всего того, чем обычно прельщают покупателей большие магазины.

— Мне кажется, Марта, здесь можно жить, не выходу и все время что‑нибудь покупать и дарить.

— А мне так не кажется.

Марта затравленно озиралась по сторонам.

Но вдруг она увидела молодую женщину с ребенком на руках. Мальчик тянулся своими ручками к яркой игрушке на витрине. Женщина взяла игрушку и дала ребенку, тот счастливо заулыбался.

У Марты внутри все оборвалось.

Она, не ожидая от себя подобного, подошла к женщине, протянула руку и погладила ребенка по волосам. Мальчик, думая, что его гладит мать, счастливо улыбнулся незнакомой женщине.

У Марты комок подступил к горлу.

А когда ребенок попытался своей крохотной ладошкой поймать ее руку, у Марты мурашки побежали по Спине и волосы зашевелились.

— Мейсон, давай уйдем отсюда, я не могу.

— Нет, Марта, я должен выбрать тебе подарок, — настойчиво и строго, как школьный учитель, сказал Мейсон.

Женщина вырвала свою руку из руки Мейсона и опустилась на скамейку у сверкающих перил. Мейсон опустился рядом.

— Знаешь, — Марта не смотрела на Мейсона, а говорила, словно сама себе, — я мечтала сделать своему сыну… доставить ему радость. Я хотела накупить ему много–много подарков…

Голос Марты дрогнул.

Мейсон положил руку на ее плечо.

— Так что же. Марта, давай прямо сейчас купим их.

— Сейчас? Подарки моему сыну? — Марта посмотрела на Мейсона.

Его слова показались ей безумством. Но лицо Мейсона было спокойно, на губах блуждала улыбка.

— Что нравилось твоему малышу?

— Моему малышу? — Марта напряженно задумалась.

— Вот сыну Дика Гордона очень нравятся большие мячи. А что нравилось твоему ребенку?

— Мейсон, ну неужели ты не понимаешь, что я не могу купить ему подарки.

— Как звали твоего ребенка?

— Моего ребенка? — Марта вновь напряглась. — Его звали Робби…

Это слово далось ей с огромным трудом.

— Его звали Боб.

— Так вот давай купим что‑нибудь Бобу, что‑нибудь хорошее.

— Мейсон, ты что сошел с ума? Ты не понимаешь, что мы не можем ничего купить, ребенка ведь нет. Он мертв. Разве ты можешь купить подарок своей Мэри?