Сразу после пересечения русской границы Кутузов подтвердил запрет дуэлей между русскими офицерами. Более того, шестеро забияк, рискнувших ослушаться фельдмаршала, были уволены из армии без права ношения мундира и пенсии, что для бездельников означало скучную жизнь в имениях, которые у многих были давно заложены-перезаложены. Жили бретёры исключительно на своё офицерское жалованье, да на захваченные нахрапом и угрозами трофеи. Здесь молодого офицера обманут, там европейского бюргера ограбят, а то и в заказную дуэль впишутся, против гражданских чинов, конечно, коли среди офицеров запрещено. После тумаков, выписанных киношником нахалу Белослудскому, его приятели вполне могли решиться на дуэль. Русанов же не действующий офицер, а придворная мелюзга, не попавшая даже в табель о рангах.

— Стоять! Ты, быдло и дерьмо! Как ты посмел оскорбить офицера! — Сразу три офицера вместе с потерпевшим Белослудским преградили дорогу сыщику, яростно шевеля усами и громко выкрикивая оскорбления с целью получить вызов на дуэль, чтобы избежать наказания фельдмаршала и выбрать самим оружие. Увы, оперативник привык выслушивать ещё не такие оскорбления от уголовников и отлично держал себя в руках. Неожиданно для офицеров, киношник повёл себя совсем не так, как ожидалось.

— Ты офицер? Да ты свинья и место твоё в грязи! — крикнул Никита громко, на публику, с интересом наблюдавшую за представлением у границ госпиталя. Затем быстрым и неприметным для постороннего взгляда движением, толкнул с одновременной подножкой Белослудцева в очередную лужу, образовавшуюся после зимних дождей. Не обращая внимания на барахтающегося в грязи поручика, сыщик повторил свои действия с некоторыми вариациями на громкоголосых подпевалах. Спустя пару секунд многочисленные собравшиеся офицеры и медперсонал смогли наблюдать редкую картину, как четыре трезвых офицера ползают в грязи, а их обидчик, невысокий киношник, спокойно продолжает свой путь к месту службы.

Многие из зрителей, посчитавших поведение гражданского штафирки оскорбительным, просто не знали, что делать в такой ситуации. Потребовать сатисфакции? За что? За то, что один простой дворянин макнул лицом в грязь четырёх кавалерийских офицеров? Тут можно вызов на дуэль от самих офицеров получить или по морде от киношника, чтобы прилечь в соседней луже. Пока офицеры, в большинстве своём не отличавшиеся сообразительностью и скоростью мышления, рассуждали, подобно Чернышевскому, кто виноват и что делать, сыщик спокойно добрался до своего расположения.

— Бум! Бум! Грах! — Грохот бомбёжки разбудил Наполеона ещё в предрассветных сумерках. После ранения Бонапарт, давно привыкший к орудийной канонаде, сопровождавшей полководца всю его артиллерийскую карьеру, именно к шуму бомбёжки стал относиться с дрожью. Словно дирижёр посреди громкой музыки симфонического оркестра, сопровождаемой трубами, боем литавр и барабанов, вдруг услышавший фальшивую игру флейты-пикколо. Так и корсиканец, тонким слухом профессионала различавший выстрелы тяжёлых орудий от полевых пушек на расстоянии нескольких лье, буквально терял всю выдержку от взрывов бомб. Для опытного полководца непрофессионально и странно, но, увы, император Франции ничего не мог с собой поделать. Так и сейчас, проснувшись от первых взрывов, Бонапарт с трудом сдерживал истерику, переходящую в панику.

Только умелые действия лакеев и адъютантов, моментально одевших императора и вынесших его из покоев на руках, чтобы в течение пары минут укрыть в подвале, несколько успокоили корсиканца. Усевшись за оборудованный в бомбоубежище стол совещаний, Наполеон успокоился и принялся ждать окончания налёта русских бомберов. Опытный слух артиллериста разобрался с небольшой мощностью бомбовых ударов, локализовал их, после чего император успокоился окончательно. Взрывы подобной мощности и в таких местах Страсбурга не могли нанести сколь-нибудь серьёзного ущерба французам. То есть они должны были отвлечь Великую армию, но от чего отвлечь?

