Так и шёл поезд с небывалой скоростью тридцать-сорок километров в час, уже на юго-восток в направлении Барнаула к станции Андреевке, где была указана короткая стоянка. Романов тренировал Демидова, а Русанов сидел в купе, изучая купленную литературу и иногда включая смартфон на зафиксированной частоте, чтобы прослушать эфир. Часа через три очнулся Панкрат, к счастью, признаков сотрясения мозга у него не оказалось.

Мастер рассказал, что троица уголовников напала на него со спины абсолютно беспричинно. Когда он увлечённо разговаривал со своим, если можно так выразиться, «коллегой» — беглым крепостным мастером-оружейником из Нижнего Новгорода. Да перед этим Панкрат успел поговорить с добрым десятком мужиков, накопивших немного денег для бегства из крепостной зависимости. Как выяснилось, не меньше половины пассажиров третьего класса были беглыми крепостными, в основном, отпущенными на оброк, сумевшими накопить денег для покупки билетов на чугунку. До Иркутска билеты третьего класса стоили на порядок дешевле, чем в первом классе. Всего восемь рублей от Нижнего и, соответственно, на рубль дешевле от Перми, и на два дешевле от Екатеринбурга.

Они рассказали, что в поезде едут самые богатые беглецы из крепостных. Простые крестьяне идут пешком через всю европейскую часть России и Урал до Кургана. Оттуда уже можно попасть в караваны, которые собирают предприимчивые уральские казаки и казахи из Малого и Среднего Жуза, чтобы доставлять караваны нищих беглецов на телегах или санях до Иркутска. Обеспечивают их пищей и водой, которые европейцам в степи добыть весьма сложно. В Иркутске представитель Беловодья добросовестно оплачивает доставку людей. Ещё мастеру двое беглых проговорились о третьем способе попасть в Беловодье, но которым пытаются воспользоваться в основном семейные крепостные. Они засылают своих сыновей или младших братьев в Петербург, в представительство РДК, с просьбой выкупить всю семью у барина. А представители РДК постоянно курсируют по России именно с такой целью. Но для этого надо, чтобы хозяин или хозяйка согласились продать эту семью крепостных.

Ушлые представители РДК в подобных обстоятельствах действуют, как опытные коробейники. Не столько покупают, сколько выменивают крепостных за дорогие и редкие товары Беловодья, что изрядно поднимает статус и чувство собственного величия провинциальных помещиков. Да и сама РДК не теряет деньги, себестоимость упомянутых статусных изделий гораздо ниже розничной цены, надо полагать. Всех выкупленных крестьян собирают в столице, откуда два-три раза в год уходят караваны судов либо в Нью-Орлеан, либо в Капстад и дальше на восток. Куда наберутся желающие переселенцы, туда караван и формируют и насильно, говорят, никого не заставляют делать выбор. Всё честь-по чести, рассказывают о будущем месте жительства и даже снимки показывают.

— Какие снимки? — прервал рассказ Панкрата Чёрного оперативник, боясь ошибиться в своём предположении.

— Да ты что, барин, не знаешь, что ли? Лет пятнадцать или двадцать назад граф Желкевский начал продавать такие штуки, фотики называются, которыми можно людей запечатлеть, потом снимки сделать на специальной бумаге. Там все люди и дома получаются как взаправду, только не разноцветные, а как в сумерках — белого, серого и чёрного цвета. Ну, как гравюры в газетах, — попытался объяснить мастер, с трудом подбирая слова.

— А ты откуда знаешь? — проснулась у Никиты оперская подозрительность.

— Так я у прежнего барина Толстопятова дома бывал, он такие снимки на стенах развесил да на столах поставил. А дворня мне немного рассказала, как эти картинки получаются, — объяснил тот и пожал плечами.

«Однако, тут до настоящей фотографии добрались», — оставалось поразиться достижениям своих соотечественников сыщику. Он уже не сомневался, что вся эта загадочная четвёрка и есть пропавшие без вести туристы. Даже удалось вспомнить фамилии всех четверых, которые, естественно, совпали с олигархами этого мира — Желкевский, Кожевников, Невмянов, Быстров.

