— Я очень рад нашей встрече, Мейсон, ведь мы не виделись с тобой уже целую вечность.

— Да, времени прошло, Ричард, очень много.

— Мейсон, а ты не хочешь называть меня Диком как в прежние времена?

— Почему, я с удовольствием буду тебя так называть, но ведь сейчас ты уже совсем не тот Дик Гордон, сейчас ты преуспевающий адвокат, о твоих делах пишут в газетах, твои фотографии украшают страницы журналов. Но если ты хочешь, я с удовольствием буду называть тебя Диком, так мне будет даже легче.

— Спасибо, Мейсон, — Ричард Гордон уселся за низкий столик, — поправил очки и раскрыл свой кейс. — Ты знаешь, почему я обратился именно к тебе?

Мейсон пожал плечами.

А Иден, пока мужчины сидели за столиком, расхаживала по дому, удивляясь чистоте и порядку, который царит в нем.

— Дик, у тебя шикарный кейс, наверное, он несгораемый? — придирчиво оглядывая кодовые замки произнес Мейсон.

— Да, он несгораемый, потому что дело, которым мы с тобой будем заниматься, требует особой осторожности.

— Дик, а ты уверен, что я соглашусь, ведь я еще не сказал «да».

— Когда ты прочтешь это, я думаю, согласишься, — и он подал Мейсону тонкую пластиковую папку с документами.

Мейсон принялся быстро перелистывать страницу за страницей, а Ричард Гордон следил за выражением лица Мейсона. Он видел, как оно становится все более и более напряженным, как в глазах Мейсона загорается азарт.

— Да, Дик, дело что надо, — произнес Мейсон, не отрываясь от бумаг.

— Вот поэтому я и обратился к тебе. Мне нужен человек, которому я доверяю всецело. Это не все документы, Мейсон, часть хранится в моем сейфе, а это только основные записи по делу. Факты, фотографии — все в сейфе.

— Я согласен, Дик, ведь я давно мечтал о подобной работе.

— А я знал, Мейсон, что ты согласишься, я знал, что ты не останешься равнодушным, ведь задействованы такие деньги и фигурируют такие фамилии…

— Я понимаю, понимаю, — перелистывая страницы прошептал Мейсон.

Иден с удивлением смотрела на своего брата. Она давно уже не видела Мейсона таким собранным и решительным. Она поняла, что в душе Мейсона вновь вспыхнул огонь бойца, и сейчас он вновь будет бороться, он мобилизует все для того, чтобы выиграть это дело.

— Теперь, Дик, я понимаю, почему ты возишь бумаги в таком кейсе.

— Это еще что, Мейсон, ведь мне угрожают.

— Угрожают? — лицо Мейсона сделалось напряженным и злорадная улыбка искривила ровную линию его рта.

— Да–да, Мейсон, меня пытаются запутать.

— А купить тебя пытались? — поинтересовался Мейсон.

— Да, пытались. Правда, странным способом, я тебе об этом еще расскажу попозже, не при твоей сестре. И не потому, что я ей не доверяю, а потому, что это действительно странный способ и странные методы. А я, как ты знаешь, добропорядочный семьянин и рассказывать обо всей этой мерзости мне не хочется.

Иден отвернулась к окну и сделала вид, что ей совершенно безразличен разговор мужчин.

— Когда мы должны лететь, Дик?

— Чем скорее, тем лучше, ведь у нас еще куча дел. Мейсон, — уже переходя на шепот произнес Ричард Гордон, — у меня такое предчувствие, что я не смогу закончить это дело.

— Ты что, Дик, о чем ты говоришь?

— Я это точно знаю, я чувствую. Понимаешь, иногда бывает, что что‑то чувствуешь абсолютно точно и потому я тебе, Мейсон, признаюсь: я даже застраховал свою жизнь.

— Ты что, Дик, сошел с ума?

— Нет, Мейсон, я просто поступил осмотрительно. Советую и тебе сделать то же самое, если ты собираешься работать вместе со мной.

— Мне это. Дик, ни к чему. Ведь у меня нет наследника, мне некому оставлять, да и нечего, — Мейсон осмотрелся вокруг. — Но дело, конечно, интересное, думаю, оно будет очень скандальным и интересным.

— Об этом не беспокойся, вокруг меня уже толпами увиваются журналисты, пытаясь выудить хоть какую‑то информацию.

— А ты, как всегда, молчишь? — Мейсон лукаво улыбнулся.

— Ты же знаешь мои методы работы: пока дело не выиграно, о нем лучше молчать. Уверенно я не могу сказать, что дело верное на все сто, — глядя в потолок сказал Гордон, — пятьдесят на пятьдесят, примерно — вот так.

