— Ваша светлость, ваша светлость, — спешил курьер из Петербурга к фельдмаршалу Кутузову, поднимаясь по ступенькам на второй этаж особняка.

— Чего орёшь? — недовольно вышел к лестничному маршу старый денщик фельдмаршала, Силантий, давно выслужившийся из рядовых в капитаны. — Спит ещё его светлость, пойдём, накормим пока тебя, небось, с вечера голодный?

— Ага, — не выдержал молодой курьер в промокшем насквозь мундире. Видно было, что добросовестно спешил передать пакет из Петербурга.

— Агафья, положи молодцу горячей каши, да пусть девки принесут ему сухое исподнее переодеться, — распорядился Силантий на кухне, где жар от горячих плит не даст курьеру простыть. Император так и не отпустил армию на зимние квартиры, поэтому зимовали почти сто тысяч солдат и офицеров на побережье Нёмана. Ковно небольшой городок, квартир хватило только на офицеров, солдатам пришлось поначалу туго в палатках под проливными осенними дождями. Выручила компания РДК, чьи земли начинались сразу на западном берегу пограничной реки.

Служащие компании, проще говоря, беловодцы, как их все называли, нагнали мужиков из своих уже земель — поляков, литвинов, евреев и даже германцев. Те за сентябрь-октябрь выстроили целых четыре военных городка на западном побережье Нёмана, с казармами на сотню солдат каждая, складами и даже немудрёными укреплениями. Привезли печников с кирпичом, которые выложили печи во всех строениях, наладили снабжение продуктами, их оплачивало уже военное ведомство. Благо, военный министр Барклай де Толли не давал воли интендантам, находясь в армии. Собственно, военные только за прокорм с фуражом и платили, всё строительство пошло за счёт Русской Дальневосточной компании.

Эта же компания уже в октябре начала привозить зимнюю одежду для солдат, полушубки и шапки. С обувью было хуже, пока из Маньчжурии не пришёл целый караван судов с валяной башкирской обувью, как раз для зимы. С этим же караваном приехали больше ста лекарей из Беловодья, со своими лекарствами. Просто волшебными оказались те лекарства, многих подняли на ноги. Поэтому за три холодных месяца небоевые потери русской армии оказались необычайно малы, меньше тысячи солдат были похоронены на кладбище в Ковно. Старослужащие по опыту знали, что даже в мирное время на зимних квартирах за полгода умирает больше солдат от простуды. К слову сказать, в нашей истории за неполные три месяца отступления армии Наполеона из Москвы до Березины русская армия потеряла погибшими, умершими от ран и простуды сто тысяч солдат и офицеров. О чём на уроках истории нам никто не говорит.

Здесь же, считай в поле, многие солдаты и не надеялись дожить до весны, рвались в бой, чтобы умереть с пользой, а не от болезни. Однако приказ императора знали все — ждать его у Нёмана и готовиться к походу на Францию. Беловодские чиновники за это время стали своими в ставке фельдмаршала, приезжали порой по два раза в месяц, чтобы обсудить снабжение войск и подготовку продовольственных магазинов по пути наступающих отрядов. Из-за бездействия многие любопытные офицеры побывали на территории, захваченной у Пруссии и Варшавского герцогства компанией РДК, вернувшись оттуда с изумлёнными лицами.

— Господин полковник, эти беловодцы творят на захваченных землях немыслимое, — делились впечатлениями вернувшиеся с «той стороны» офицеры. — Они отпустили всех крепостных на волю, а поместья воевавших против России шляхтичей пожгли, перед этим разграбив. Все города и вёски переименовали на русский лад, разговаривать на польском и германском языках запретили повсеместно. Нарушителей для начала порют, затем выселяют в свои колонии, всем семейством! Даже дворян порют, а обнаживших оружие против чиновников РДК вешают сразу, если не успели пристрелить. Их семейства тоже выселяют в свои владения, целые караваны саней движутся к побережью Балтики.