Собственно, вот и всё интересное, что смог узнать доморощенный разведчик. Но своих обидчиков Панкрат запомнил отлично, описал и подтвердил предположение оперативника. А именно то, что главарём нападавших был именно худощавый мужичок с внешностью типичного карманника. И вышли они именно из третьего вагона, как успел заметить краем глаза наблюдательный мастер. «Проще будет работать, коли не выйдут на перрон, зайдём с Юрой внутрь. Полагаю, массового нападения не будет, а с троицей мы справимся. Возьмём револьверы и верёвки для мягкой вязки», — прикидывал свои будущие действия оперативник.

Потом сыщик решил немного перекусить, составив кампанию своему крепостному. Благо продуктов было достаточно. К этому времени закончилась тренировка у Демидова, с трудом доползшего до своего купе. «Это ещё ты не знаешь, как все мышцы будут болеть завтра», — улыбнулся капитан, вспоминая свои тренировки в молодости, когда он по десять минут сидел в раздевалке, унимая трясущиеся от нагрузки руки и ноги. Иначе добраться домой сил не хватало. Вроде давно было, а вспомнить приятно, как тогда он рвался на тренировки, занимался не только три раза в неделю, как все. Но ещё и два дня выходных прихватывал, куда тренер брал самых активных учеников. А энергия из молодого парня просто била, требуя тренировок и снова тренировок. Именно тогда тренер начал вовлекать Никиту и Юру в спарринги, чтобы дать выход дурной силе, как он выражался.

Перед прибытием поезда на стоянку в Андреевке, во второе купе зашёл Романов, одетый по-боевому, с револьвером в поясной кобуре и мотком верёвок в кармане куртки. Совет сыщика преподаватель учёл, надел две рубахи и плотную куртку, пусть будет жарковато, пусть одежду карманник испортит, зато избежит ранения. Сам оперативник тоже надел куртку, прикрывающую кобуру с револьвером. Демидова и Курейщикова Никита отправил занимать столик в ресторане, под тем предлогом, что графу неуместно вмешиваться в драку с уголовниками, а господин Курейщиков может пострадать от кулаков бандитов. Панкрату было велено сидеть в вагоне до отправления поезда, продуктов было оставлено достаточно, а без прогулки мастер не умрёт.

Выходить друзья не спешили даже после остановки состава, оперативник боялся спугнуть карманника. Потому подождали минут пять и лишь потом осторожно выглянули на перрон. Троица бандитов вальяжно прогуливалась по перрону, как и предполагали, в той самой одежде, что были в Омске. Большинство пассажиров третьего класса опасливо обходили уголовников, видимо, те уже успели избить не одного работягу. Карманник ожидаемо крутился неподалёку от прогуливающихся пассажиров второго класса. Скорее всего, выискивал себе жертву для облегчения от кошелька. В его сторону и направились друзья, спустившись из вагона на перрон. Шли нарочито неспешно, разговаривая друг с другом и не глядя на свою будущую жертву.

Но лишь до того момента, пока Никита не поравнялся с уголовником, увлечённого преследованием солидного пузатого дяденьки, этакого классического купчины, неторопливо шедшего к ресторану. Едва поравнявшись с карманником, сыщик привычно скрутил ему правую руку за спину. А Юрий подхватил тем же приёмом левую руку бандита, чтобы быстро связать обе руки задержанного уголовника у того за спиной обрывком верёвки, что держал в кармане своей куртки. Карманник выгнулся и закричал, почти, как в двадцать первом веке кричат задержанные преступники, играя на публику:

— Отпустите, разбойники, грабят, убивают! Помогите, ради бога! Спасите!

Публика на перроне замерла. Оперативник без особого волнения в это время уложил бандита носом в землю, вернее, в булыжное покрытие перрона.

— Спокойно, господа, это обычный вор карманник.

Сыщик привычно охлопал кафтан задержанного бандита и достал из его карманов вполне привычные вещицы. А именно две монеты с остро заточенными краями, нож с упором кисти руки, чтобы не порезать руку, когда бьёшь этим ножом человека. Большой кошель и кистень. При виде самодельной финки и кистеня часть любопытных пассажиров поспешила удалиться. Законопослушные граждане такие вещи в карманах не носят. А когда сыщик продемонстрировал заточку монеты, разрезав у карманника кафтан в трёх местах, вообще раздался женский крик: