— Не сочтите за праздное любопытство, ваша светлость. Но что делал в компании господина Исупова шивэец, когда они несколько часов назад так неожиданно приехали и сразу уехали, заставив нашего бесценного пожилого доктора усесться в седло? — спросил Савва Юльевич.

— Этот шивэец — племянник самого Тэмуджина бек Марсель и по совместительству муж Виктории Сковронской. Он буквально бросился мне в ноги с просьбой спасти его жену.

Ирина вспомнила подслушанный разговор, в котором уже упоминалось это имя. Кажется, это бывшая невеста Родиона, променявшая его на шивэйца, и это именно ее она видела в проезжавшей в лесу карете.

— А что с ней случилось? — заинтересованно спросила она.

— По описанным симптомам доктор предположил аппендицит, кроме того девушка ожидает ребенка.

— Как удачно все складывается, — Савва Юльевич разве что руки не потирал от удовольствия.

Ирина подумала, что ослышалась. Насколько она успела узнать своего шефа за то короткое время, что они были знакомы, он не мог сказать что-то настолько циничное. Аппендицит требовал хирургического вмешательства, а развитие местной медицины до этого еще не дошло. Для больного аппендицит — смертный приговор. Сердце кольнуло жалостью к незнакомой девушке, и к Родиону. Ирина не успела узнать Викторию, но то, как двое мужчин, бывший жених и муж объединились, пытаясь ее спасти…

— Извините, Ваша Светлость, — Савва Юльевич увидел непонимание в глазах собеседников и, будто отвечая на Иринин внутренний протест, решил пояснить. — Звучит цинично с моей стороны. Но я уверен, что Максим Сергеевич высококлассный специалист. К тому же, у него более прогрессивные знания в медицинской науке, как мы знаем, — он многозначительно посмотрел на Ирину. — С молодой Викторией и ее ребенком все будет хорошо, она в надежных руках. А вот ее муж… — теперь уже пожилой человек устремил красноречивый взор на своего князя. — Теперь он вам обязан. И этим нужно воспользоваться.

— Вы правы, — сказал Ян после короткого раздумья. — Имеется еще нечто, чем можно зацепить шивэйцев — наследование земель.

— Точно, — хлопнул себя по лбу старый библиотекарь. — Как я мог забыть. — И пояснил специально для Ирины: Тэмуджин является единоличным владельцем земель каганата. Он щедро одаривает ею своих подданных за особые заслуги, но…, - Савва-абый выразительно поднял вверх палец. — После смерти земля возвращается к дарителю, дети каганских подданных не получают ее в наследство от отцов, а должны вновь добиваться ее собственной службой.

— То есть, — начала Ирина осторожно, — Вы можете пообещать этим бекам и их потомкам неотчуждаемое безусловное владение землями Сковронских и Шаинских?

— В обмен на верность, — согласно кивнул Ян. — Кроме того, — повеселел он, уверен, что снятие ограничения на торговлю с каганатом окончательно смирит их со сменой гражданства.

— Это приятная иллюзия, будто для них ничего не изменится, — добавил довольный Савва Юльевич. — Да, — спохватился он, — Я бы посоветовал княгине пригласить ко двору вдову скоропостижно скончавшегося Самохина, младшенькую дочь кагана. После отъезда делегации, конечно. — Себастьян только головой покачал, какой опытный интриган скрывался все это время в стенах библиотеки.

А старый придворный глянул в окно, и вдруг засобирался.

— Книгу оставьте, Савва-абый, — сказал Себастьян, усмехнувшись, видя, с каким сожалением библиотекарь кладет ее назад на стол. — Обещаю, буду очень аккуратен.

Ирина прыснула, представив, как будучи маленьким мальчиком, Ян получал от библиотекаря наставления: не рвать страницы, не загибать и не слюнявить уголки и ни в коем случае не рисовать на полях.

