Достигнув устья реки, беловодцы без боя захватили Штеттин, ожидая там высадку башкирской конницы с правого берега Одера. Отдохнувшие после зимних рейдов башкиры рвались за новыми трофеями. С учётом регулярно прибывающих подкреплений, число башкирских всадников превысило восемь тысяч человек. Переправа с доставкой топлива и боеприпасов заняла ещё неделю, после чего башкирская конница в сопровождении броневиков неспешно начала движение на запад широким фронтом, вдоль побережья Балтики. Вот здесь, на побережье, беловодцы вели себя иначе, нежели южнее, на берегу Одера.

Корпус вторжения двигался медленно, не больше сорока вёрст за день, с целью полного захвата прибрежной полосы. В порт Штеттин постоянно прибывали пограничники и колониальные чиновники с наскоро обученными бойцами. Западоруссия спешила воспользоваться глупостью Фридриха Вильгельма Третьего и закрепиться на побережье Пруссии, лишив тем самым врага выхода к морю. Почти три недели ушли на продвижение конно-механизированного корпуса до Гамбурга. Там, на берегу реки Эльбы, беловодцы «свой окончили поход». Только тогда до короля Пруссии, всё это время сидевшего в глухой обороне в Берлине, дошло коварство русских.

Его, пока ещё, королевство лишилось выхода к морю, то есть огромных денег от торговли. Судорожные попытки выбить колониальную администрацию с побережья легко были отслежены самолётами-разведчиками, после чего пулемёты поставили свою точку на попытках пруссаков. Как писал Киплинг — «у нас есть пулемёт, а у них его нет». Какое-то время Фридрих Вильгельм Третий пытался делать судорожные телодвижения: искал наёмников, рассылал послов в Данию и другие государства Рейнского союза. Но никто не рискнул помогать против беловодцев. Исчезновение Британской империи, воевавшей с Беловодьем на свою голову, ещё оставалось в памяти.

К тому же, в конце апреля русская армия всё же добралась до Парижа, который встречал царя-освободителя цветами. Льстивые парижане принимали русских со всем блеском, стараясь уменьшить предстоящую контрибуцию. А куда им деваться, если русская армия, с учётом подкреплений выросла до двухсот пятидесяти тысяч солдат и офицеров? Более того, за неполный месяц русские взяли в плотное кольцо Париж, контролируя поступление в город продовольствия и любые передвижения из провинции и обратно. Парижане быстро поняли, чьи в лесу шишки и кто заказывает музыку. Волнения сторонников различных властей утихли, чтобы единогласно решить вопрос о непротивлении русским и признании вновь созданных стран. В принципе, к середине мая этот вопрос был практически решён. Все отделившиеся от Франции государства изыскали возможность выплатить свою долю контрибуции. Куда им деваться? Иначе русские не признали бы их новообразования, отправив отряды для оккупации вражеских земель. Практически, в Париже решался вопрос лишь по департаменту Иль-де-Франс, с примкнувшими к нему ещё четырьмя департаментами-соседями.

Поэтому Сперанский, набравшийся опыта общения с европейскими попрошайками, выдавил контрибуцию достаточно быстро и решительно. После чего Александр Первый, решивший ещё погостить в майском Париже с цветущими каштанами, созвал общеевропейскую конференцию для решения вопросов о послевоенных границах, контрибуции на тех, кто отсиживался в надежде, что все про них забудут, и других формальных вопросах Европы. Сейчас русский император чувствовал себя королём-солнцем, не хуже Людовика Четырнадцатого. Одно осознание своего величия и силы будоражили царя, впрочем, по-немецки педантично державшего себя в руках.

— Здравствуй, брат, — барон Василий крепко обнял младшего брата, Ивана, прибывшего на встречу в порт Недоступный в устье реки Оранжевой. Именно здесь начинались владения Беловодья, купленные ещё бароном Андреем двадцать лет назад. К северу от реки Оранжевой беловодцы тогда купили у буров всё побережье и пустыню на добрую тысячу вёрст. Смеялись, наверняка, над глупыми русскими тогда долгое время. Но постепенно берег реки Оранжевой оброс русскими деревеньками, в устье вырос порт, прозванный Недоступным, поскольку зайти туда простые парусники не могли, только суда с паровым двигателем. Слишком сложные течения и ветра мешали классической навигации так, что ни один шпион за двадцать лет не рискнул зайти в русский порт.

