За последние месяцы свободных апартаментов в Белецкой крепости становится все меньше. Под горячую руку разобрался с теми двумя высокопоставленными сановниками, что осмелились заявиться вместе с шивэйцами, чтобы засвидетельствовать грехопадение дочери кагана. А вот сама Тэмулун его удивила.

Инсценировка побега Яна не обманула. Чтобы это понять, ему не понадобилось даже того мгновения, на которое дрогнуло Иринино сердце. Того мгновения, на которое она усомнилась в его вере в нее. Убедить князя в том, что любимая женщина предала его, мог только тот, кто совсем ее не знал. Как отчаянно она билась за опекунство над Эль, искала ее родственников, спасала его от отравления. Воспоминание о последнем моменте хотелось остановить, но времени катастрофически не хватало.

Ян мерил шагами кабинет, размышляя, какие действия еще можно предпринять, удерживая себя от того, чтобы вскочить на коня и самому мчаться на поиски, когда шум снаружи привлек его внимание. Он распахнул дверь и к нему в кабинет ввалился Сковронский, свалив с ног стражников, несущих охрану у дверей.

Марк имел наглость и смелость заявиться на его порог, где в последние сутки не решался появиться никто, кроме Бартоломея-самоубийцы. Ян, до сих пор не нашедший, на ком мог бы лично выместить страх и гнев, кинулся на него, как на истинного виновника похищения. Силами ли хилого Бартоломея Ильдрасовича, пытающегося не дать князю свершить самосуд или хрипы, в которых подернутое яростью сознание Яна расслышало любимые имена, но Марк остался жив. И впоследствии расположился даже с большим комфортом в камере на верхнем этаже Белецкой крепости, чем та преступная парочка в казематах, что он притащил с собой во дворец связанными.

Родиону, ворвавшемуся вслед за этим в кабинет, предстало странное зрелище: Ян, наконец, абсолютно спокойный, сидел на подоконнике, и потирая сбитые костяшки пальцев, диктовал распоряжения секретарю, Барторомей Ильдрасович строчил их в блокноте, Марк с кровоподтеками на лице, единственный не вписывался в эту деловую картину, отрешенно подпирал стену, сидя на полу.

Родион, только что вернувшийся из приграничной губернии, неторопливо налил в стакан воды из графина, и подал Марку. Потом, кивком указав ему на стул, сел напротив и начал задавать вопросы.

— Так значит, искупление говоришь? — угрюмо сказал Ян, когда Бартоломей, закончив записывать княжеские распоряжения на ближайший месяц, вышел, а охрана увела Сковронского. — В надежде на прощение и великодушие? — в его душе опять разгоралось адское пламя. — А сам-то ты простил бы? — Спросил он двоюродного брата. — Ты же знаешь, каких душевных сил стоили нам всем, бабушке, маме, сестре эти несколько месяцев поисков Мариэль?

— А теперь это случилось снова, — помолчал, так и не дождавшись ответа. — Я многое смогу пережить в жизни, но только если мне будет ради кого жить. Мне нужно вернуть их, брат.

Полчаса спустя, попрощавшись с родными, Ян и Родион, в окружении кавалеристов полковника Збруева мчались в направлении Туровской губернии. Останавливались только чтобы дать лошадям отдых, себя не жалели. Знакомая с детства поляна хранила следы сражения Сковронского с шивэйцами. Седельные сумки, выпотрошенные Марком в поисках перевязочного материала для раненного Желялетдина и веревок для Тэм, все также лежали у корней двух сросшихся берез. Между стволами, посверкивая в вечерних сумерках, дергалась неоднородная рябь. Ян осадил коня и соскочил на ходу, не дожидаясь, когда тот полностью встанет. Даже не оглянувшись на своих спутников, он сделал последние стремительные шаги в сторону медленно растворяющегося в пространстве марева.

Пока Мариэль познавала новый мир с истинно детским любопытством, Ирина изводила себя беспокойством. За ежедневными заботами, навалившимися на нее после возвращения, скрыть его от окружающих было легко, но только не от себя самой. Она не сомневалась, что Ян будет их искать, помнила, как он отчаянно в течение многих месяцев не терял надежду найти Эль. Но боялась, что он ее потеряет, если не найдя в Роси, посчитает их погибшими, и они с дочкой навсегда останутся здесь, в России, где он и не догадается их искать.

