— Вот видишь, Сантана, — прошептал Круз, — он все помнит, значит болезнь зашла еще не настолько далеко, и у ребенка еще есть память.

— Папа, так расскажи, пожалуйста, сказку и тогда я смогу уснуть, — слабым голосом попросил Брэндон.

— Хорошо, родной, хорошо. Ляг поудобнее, и я буду рассказывать тебе сказку.

Круз говорил очень медленно, повторяя слова. Сантана плакала, стоя у окна.

Потом она подошла к мужу и сыну и устроилась рядом с ними на кровати, обняла Брэндона и крепко прижала его к себе.

И так, под неторопливый рассказ Круза, Сантана и Брэндон уснули. Даже во сне по лицу Сантаны текли слезы, а Брэндон изредка вздрагивал, как бы вспоминая что‑то ужасное.

Круз укрыл Сантану и ребенка теплым пледом и осторожно, стараясь не шуметь, покинул комнату.

Он не спал всю ночь, сидел в гостиной, нервно расхаживал по ней, обдумывая все то, что произошло.

Утром он поднялся в комнату Брэндона и долго стоял, глядя на больного спящего ребенка и на Сантану, которая крепко прижимала к себе сына.

Круз опустился у постели на колени и тихо зашептал в ухо Сантане:

— Сантана, проснись, ты меня слышишь?

— А? Что такое? — вздрогнула женщина и открыла влажные, полные слез глаза.

— Я хочу тебе кое‑что сказать.

— Да, Круз, я слушаю, — еще не проснувшись окончательно, прошептала женщина.

— Когда‑то давно я приехал в Мексику, я тебе об этом рассказывал, наверное.

— Да, я что‑то припоминаю.

— Так вот, знаешь с чего я начал?

— Нет.

— Я принялся изучать обычаи этого государства, язык, присматриваться к людям, внимательно изучать их характеры, нравы, какие‑то особенности. Я очень долгое время посвятил изучению страны.

— И что? Я никак не могу понять, к чему ты клонишь.

— Сейчас, Сантана, тебе все станет ясно, — продолжал шептать Круз.

— Что мне должно стать ясно?

— Мне кажется, что болезнь нашего Брэндона — это совершенно неизученная область.

— Да, конечно, — кивнула головой женщина.

— Так вот, мне кажется, что ее надо изучать точно так, как я тогда изучал Мексику. Нужно привыкнуть ко всем нравам, обычаям, выучить язык, чтобы можно было свободно общаться.

— И что тогда, Круз? — прошептала женщина. — Я тебя не очень понимаю.

— Сейчас, сейчас. Мне кажется, к лейкодистрофии, к болезни нашего Брэндона, мы должны относиться как к новой стране, законы которой нам неизвестны, и мы их должны изучить.

— Теперь я понемногу начинаю понимать, но, честно говоря, не знаю как это сделать, — сказала женщина.

— Чтобы понять болезнь, мы с тобой, Сантана, должны освоить генетику, химию, микробиологию, наверное, должны выучить психологию — разобраться во всем, что связано с этой страшной болезнью.

— Круз, но ты должен понять, что у нас с тобой совершенно нет на все это времени. Мы не можем пойти в медицинский колледж, потом в университет и тщательно изучать все эти науки, мы не можем, мы ограничены. А Брэндону, как ты понимаешь, может стать хуже в любой момент.

— Да, да, Сантана, все это так. Но врачи на сегодняшний день блуждают в темноте. Они как слепые с вытянутыми вперед руками, они натыкаются на какие‑то факты, пытаются их осознать, но всей суммы фактов, всех законов протекания болезни они не знают и поэтому каждый из них предлагает какой‑то свой рецепт — маленький, узкий, он предлагает только то, что нащупали в этой кромешной тьме его руки.

— Да, Круз, ты говоришь все абсолютно правильно.

— Послушай дальше, не перебивай, Сантана. У врачей под ногами нет твердой почвы, поэтому все их предложения обрывочны, фрагментарны и эксперимент с подавлением иммунной системы не принес никаких положительных результатов — Брэндону стало только хуже. И я уверен, что мы не должны с тобой полагаться на врачей, что нельзя отдать Брэндона полностью в их руки. Определенную и очень большую часть ответственности и лечения мы должны взять на себя, — Круз говорил настолько убежденно и уверенно, что Сантана как‑то по–другому взглянула на мужа, явно не ожидая такой страсти и такой уверенности в нем. — Мы с тобой, Сантана, должны читать, изучать, советоваться с другими, находить какие‑то оптимальные решения. Пока Брэндон еще видит, может немного двигаться, пока он еще кое‑что слышит…

— Да, да, Круз, да, дорогой, я думаю, что именно этого наш Брэндон ждет, я думаю, что он надеется только на нас.

— Правильно, а на кого же ему больше надеяться, если не на тебя и меня? — Круз погладил Сантану по волосам.

Та благодарно улыбнулась и на ее глазах в который раз за эту ночь и утро навернулись слезы.

— Не надо плакать, я думаю, мы сможет победить эту страшную болезнь, если будем вместе, если будем поддерживать друг друга и если не остановимся и будем искать выход, искать каждую секунду, каждую минуту, искать все время. А выход обязательно должен быть.

— Круз, — вдруг тихо прошептала Сантана, — я так благодарна судьбе, что у меня есть ты.

— Не надо сейчас об этом, лучше думай о малыше, о том, как лучше искать выход из сложившегося положения.

— Да, да, Круз, я тебе буду во всем помогать. Я постараюсь сделать все, что в моих силах и даже больше.

— Вот так, вот это совсем другое дело. Если мы будем уверены в победе, то я знаю, она нас найдет, вернее, мы сами найдем выход. Потому что больше надеяться не на кого — ты, я и страшная болезнь нашего ребенка. И если мы с тобой не победим, то тогда…

— Не надо, не говори об этом, Круз, мне так больно.

— Я знаю, Сантана, мне тоже больно.

— Спасибо тебе, Круз, спасибо за поддержку.

— А вот плакать, дорогая, не надо.

— Я не буду, я не буду плакать больше никогда. Вернее, поверь, Круз, я постараюсь не плакать, ты меня прости.

— Не за что, Сантана.

Круз поднялся с постели и подошел к окну. Он выглянул на лужайку, залитую солнечным светом. На его глазах тоже были слезы.

Он смотрел, как перелетают в ветвях старого дерева птицы, как они щебечут и как медленно выкатывается из‑за холма огромный диск золотистого солнца. Лучи освещают траву, деревья, дома.

Круз, тяжело вздыхая, смотрел в безоблачное небо, смотрел на то, как начинается новый день. Он уже принял решение, он решил действовать и искать выход из безвыходной ситуации.

— Круз, — проговорила Сантана, — побудь немного с Брэндоном, а я спущусь в кухню и приготовлю нам всем завтрак.

— Хорошо, Сантана, я побуду с нашим малышом.

Сантана заспешила из комнаты Брэндона, а Круз лег на ее место, положил ладонь на голову сына и принялся перебирать пряди уже немного отросших волос. Он гладил шелковистые волосы ребенка, смотрел в белый потолок и чувствовал, как время от времени Брэндон вздрагивает и теснее прижимается к нему, чувствовал, как бьется маленькое сердце Брэндона.

— Малыш, все будет хорошо, я постараюсь сделать для тебя все, что в моих силах, — поклялся Круз и посмотрел на лицо спящего сына.

Выражение лица Брэндона в этот момент было спокойным и безмятежным. Казалось, что он чувствует, что сейчас он находится под надежной защитой отца.

Веки с длинными ресницами дрогнули и поднялись. Брэндон встретился взглядом с Крузом и тихо прошептал:

— Здравствуй, папа.

— Здравствуй, малыш, — прошептал Круз.

— Я так давно тебя ждал, — сказал ребенок.

— Да что ты, я все время был рядом.

— Нет, я был один и мне было плохо.

— Брэндон, малыш, сейчас все будет хорошо. Теперь мы снова будем все вместе и я думаю, мы сможем победить твою болезнь.

— Ты думаешь? — серьезно спросил мальчик.

— Конечно, я в этом уверен, и мама будет с нами и все мы будем вместе. А сейчас пожалуйста, поспи еще немного, а потом мы все вместе будем завтракать.

— Хорошо, — согласился ребенок и ресницы дрогнули, глаза закрылись, и Брэндон безмятежно засопел, уткнувшись в плечо Круза.

«Какой ты хороший, малыш, и как тебе не везет», — подумал Круз, поправляя подушку и стараясь как можно удобнее уложить Брэндона.