— Да, мы на полпути, — шептала Шейла, — мы с тобой на полпути к счастью.

Она вновь зарылась в деньги, а Дэвид стал набрасывать на ее спину новые и новые купюры.

— Я тебя зарою как в сугроб, тебя не будет видно из‑под денег, — шептал он, а Шейла извивалась, упиваясь этим звуком.

— Но ведь нам нужно больше, — раздавался голос Шейлы из‑под вороха денег.

— Да, но ведь мы с тобой играли не в последний раз.

— А вдруг мы все проиграем?

— Нет, Шейла, не думай о плохом. Завтра, если все пойдет такими же темпами, часа в два, я думаю, у нас на руках будет нужная сумма, и мы построим свой дом, выплатим проценты, и больше никогда не будем думать о деньгах.

Из‑под вороха бумаг показалось лицо Шейлы.

— Представляешь, Дэвид, — она счастливо улыбнулась, — как бы все сейчас изумились в Санта–Барбаре, если бы узнали о нашем выигрыше.

— Да, представляю, — Дэвид счастливо расхохотался, — больше всего меня смешит одна мысль о том, как бы скривилось лицо Лайонелла Локриджа. Ведь он так любит играть, но ему никогда не везет.

— Да что Лайонелл, — захохотала Шейла, — ты представь себе лицо его жены. Августа сошла бы с ума, она ведь так не любит, когда другим хорошо, когда другим везет. Она бы отпустила какую‑нибудь гадкую шутку, и ее подхватили бы в «Ориент Экспрессе».

— Да, но больше всех расстроилась бы, наверное, Джина, — сказал Дэвид.

— Даже не напоминай мне о ней, — призналась Шейла, — вот кого–кого, а ее я ненавижу больше всех. Дэвид, — вдруг язвительно произнесла Шейла, — а ты не хочешь сообщить о нашем выигрыше Джулии Уэйнрайт?

— Нет, только не напоминай мне о ней, — Дэвид набрал полную охапку долларов и прикрыл ими лицо.

И вдруг Шейла посмотрела на Дэвида так серьезно, что тот сразу же опустил руки и придвинулся к ней поближе.

— Я люблю тебя, — тихо произнесла Шейла. Дэвид медлил с ответом, и в этой наступившей тишине было слышно, как под ними похрустывают купюры.

— Ты, наверное, неправильно понял меня — наконец‑то произнесла Шейла.

— Нет, я понял тебя правильно, — сказал Дэвид.

— Нет, — покачала головой Шейла, — скажи, что ты понял?

— Ты любишь меня.

— Нет, я люблю тебя и без денег, — улыбнулась Шейла.

Улыбнулся и Дэвид.

Она сбросила с себя деньги и поднялась с постели.

— Дэвид, ты тоже встань.

Мужчина непонимающе посмотрел на женщину.

— Сойди на пол, прошу.

Он неохотно ступил на ковер, и тогда Шейла вместе с деньгами сбросила на пол покрывало.

— А теперь иди сюда.

Она устроилась на простыне и протянула к мужчине руки. Тот, ступая по деньгам, подошел к кровати.

— Я иду, — сказал Дэвид, касаясь тела Шейлы.

— Иди ближе, — прошептала она.

И Дэвид подался к ней, а она, обняв его за шею, увлекла за собой, потом опрокинула на спину, улеглась сверху, и принялась нежно целовать в глаза, в шею, в губы. Она нежно проводила влажным языком по его щекам, по шее, по груди. Дэвид вздрагивал, его руки тянулись к груди женщины, а та, удерживая руки мужчины, то отстранялась, то приближалась и приникала к нему.

Дэвид, закинув голову, вздрагивал, шептал имя женщины, а она время от времени закрывала его рот своими поцелуями, не давая ему говорить, не позволяя произносить слова.

— Молчи! Молчи! Сейчас надо молчать, — шептала женщина.

— Хорошо, я буду молчать.

Наконец, Шейла вскрикнула и опрокинулась на спину.

— Ко мне, ко мне, — позвала она. Но Дэвид не спешил.

— У нас впереди еще вся ночь, мы никуда не пойдем, мы будем здесь.

— Но нам может быть мало этой ночи, Дэвид, ты понимаешь, как сильно я тебя хочу?

— Понимаю, я это чувствую.

— Мы будем любить друг друга до самого утра, и ничто мне не помешает всецело тебе отдаться, — шептала Шейла.

— Хорошо, только бы хватило у меня сил, — пошутил Дэвид, но Шейла закрыла ладонью ему рот.

