Хуже обстояли дела с душой, с тем самым неуловимым фактором, что делает порядочным человеком. Вне зависимости от образования, возраста, вероисповедания и уровня жизни. Нет, мы понимали, ответа на извечный вопрос о создании порядочных и честных людей мы не найдём. Потому, договорились, не ловить журавля в небе, а постараться максимально ограничить две национальные русские беды, дураков и дороги. Причём, с дорогами оказалось легче, всего лишь, вкладывать средства и не воровать. Учитывая, что заказчиками и строителями дорог, как просёлочных, так и железных, выступать будем только мы, в одном лице, воровать у себя будет сложно и невыгодно. С первой бедой хуже, пока иных методов, кроме учёбы и воспитания, мы не знали, разве ещё личный пример. Учёбу организовали, в меру способностей наших учителей, добились поголовной грамотности. Дело шло к организации университета и созданию учёной школы, не сразу, конечно. Однако, все мы понимали, что вариться в собственном соку нельзя, не пройдёт и двадцати лет, как наши технически новинки скопируют другие страны и на Дальнем Востоке после нашей смерти воцарится тишина и провинциальное спокойствие. Незаметно переходящие в болото, в котором утонет всё, что мы успеем натворить.

Спасение от болота мы видели в старой вере, жёстко относившейся к пьянству, курению, стяжательству. К нашему удивлению, раскольники технические новинки принимали очень легко, без всякого догматизма, быстро их осваивали. Две трети наших пароходов управлялись именно староверами, за один сезон перенявшими у китайцев способы ловли рыбы. Крещёные вогулы и дауры, тунгусы и айны, легко принимали староверские заповеди, не разбираясь в тонкостях веры. Наша идея устройства университета не встретила сопротивления у всех раскольничьих батюшек. Перед этим мы предложили читать там курс православия, а по возможности устроить теологический факультет, с миссионерским уклоном. Трудно сказать, что выйдет из нашего эксперимента, но, пока мы живы, приложим все силы для развития России.

Дашкова Екатерина1 — историческая личность, принимала активное участие в перевороте против Петра Третьего на стороне Екатерины Второй. После этого проявляла активную политическую деятельность, отчего скоро впала в немилость государыни, была отдалена со двора. Жила одна, воспитывала сына, путешествовала по Европе.

Инвалидами2 — в те времена называли солдат-ветеранов.

Вотяки3 — так до 1920-х годов назывался финно-угорский народ, ныне известный под самоназванием удмурты.

Крылов Петр Андреевич4 — великий русский баснописец, дружил с Пушкиным А. С.

Срым Датов5 — историческое лицо, предводитель восстания казахов против царского правления в конце 70-х, начале 80-х годов восемнадцатого века. Казахский национальный герой.

Ползунов6 — в Барнауле разработал паровой двигатель, лучший для того времени (исторический факт).

Ханьцами7 русские часто называли китайцев.

…неудавшихся беглецов8 — лёгкость победы над китайцами не надуманная, вся история освоения Сибири и Дальнего Востока пестрит отчётами казаков о схватках с китайцами и маньчжурами в пропорции сто-сто пятьдесят казаков с фитильными и кремнёвыми ружьями, против трёх-пяти тысяч китайского войска с полусотней-сотней пушек. Естественно, по словам летописцев, в пользу русских. Даже, делая скидку на приписки и хвастовство казаков, боевые качества китайцев оставляли желать лучшего.

«Чаю, Дарби МакГроу, чаю!'9 — переделанная фраза из 'Острова сокровищ» Р. Л. Стивенсона, «Рому, Дарби МакГроу, рому!»

— Заслуги заводчика Андрея Быстрова перед государством Российским велики, деяния его достойны награды. — Слова Екатерины Великой, жёстким немецким акцентом чётко били в уши, невольно вспомнился голос диктора радиостанции «Свободная Европа». Я упустил пару фраз из речи императрицы, засмотревшись на отделку стен дворцовой залы, смотреть в лицо царице не рекомендовали, — … потомственного дворянского звания.

И не сразу сообразил, что речь по-прежнему шла обо мне, сзади чувствительно толкнули в спину, надо выходить. Чётким армейским шагом я подошёл к императрице и поклонился, затем поцеловал протянутую руку, успев улыбнуться ей в лицо. Ответного благодарственного слова здесь не давали, меня аккуратно, за локоток, отвели в сторону и сунули в руки два рулона бумаги, с печатями. Царица уже награждала кого-то другого, за успешные сражения с турками, кажется.

— Молодец, Андрей, — ко мне подошёл Никита, одетый не хуже Потёмкина, стоявшего рядом с императрицей, без самоцветов, правда, на костюме. — Останешься или пойдём домой?

— Домой, если можно, не люблю официальных пьянок, — я осторожно развернулся к выходу.

Вышагивая по анфиладам к парадной лестнице, с грустью замечал копоть на потолках недавно построенного дворца, свечное освещение несёт свои издержки. В многочисленных печах-голландках потрескивали дрова, поддерживая комфортную температуру во дворце. Машинально я искал взглядом картины и скульптуры, натыкаясь на пустые стены, забранные обоями. Лишь в некоторых комнатах висели картины, весьма далёкие от шедевров, да гипсовые статуэтки фавнов и нереид украшали ниши, напоминая наших гипсовых же пионеров с горнами и барабанами. Да, коллекция Эрмитажа ещё только собирается, но, порядок в Зимнем Дворце уже сейчас установился строгий. У каждой двери стоял слуга, а у лестниц гвардеец с оружием. Видимо, в честь официального приёма, в рабочие дни такое количество слуг разорит всю Россию.

— Не зря, выходит, мы золото императрице с мехами поднесли, — уже на улице, ожидая карету, завёл я разговор с Никитой. — Неудобно с Володей и Палычем вышло, мне дворянство, а им ничего. Нехорошо.

— Ты свою дворянскую грамоту почитай сначала, потом подумай, — улыбнулся Желкевский, подсаживая меня в свою карету, негромко добавил кучеру, — домой.

Рассматривая улицы Петербурга, я не успевал удивляться темпам городского строительства. За три года моего отсутствия город обновился едва не на четверть, дворцы и трёхэтажные дома вырастали за пару лет. Снег укрыл грязь и слякоть проезжей части улиц, придавая городу сказочный вид из иллюстраций к «Снежной Королеве» Андерсена. Треть домов стояла в лесах, строительство в городе шло полным ходом, сопровождаясь громкими криками на «русском строительном», никуда от этого не денешься. До особняка моего друга, где я поселился, добрались быстро, не успев замёрзнуть под тяжёлыми медвежьими шкурами. Быстро прошли в кабинет, уселись у растопленного камина, и только тут я вздохнул, окончательно расслабился. Весь день прошёл в невольном ожидании какой-либо неприятности, к счастью, всё обошлось.

Слуга принёс горячего чая, разливал его в чашки китайского фарфора, я рассматривал нежный рисунок на стенках сервиза и вспоминал, какой фурор произвела наша первая аудиенция у императрицы. Нам удалось удивить и порадовать Екатерину, привыкшую к вороху мехов. Каланы, «морские бобры», вернее, их шкуры, были на пике популярности в Европе и русской столице. Их мы выложили перед императрицей на блестящем паркете почти сотню, не считая собольих мехов. Царица, не удержалась, чтобы погладить рукой нежный мех нашего подарка, задумчиво улыбнулась своим мыслям, видимо, не одни мы кланялись ей мехами. В России хватало охотничьих промыслов и поближе Владивостока к Петербургу, в той же Карелии, например. Но, когда слуги внесли сундучок с золотым песком, весом пять пудов и открыли крышку, поставив эту тяжесть к ногам Екатерины, ахнули все присутствующие. Даже невозмутимый Потёмкин провёл рукой по щеке и подошёл ближе, зачерпнул горсть тяжёлого металла и отнёс его к трону, высыпал немного на руку своей любовницы.

— Откуда сие богатство? — пересыпала в ладонях Екатерина гладкие частицы самородного золота.

— Земли Русские обильны, — поклонился я, — в притоках реки Амур много золотоносных пород, это малая часть того золота, что хранят недра Приамурья. Ещё на реках Вилюй и Лена золото имеется, но, там мы не были. Прими, государыня, золотой прииск у реки Аргунь в свои руки, это богатство мы малыми силами за год намыли, много золота осталось в земле.