— А что тебя беспокоит? — Мейсон пристально взглянул на Ричарда.

— Моя клиентка может врать. Она — сущее исчадие, но привлекательна до безумия.

— Я понимаю, Дик, ты устоял.

— Да, Мейсон, я устоял и хочу, чтобы ты устоял тоже.

— Я постараюсь, Ричард.

Ричард Гордон аккуратно собрал бумаги, сложил их в кейс, защелкнул его и закодировал замки.

— Ты бы его еще наручниками к запястьям приковал, — пошутил Мейсон.

— Может быть и придется это сделать. Думаю, за этот кейс дорого бы дали заинтересованные люди.

— Уверен, что ты прав, — голосом знатока произнес

Ричард поднялся и прошелся по гостиной, оглядываясь по сторонам. Портрет Мэри остановил его. Он подошел, прикоснулся пальцами к тонкой золотой рамке.

— Мейсон… — он обернулся и направился к своему приятелю.

— Слушаю тебя, Дик.

— Прими мои сочувствия, я искренне признаюсь, что очень переживал за тебя.

— Спасибо, Дик, спасибо, — коротко бросил Мейсон и тоже поднялся.

— Мы могли бы сейчас выпить, — сказал Мейсон, глядя в пол, — но знаешь, Дик, со вчерашнего дня я не держу в своем доме алкоголь.

— А это и ни к чему, я не пью. У меня что‑то с сердцем, — пояснил Ричард Гордон, прикладывая ладонь к груди.

— Извините, господа, — обратилась Иден к своему брату и Гордону, — у меня еще куча дел. Мне сейчас надо в «Ориент Экспресс», у меня назначена важная встреча, так что не обессудьте, я вас покину.

— О чем ты говоришь, Иден, — Мейсон подошел к сестре и нежно обнял ее за плечи, — спасибо тебе за все, спасибо, — прошептал он ей на ухо.

— Я рада за тебя, Мейсон, — ответила Иден и поцеловала брата в щеку. — До свидания, Ричард, — она подала руку, и Ричард Гордон галантно поцеловал ее. — Если вам будет нужна машина, я могу прислать, — сказала Иден.

— Да нет, спасибо, мы доберемся сами, — Мейсон улыбнулся.

В аэропорту как всегда царила суета и суматоха. Звучали голоса дикторов, на разных языках сообщая названия и время вылета, сновали пассажиры. Тут и там мелькали огромные чемоданы с яркими, запоминающимися как поцелуи, этикетками, рассекая толпу прохаживались полицейские. Слышались слова прощания, слова встреч. Вокруг громко разговаривали, смеялись, хохотали, веселились. Высокий негр в яркой шелковой рубахе играл на банджо. Второй танцевал, показывая белоснежные зубы.

Вся эта суета, спешка, шум, захватили Мейсона, закружили, и он забыл о Санта–Барбаре, о своей прошлой жизни. Он уже весь был устремлен в будущее, он был захвачен предстоящим делом.

А Ричард Гордон испуганно оглядывался по сторонам

— Ты что. Дик, кого‑то ждешь? Кого‑то хочешь встретить?

Нет, наоборот, я бы никого не хотел встречать и никого не хотел видеть.

— Ты что, чего‑то опасаешься? Думаешь, за тобой следят?

— Не знаю, Мейсон, не знаю, — прошептал на ухо Ричард Гордон, — у меня такое предчувствие, что кто‑то идет за нами следом, что кто‑то крадется по пятам.

— Брось, Дик, это у тебя просто разыгралось воображение. Если бы что‑то подобное произошло, то я обязательно бы почувствовал.

— Не знаю, Мейсон, но у меня не очень хорошее предчувствие, что‑то скребет на сердце, знаешь, так бывает. Это похоже на то, как в детстве — напроказничаешь и чувствуешь, что это кому‑то еще известно, кроме тебя самого.

— Брось ты, Дик, успокойся, давай выпьем кофе.

Ричард Гордон согласился. Они подошли к стойке и заказали кофе. Но Ричард все равно продолжал оглядываться, и Мейсон заметил, как подрагивают его пальцы с аккуратно обработанными ногтями.

— Дик, кончай волноваться, я тоже начинаю нервничать, — попросил Мейсон.

За его спиной стояла мулатка с маленьким ребенком на руках. Малыш что‑то лепетал, целовал женщину в щеку, размахивал руками, гладил ее по волосам, потом обиженно вскрикивал и начинал плакать. Женщина прижимала его к себе, шептала на ухо, улыбалась, чмокала и пыталась утешить.