— Дьявол, опять Кутузов меня обманул, — не выдержал своего раздражения Бонапарт, едва не ударив по столу. Лишь боль в раненом плече, резко кольнувшая при попытке удара, остановила полководца. — Наверняка он уже форсирует Рейн под прикрытием темноты. А его самолёты отвлекают меня.

— Выслать гусар по берегу Рейна, проверить вражеские понтоны и лодки. Срочно! — закричал император, одним движением руки отправив сразу пятерых адъютантов выполнять приказ. Продолжавшаяся бомбёжка уже перестала отвлекать внимание полководца, мысленно вступившего в так давно ожидаемое генеральное сражение с русскими. И не просто ждал, а полгода готовился к тому, чтобы безоговорочно разбить русских на берегу Рейна, чтобы те не смогли вернуться в свою варварскую страну. При этом французский император наплевал на общепринятые правила европейских войн, когда согласовывались места сражений и противники ждали друг друга в условленных местах, давая время на построение войск, а нападения из засад считались «неблагородным нарушением правил войны».

Сейчас Наполеон решил отомстить русской армии за своё поражение и не собирался вести себя, как принято в Европе. Несмотря на указанное место генерального сражения, корсиканец решил максимально измотать врага до главной битвы. Этим утром он ещё раз просчитал выставленные на пути русских войск ловушки. Начиная от артиллерийской засады на левом, западном берегу реки, для которой император не пожалел трёхсот орудий. Все они были укрыты вдали от береговой линии и приготовлены для стрельбы с закрытых позиций. Добрых три месяца, до появления передовых отрядов русской армии, эти засадные орудия пристреливались по поверхности реки. Составлялись расчёты и запасные позиции для уничтожения русских понтонов и других средств форсирования Рейна. Вблизи позиций артиллерии засадного отряда собрали огромное количество бомб, шрапнели и картечи.

Именно этой засаде из трёхсот орудий предстояло нанести максимальный урон русской армии ещё на переправе. И без того тяжело переживавший поражение при Полоцке, император сильно озлобился от полученного ранения при ночной бомбёжке и повёл себя, словно подросток, у которого виноваты все, кроме него самого. Наполеон, подобно всем европейцам, искренне не понимал действий русских, осмелившихся копировать его поступки. Подумаешь, Бонапарт лично отдал приказ разбомбить особняк беловодского баронета, так это война, где все средства хороши, если ведут к победе. Но как выживший баронет посмел дать приказ об ответной бомбёжке Версаля? Почему этот варвар решился на такой поступок, как нападение на императора?

Кто дал право этим русским поднимать голову и поступать, подобно цивилизованным французам? Когда французский император даёт команду на убийство какого-то русского баронета — это нормально, император в своём праве, война идёт. А русский баронет не имеет права отвечать императору тем же, он не достоин и тени гения Бонапарта. Баронет не смеет даже замахиваться на великого человека Европы и всего мира! Здесь и сейчас только Наполеон может решить судьбу Европы, Франции и России! После разгрома армии Кутузова русский царь наверняка сам пришлёт парламентёров для заключения мира. Но тогда уже Бонапарт будет тянуть время и унижать русских своим отказом от переговоров. Пока отряды французов не добьют деморализованных поражением русских солдат и офицеров.

— Курьер от маршала Бертье! — сообщил адъютант и посторонился, пропуская посыльного офицера в комнату, согласно повелительному жесту императора.

— Что там могло за два дня измениться у старого упрямца? — Корсиканец отпустил курьера и вернулся в кресло, распечатывая конверт и скрипя зубами от боли в раненом плече. До стандартного донесения из-под Лиможа были ещё два дня, как было согласовано. После прочтения депеши полководец забыл обо всех утренних неприятностях. Бертье сообщал одну новость хуже другой. Как только юг Франции оказался отрезан от центральных властей стремительным наступлением азиатов, уже соединивших свои отряды между Лионом и Лиможем, восстали южные департаменты.