— Ничего не вижу странного, господа офицеры, — невозмутимо пожимал плечами ветеран, прошедший с русской армией ещё швейцарские горы и отлично видевший отношение европейцев к малочисленным народам. Более того, он прослужил два года в оккупационных войсках в Лондоне, где успел вдоволь пообщаться с безопасниками Якова Бежецкого, усиленно разваливавшими остатки Британской империи. — Во-первых, в Беловодье и землях РДК нет крепостного права и все рабы получают свободу, даже если просто приехали на время. Во-вторых, вы не бывали в германских королевствах? Бывали и не заметили, что все славянские названия они переделали в немецкие? Та же река Эльба ещё при Ярославе Мудром называлась Лабой, Одер назывался Одрой, Бранденбург был Бранибором и так далее. Историю России и Европы, господа, надо учить по русским учебникам и знать её. Неужели вы не знали, что в той же Пруссии запрещено полякам и литвинам разговаривать на своих языках? А псы-рыцари во времена Александра Невского православных священников за молитвы на церковнославянском языке на костёр отправляли?

— Но отношение к дворянам! Это унижение дворянской чести! — не сразу осмыслили слова полковника возбуждённые офицеры. — Разве можно применять к дворянам телесные наказания? Почему жгут поместья уважаемых шляхтичей и грабят их?

— Господа, вы словно первый день живёте на свете. Четыре месяца мы стоим в Ковно и округе, и никто из вас не знает, сколько дворянок изнасиловали французы в городе и окрестных поместьях, даже не считая простолюдинок? Сколько убили дворян и сколько деревень сожгли поляки, вместе с жителями, детьми и женщинами? Причём убитые селяне не обнажали оружие против поляков, их всех убили просто так, потому что они литвины и русские, подданные русского царя. Считаете такое поведение благородным? Как писано в Ветхом завете — «око за око, зуб за зуб»? Или вы предпочитаете подставить свою левую щёку под удар? Чего же тогда вы все, господа, служите в армии, а не молитесь в монастыре?

— Поэтому всё правильно делают беловодцы, нельзя шляхтичей считать дворянами и просто людьми. Они нелюди, палачи, к которым надо относиться как к диким хищникам: травить везде, вырезать логово зверей вместе с их щенками. Почему никто из вас не жалеет волков, поступая подобным образом? А шляхтичей-насильников, сжигавших детей и женщин заживо, вдруг пожалели? Не подумали, кого такие нелюди воспитают из своих сыновей? Или среди вас тоже появились Чарторыйские и Кочубеи, для которых убийцы шляхтичи роднее русских людей? — полковник не на шутку разошёлся в своих откровениях и быстрым шагом покинул офицерское собрание, с окончательно испорченным настроением.

— Да, господа, ведь полковник прав, а мы чуть не свернули на кривую дорожку предательства, — первым прервал затянувшееся молчание поручик Вяземский. — Чарторыйский считал польское дворянское сословие ближе и роднее нас, хотя мы тоже дворяне. Только мы воюем с врагами за свою родину, а Кочубей вступил с врагами в сговор против своей родины. И мы туда же, вздумали защищать врагов, которые русских за людей не считают. Вы же читали письма Чарторыйского, он прямо говорит о русском быдле.

— Нет, поручик, в русских газетах этого не было. Где такое печатали? — спросили сразу несколько удивлённых голосов.

— В старой парижской газете, здесь в Ковно купил по случаю. Господа, кто читает по-французски, могу дать прочесть. — Поднялся с места Вяземский, к которому поспешили присоединиться четыре самых любопытных офицера. Все вышли из залы, направляясь в комнату поручика. Оставшиеся офицеры молча курили, пытаясь осмыслить тот взрыв мозга, что преподнёс им полковник своим выступлением.

— Господа, всех собирает фельдмаршал, пришёл приказ на выступление во Францию. Через час на плацу объявлено построение для офицерского состава. — Адъютант командующего, прервавший общее молчание в офицерском собрании, поспешил удалиться, пока не задержали вопросами.

Кутузов не знал, радоваться внезапной решимости Александра, наконец собравшегося выехать в Ковно, или огорчаться появлению в войсках придворных лизоблюдов. В принципе, фельдмаршала устраивала зимняя кампания в Европе. С учётом почти полного обмундирования солдат и офицеров тёплой одеждой и обувью, небоевые потери обещали быть меньшими, чем в летнее время. Не будет повальной дизентерии, простуд из-за промоченных ног, кровавых мозолей от плохой обуви, эти болезни летом особенно опасны. Зимой русские люди привыкли греться и следить за своей обувью с бОльшим вниманием, нежели в тёплое время года. Опять же ледостав на реках избавлял от проблем переправ многочисленных отрядов. Да и скорость движения санных поездов выше, на санях оси и колёса не ломаются никогда. Нет мух с комарами, не зря русские всегда путешествовали зимой.