— Не разговаривай, так будет лучше. Если так произойдет, то в этом буду виновата только я, — прошептала Шейла, утешая Дэвида, — только я, ты слышишь?

— Да, я слышу.

Дэвид протянул руку и выключил настольную лампу. Но все равно, в комнате не воцарилась темнота. Сквозь окно вливался яркий поток огней рекламы. Зеленые, синие, ярко–красные цвета сменяли друг друга и пробегали по обнаженным телам.

Дэвид на мгновение прищурился. Ему показалось, что Шейла преображается, становясь какой‑то другой женщиной, что это момент страшной метаморфозы. Но он тут же закрыл глаза и обнял Шейлу. И вновь почувствовал прежнюю Шейлу, всецело преданную ему и готовую отдаться.

Он крепко прижал ее к себе и прошептал:

— Я тебя никому не отдам.

Женщина удивленно отстранилась от него и пристально посмотрела в глаза.

— А я и не хочу от тебя ни к кому уходить. Мне так хорошо с тобой и никогда не будет лучше. Если даже когда‑нибудь я скажу тебе иное, ты не верь мне, я скажу со зла.

— Я знаю, — прошептал Дэвид, — но мне почему‑то стало страшно, что ты станешь другой.

Женщина рассмеялась.

— Это невозможно, ведь я тогда перестану быть Шейлой, а, значит, ты будешь любить меня прежнюю, а я стану другим человеком. Этого никогда не произойдет, если только ты сам этого не захочешь. А для тебя я сделаю все что угодно.

— Все что угодно? — переспросил Дэвид.

— Да.

— Я не хочу этого.

— Но ведь ты спросил, значит, в глубине души ты мог подумать о таком. Если ты хочешь, я могу стать маленькой девочкой, — и Шейла состроила плаксивое выражение лица, — я буду капризной и непослушной. А хочешь, я стану строгой и настойчивой, как учительница, — Шейла дотянулась до тумбочки, нацепила себе на кончик носа очки Дэвида. — Ну, как, я похожа на учительницу?

Дэвид, наконец‑то, улыбнулся.

— Да, но ты слишком соблазнительна для учительницы, — и он вновь потянулся руками к ее груди. — Очки не снимай, — попросил он, — так интереснее.

— Но ведь мы же можем их раздавить.

— Ты же не боялась за деньги, что они порвутся? В конце концов, мы можем купить много новых, и я надену их две пары.

— Но я боюсь совсем другого, — сказала Шейла.

— Чего же?

— Ты можешь порезаться об осколки.

— А ты не можешь о них порезаться? — резонно заметил Дэвид.

— Но ведь ты же будешь лежать снизу.

Женщина взяла его за плечи и опрокинула на подушки. Дэвид аккуратно снял очки и отбросил их в сторону, туда, где лежали деньги, и очки беззвучно потонули в ворохе купюр.

А огни рекламы сменяли один другой, заливали комнату каждый раз другим светом, и Шейла становилась то зеленой, то нежно–розовой, но все время оставалась манящей и желанной.

И Дэвид был неутомим. Он словно бы преобразился. От усталости не осталось и следа. Он уже не хотел думать, где они сейчас находятся, ему было важно лишь то, что они были вместе.

И Шейла отвечала на каждое его движение и опережала малейшее его желание.

— Ты сегодня неукротим, — шептала женщина, будь таким всегда. Я не могу устоять…

— Я тоже, — еле слышно отвечал Дэвид. — Ты мое счастье, ты мое везение, ты моя удача.

На следующий день возбужденные, с приподнятым настроением, Шейла и Дэвид вновь вернулись в казино.

— С чего начнем? — поинтересовалась Шейла.

— Давай как вчера, начнем с автоматов.

— Мне кажется, это малоперспективно, ведь на автоматах много не выиграешь, — заметила девушка.

— Да нет, давай проверим удачу именно на них, — настаивал Дэвид.

— Ну, что ж, — Шейла пожала плечами, — как знаешь.

Они поменяли деньги и двинулись в зал игральных автоматов. Вновь вокруг них кипела пестрая толпа, слышались возгласы, выкрики, аплодисменты. Но теперь уже волнения и выигрыши игроков казались Дэвиду и Шейле не такими яркими и запоминающимися, как вчера. Они были всецело поглощены игрой и старались не смотреть по сторонам.

Они остановились у автомата, который предлагал сыграть с ними в покер. Шейла опустила три жетона и дернула рычаг, а Дэвид нажал на клавиши. И вновь, как в прошлый раз, замелькали цифры, засветился экран.