А беловодцы за это время добывали алмазы, торговали с туземцами, растили в деревнях скот и зерновые культуры. Постепенно продвигались на север, добрались до южной саванны, выстроив там четыре острога. Буйные поначалу туземцы быстро присмирели под автоматным огнём и начали торговать с русскими. Продукты из деревень обеспечивали питанием не только порт Недоступный, но и все русские объекты в Капстаде. Капстад давно стал ключевой перевалочной базой для беловодского и русского флота, как торгового, так и военного. Две трети портовых сооружений, захваченных у англичан в ходе последней войны, стали русскими, со льготным налогообложением. Так буры выразили свою благодарность русским морякам, не давшим англичанам захватить порт и город.

Именно в Капстаде проходили акклиматизацию, медосмотр и прививочные мероприятия все переселенцы из России и Европы в Беловодье. Там, в карантинных казармах и домах, выгруженные европейскими перевозчиками эмигранты и переселенцы ожидали своей очереди на отправку в Австралию, Русскую Америку, Индию и острова Тихого океана. Сами многочисленные европейские и русские торговые корабли возвращались, а будущие граждане Беловодья продолжали дальнейший путь на восток и запад на беловодских кораблях. Те, в свою очередь, выгружали на склады Капстада товары с Дальнего Востока, Индии, Австралии, скупаемые европейскими торговцами, чтобы не гонять свои корабли порожними. Товаров из Европы поступало немного, в основном вино и шерстяные ткани.

Нечем было удивить эуропейцам беловодцев с союзниками. Те сами производили лучшее в мире оружие, механизмы, консервы-бансы, граммофоны с пластинками, часы во всех видах до морских хронометров включительно. Естественно, украшения из драгоценных камней, ткани, пряности и многое другое, чего в Европе днём с огнём не сыскать. Да, вина с Востока пока не конкурировали с европейской кислятиной, так это на любителя. Зато конфеты, сахар, крепкие спиртные напитки, жемчуг, мебель из ценных пород деревьев, павлиньи перья, чучела акул, крокодилов и тому подобная экзотика были визитной карточкой беловодской торговли. Так что в целом именно благодаря беловодской торговле Капстад процветал, и русский язык понимали все, от буров до последнего негра.

Братья Быстровы, давно не видевшиеся, с удовольствием посплетничали за чашкой кофе, обмыли косточки своим младшим сёстрам. Те давно вышли замуж за русских дворян и жили в России, обзавелись детишками и наслаждались редкостью семейного счастья в подобных браках. Потому как мужей девушки выбирали сами, будучи завидными невестами и достаточно умными, чтобы видеть альфонсов издалека. Андрей Быстров воспитывал детей сам и не портил их богатством, учил даже дочерей рукопашному бою, стрельбе из револьверов и умению разбираться в людях. Умница жена, Ирина, дочь простого русского мастерового, полностью поддерживала мужа и помогала воспитанию детей в таком русле.

Одна из дочерей барона вышла замуж за самого адекватного графа Демидова, практически став главой семьи. Муж с явным облегчением оставил любимой жене руководство заводами и дворней, полностью отдавшись увлечению оранжереями и редкими сортами растений. Вторая дочь нашла небогатого дворянина из обедневших бояр Салтыковых, с которым жила душа в душу. В оба семейства, повидаться с дочерьми и детишками, каждый год приезжала из Австралии погостить маменька с младшим братом. Младший братишка Олег пока оставался холостым, о чём не забыли посплетничать старшие. Но через полчаса обмен родственными новостями закончился и начался рабочий разговор, для которого, собственно, и встретились братья в порту.

— Почему ты решил его держать здесь, вроде договаривались на Австралию? — задал вопрос Иван, стараясь выглядеть невозмутимым. Хотя брат видел, что тот с трудом удержался, чтобы не спросить об этом в самом начале встречи.