Себастьян смотрел, как девушка шла вслед за пожилым мужчиной, и вдруг нерешительно замерла у двери, помедлив, прежде чем переступить порог. Платье, слишком простое по меркам местных дам, и в своей простоте слишком откровенное, при каждом движении очерчивало то один, то другой соблазнительный изгиб молодого идеального тела. Ян был уверен, что впервые в его жизни женщина делает так мало, чтобы он так сильно желал ее, чтобы жар его тела разгорался так стремительно и так сильно. Девушка потянулась к дверной ручке, материя покладисто подчеркнула талию, дразняще обрисовав ягодицы. Совершенно неприемлемо для дам, окружавших его, прятавшихся за пышными складками и корсетами. С его языка готова была сорваться просьба остаться, и он судорожно искал повод, чтобы задержать ее и не находил. Она обернулась и встретилась с ним взглядом, и ему страстно захотелось увидеть в ее глазах отражение его собственных чувств и желаний.

— Я пойду? — произнесла Ирина смущенно, его взгляд обжигающими мурашками пробежал по ее спине, ноги подгибались самым позорным образом. — Пора забирать Мариэлу.

— Мы могли бы сделать это вместе…, - вот и предлог, за который Ян ухватился, как утопающий за соломинку.

— Позову Милена, — с грустью и толикой разочарования ответила она.

Дверь закрылась, а пламя, охватившее его, продолжало пылать, память услужливо не отпускала образ девушки. Он почти реально ощутил под пальцами пуговки ее платья, идущие вдоль всей спины и заканчивающиеся там, где бы так удобно легли его ладони. Ян тряхнул головой, отбрасывая самую яркую картинку, расстегнул ворот рубашки, пытаясь избавиться от жара, плеснул на донышко стакана янтарную жидкость и сел в кресло, со вздохом открыв книгу, оставленную библиотекарем.

Пути добычи информации Саввой Юльевичем были неисповедимы. Он не покидал библиотеку, но списать все на чудодейственные свойства театрального бинокля было затруднительно. Если в начале их знакомства он напоминал ей Паганеля, ученого-теоретика, то теперь она твердо уверилась, что в его лице жандармерия потеряла ценного работника. Этот библиотекарь-детектив умел собирать разрозненные, и, казалось бы, простые незначительные факты в одно целое и как показало время, делать из них правильные выводы. К примеру, основываясь на рассказах конюхов, какие лошади отсутствуют в конюшнях, Савва Юльевич определил, кто из сановников и предположительно по каким поручениям согласно их чину мог уехать. И уверял Ирину, что отсутствие жеребца полковника Збруева в полковой конюшне связано ни с чем иным, как с участием его кавалеристов на предстоящем мероприятии принятия присяги. По его мнению, происходила активная подготовка к этому событию. Себастьяна они не видели уже несколько дней и новости о нем и то, как все эти дни князь осуществлял их общую задумку, девушка узнавала тоже от своего шефа. Где-то между жалобами на дирижера, Савва Юльевич вытянул из Милена информацию, что оркестр репетирует сейчас исключительно камерную музыку и сделал вывод, что князь решил заменить бал торжественным приемом в честь шивэйцев.

Ирина уже было решила благоговеть перед гением своего шефа и начать петь дифирамбы его дедуктивным способностям, когда однажды утром, будучи бледнее обычного и мучаясь головной болью, Савва Юльевич признался, что виной тому ночное чаепитие с Максимом Сергеевичем. Доктор сам пришел к нему в поисках сочувствия. Во время его поездки в имение Сковронских, какой-то наглец навел беспорядок в его святая святых с запасами лекарственных препаратов. Между кружками очень крепкого чая, доктор, конечно, поделился с библиотекарем различной информацией, которую тот до поры до времени заархивировал, чтобы на трезвую голову определить ее ценность, проанализировать и выдать в нужное время и в нужной интерпретации.

— Как здоровье Виктории Сковронской? — не смогла не полюбопытствовать Ирина.

— Да все хорошо с вашей Викторией, — беспечно махнул рукой Савва-абый и тут же поморщился от головной боли. — Максим Сергеевич, до того, как по грибочки сходил в наш лесок, двадцать лет ведущим хирургом в столичной клинике проработал. Операции на сердце делал, а тут какой-то аппендицит, пф-ф, даже осложненный интересным положением больной.

Ирина, зная не понаслышке, что к любому хирургическому вмешательству в человеческий организм нельзя относиться так легкомысленно, как это делал представитель мира, еще не открывшего пенициллин, но свято и слепо веривший во всесилие прогрессивной иномирной медицины, лишь тяжело вздохнула.