Слова старой цыганки, ее отнюдь неслучайной сокамерницы, рассердили ее тогда, а поняла она их только сейчас. Зельда была права, что связь с правильным мужчиной, сделает обоих сильнее. Выбрала сердцем, как та и предсказывала и чувствовала, что часть ее души осталась там, с Яном, но и часть его души она забрала с собой. Именно эта связь делала ее сейчас сильной и не позволяла страхам брать над ней верх.

Как-то Слава сказала, что в любви мы больше всего ценим страдание. Оно приносит сильные эмоции, а они привносят в любовь страсть. Сегодня бы Ирина не согласилась с ней, поспорила. Хорошо рассуждать об этом чисто гипотетически или, вспоминая прожитые чувства, добавив к ним чуток романтизма, а когда накатывает пугающая тоска и накрывает с головой, спасает только надежда и вера в своего мужчину.

Переполох, вызванный Ирининым возвращением, постепенно улегся. Мама Ирины отбыла на вторую родину, но не успокоилась, требуя от дочери срочного переезда под пригляд родственников.

Ирина была приятно удивлена количеством людей, которым была не безразлична ее судьба. А любимым воспоминанием Славы стал момент, когда она, сердитая на мужа и судьбу, а заодно и соседку по даче, которой привиделись на участке соседей посторонние, впервые за последнее десятилетие поехала на дачу на электричке. Слава рассказывала всем друзьям и родственникам, готовым слушать, как поднявшись на пригорок, увидела горячо любимую и еще не оплаканную подругу в косплейном платье не по погоде, мокрую и измученную. Как они бросились на дачу, чтобы обогреть потеряшек, утеплить и накормить.

Слава, как и мама, отказалась понимать слова «другой мир» буквально. Мир богачей, в отличие от мира бюджетников, для них был более реален, чем параллельный. Или мир людей искусства. В конце концов, Ирина махнула на родных рукой. Да и что можно ждать от людей, которые не верят даже в Деда Мороза.

— А ты разве веришь? — ужаснулась Слава.

— Готова поверить, — осторожно ответила Ирина.

— В наше время в эту чушь не верит никто, — с облегчением фыркнула Слава.

— В эту чушь верит половина женского населения нашего мира, — с превосходством заявила Ирина. — Спрос на книги жанра любовного фэнтази, рейтинги на литературных сайтах тебе в доказательство.

Поначалу отношение родных Ирину удивило, но вспомнив волну побегов молодых девчонок к возлюбленным на восток, после краткого общения по интернету, успокоилась этим объяснением. Восточная внешность Мариэль только подтверждала такую версию. То, что такой побег никак не вязался с ее характером, никого не смутило, родные просто радовались, что с ней все в порядке.

Запах, которым может пахнуть только Новый Год или Рождество Ирина почувствовала даже сквозь сон. Пришлось поднять себя с дивана и идти на кухню. Эль и Слава уже сидели за столом, перед каждой лежала горка мандариновой кожуры. Запах стоял потрясающий. Эль, впервые попробовав этот фрукт, требовала их теперь по несколько раз на день. Ирина, раньше не замечавшая в себе пристрастия к цитрусовым, от нее не отставала.

— Выспалась? — спросила Слава. — На вот, покушай, — подвинула ей очищенный мандарин. — А может, супчику? — хлопотала Славка, как бабушка над внучкой. — Так я сварила.

Такая забота подруги обеспокоила ее больше, чем прежнее веселое подтрунивание над Ирининой сонливостью. Поначалу она списывала постоянную усталость и сонливость на акклиматизацию, но после того, как уснула прямо во время разговора со Славкой, та в категоричной форме потребовала отправляться к врачу.

Терапевт добросовестно задавала вопросы, назначила анализы, а потом направила к гинекологу.

— Вы думаете, у меня гормональные проблемы? Может, сразу к эндокринологу?

Врачиха смерила Ирину взглядом поверх очков и, тяжело вздохнув, покачала головой и твердо повторила: