В первую очередь из-за того, что Анна из дворянской семьи, пусть небогатой и перебравшейся в Беловодье в поисках своей доли. Но всё-таки настоящие дворяне, а он — внедрённый агент влияния, появившийся непонятно откуда. По примерным прикидкам, всех дворян в России было около полумиллиона человек. Это вместе с детьми и жёнами. Получается, количество дворянских семей не более семидесяти-восьмидесяти тысяч. Население маленького городка, где все про всех знают. Если Никита продолжит играть роль дворянина после женитьбы, его рано или поздно разоблачат. Скорее рано, не так уж и много дворянских фамилий и все их представители известны.

Тут не пройдёт легенда, что родителей потерял в раннем детстве, поскольку у родителей тоже были дворянские родственники. Стопроцентная вероятность, что самозванство Русанова будет раскрыто в течение пары лет. Если признаться, что дворянство присвоил Павел Первый, как указано в документах, согласится ли девушка выйти за такого выскочку? Всё-таки сословные предрассудки в начале девятнадцатого века оставались сильными. Добавить сюда общую неустроенность жизни псевдокиношника: без дома, без заработка, без надёжной профессии? При таких обстоятельствах предлагать руку и сердце оперативник не собирался. Всё же ему не восемнадцать лет, чтобы верить в сказку о рае в шалаше.

Не делая поспешных выводов, сыщик с удовольствием общался с Аней и её окружением, появляясь в госпитале ежедневно. Когда стали выздоравливать артиллеристы со сломанными ногами, принёс для больных локтевые костыли, неизвестные в это время. Изготовили их придворный столяр и слесарь по рисунку оперативника. Императорский двор даже в походе не обходится без огромного числа обслуживающего персонала, требуемого не только для стирки одежды и приготовления блюд, но и для ремонта стульев с каретами, и для многого другого. Тут не только столяр и слесарь, тут и портные, ювелиры, кожевенники и прочие специалисты обязательно присутствуют.

После опробования локтевых костылей сыщик стал окончательно своим человеком при госпитале. Не просто хорошим кавалером у Анны, а полезным умницей, уважаемым всеми врачами. Учитывая некоторую закрытость беловодцев от общения с посторонними, оперативник с его коммуникабельностью и статусом своего человека из Беловодья, легко вписался в общество медиков. Он не только приносил им новые фильмы для демонстрации, но и не гнушался помогать при почти ежедневных переездах. Да и неплохо справлялся с буйными военными, иногда осаждавшими госпиталь. Хотя, после начала медленного наступления, количество бабников вокруг беловодцев резко уменьшилось. Хватало достаточно доступных аборигенок вокруг.

Тем временем, получив известия о победе под Страсбургом и огромных трофеях, возбудились ура-патриоты в России. Практически ежедневно стали прибывать в действующую армию отряды ополчения, благо железная дорога в притихшей Европе функционировала исправно. Чтобы добраться до того же Страсбурга от границ России достаточно было недели, а при желании и того меньше. Кутузов с подлинно философским терпением принимал командиров таких отрядов. Однако сводил их минимум в батальонные соединения под единым командованием и жёстко требовал соблюдения всех норм поведения в армии, особенно неприкосновенности беловодцев. Не постеснялся даже повесить парочку идиотов, вызвавших главного врача госпиталя на дуэль, при полной поддержке Александра Первого.

Пока армия неспешно продвигалась на запад, русский император наслаждался триумфом и продолжал принимать посланцев со всей Европы. Не преминули его расслабленностью воспользоваться беловодцы с союзниками. В один прекрасный день прилетевший барон Беловодья Быстров уговорил государя подписать документ о признании оккупированной беловодцами территории Польши, Пруссии и Австрии владениями в виде колоний Беловодья и РДК. Одновременно Александр Первый согласился официально с увеличенными территориями колония Аннама и Кореи во Франции. Практически все цели Беловодья и его союзников оказались достигнутыми ещё до взятия Парижа. В чём¸ собственно, никто не сомневался, поскольку столицу Франции захлестнула война оставшихся маршалов за власть. Практически все против всех, куда добавились выжившие революционеры с последователями. Разобраться в этой мясорубке было сложно даже для самих французов.

Наблюдая этот зоопарк, Кутузов не спешил штурмовать вражескую столицу. Русская армия по-прежнему продвигалась со скоростью не выше двадцати вёрст за день. Однако положение в Париже настолько осложнилось, что в один прекрасный день в ставку фельдмаршала заявились сразу четыре делегации: от королевства Гасконь, республики Лангедок, герцогства Нормандия и королевства Фландрия. Все они просили русского фельдмаршала заключить мирный договор со своими странами. Но опытный дипломат и полководец изменил бы себе, если пошёл на поводу этих жуликов.

— Господа, с вашими странами у нас нет даже дипломатических отношений. Да и войны между нами не было. — Переговоры Михаил Илларионович вёл сразу со всеми четырьмя посланниками, благо это был предварительный разговор, а не официальный приём. — Мы воюем с Французской империей, которая на момент начала боевых действий состояла из следующих территорий.

При этом полководец не поленился разложить перед посланниками карту Франции, где их недавно возникшие государства были указаны, как вражеская территория. Убедившись, что посланники всё увидели, фельдмаршал продолжил:

— В войне против Великой армии у нас нет и не было союзников. Следовательно, мы должны захватить все вражеские земли, правильно?

Не ожидая от остолбеневших французов ответа, полководец дополнил: — Уточняю свою мысль. Либо мы с вами союзники, тогда русской армии положена часть доходов с ваших территорий, как освобождённых от гнёта Наполеона. Либо вы бывшие враги, тогда для заключения мирного договора с вас взыскиваются репарации, без которых заключение мирного договора невозможно. То и другое составляет практически одну сумму.

И фельдмаршал озвучил эти платежи для каждого посланника, от двух миллионов рублей серебром для нищей Бретани до шести миллионов рублей серебром для богатой Фландрии. А чтобы лучше думалось, предупредил, что времени для сбора выкупных средств осталось немного — пока русская армия не дойдёт до Парижа. Иначе их территории будут оккупированы, и репарации будут собирать сами русские. Надо ли говорить, что уезжали посланники обратно быстрее собственного визга, торопясь вернуться с деньгами.

После официального подтверждения статуса колоний союзников во Франции и колонии Беловодья на бывших территориях Польши, Пруссии и Австрии, работа на этих землях заметно активизировалась. Наряду с окончательной зачисткой захваченных земель от расплодившихся за период междувластия разбойников, беловодцы занялись установлением привычных порядков. Начали с конфискации земель неблагонадёжных дворян с одновременной высылкой их семейств в Америку и Австралию. Затем последовал раздел свободных пахотных земель на работоспособных крестьян, разумеется, в аренду. Никаких большевистских лозунгов «грабь награбленное» или «землю крестьянам» не поддерживалось. Все конфискованные земли и поместья переходили в собственность колониальных властей.

Затем последовала мобилизация, вернее, призыв грамотной молодёжи во власть, для создания новой колониальной администрации, поскольку часть старых чиновников бежали или были отстранены за злоупотребления. Грамотные незашоренные парни направлялись на краткие курсы, после чего определялись на службу в многочисленные колониальные органы. Неграмотные крестьянские парубки призывались на военную службу, проходили курс молодого бойца для начала, а затем отправлялись преимущественно на пограничную службу. Владения Беловодья с захватом колонии в Европе увеличились по населению почти в три раза, естественно, людей не хватало. Но это была уже привычная за тридцать лет ситуация, методы выхода из неё давно отработаны.