— И за кого же ты дрался? — спросила Аделина.

— А я дрался за кузенов, когда на них навалились, — горделиво заявил парень.

Ирина, знакомая с процессами цветных революций из средств массовой информации, поинтересовалась у Милена, что именно предлагают им эти агитаторы и от чьего лица они выступают, чьи интересы продвигают.

— Что значит, чьи интересы продвигают? Наши, конечно, — парень посмотрел на Ирину, как на дитя неразумное.

— То есть, ты считаешь, что человек, который ораторствовал у цирка, а вчера сбежал, когда нас арестовали, так проникся вашими бедами, что бросил собственные дела и занялся вашими проблемами? Он один из вас, такой же фермер? Или может ремесленник? — Милен не ответил, и Ирина поняла, что это именно та сторона вопроса, которую ни Милен, ни его кузены не брали во внимание. — То есть он, от нечего делать вышел в народ и начал вас подбивать на протесты? — наседала она на парня. — А я тебя уверяю, он получает деньги за то, чтобы довести вас до нужного состояния, свергнуть существующую власть, и посадить на княжеский престол того, кто платит ему за это деньги. А вовсе не для того, чтобы вам погасили кредиты по долгам, и …что вы там еще требуете?

— Мы хотим лучшей жизни! — Милен ожидал, что подруга его поддержит, и его конопатая мордаха выражала откровенную обиду и разочарование.

— Что значит лучшей жизни? Конкретизируй! — Душу кольнуло страхом. Ирина понимала, что в словах Тугорхана была доля правды. Сейчас — тот самый ключевой момент в жизни парня, который определит весь ее дальнейший ход.

— Эти возмутители спокойствия, да простит меня Ходжа Насреддин, на площадях — не патриоты, а стоящие за ними влиятельные лица преследуют исключительно личные корыстные цели. — Ирина видела в глазах Милена недоверие и понимала, что элементарные вещи, известные каждому ее современнику, в этом мире понимания не найдут, по крайней мере не сегодня.

Милен дулся и не появлялся в таверне два дня. К вечеру второго Ада посетовала, что он все-таки пришел, но выступать из-за синяка не хочет.

— А без него выступления не такие заводные, — вздохнула она огорченно.

— И где эта стеснительная красавица? — спросила Ирина, насмешив Агнию. — Давай его сюда.

Когда она вернулась из своей комнаты с косметичкой, Милен, ну точно обиженное дитя малое, уже сидел в кухне на табурете и смущенно глядел поверх чашки на вошедшую Ирину: Ада и Агаша задабривали парня пряниками с чаем.

Ирина молча взяв его за подбородок, поцокала языком, покачала головой и принялась прятать синяк за слоем тонального крема.

— Спасибо, — Милен удивленно рассматривал себя в зеркальце, поданное Ириной.

— Людям в зале очень не хватало твоей музыки эти три дня, а нам не хватало тебя, — мягко сказала Ирина. — Музыка — твое призвание. То, что ты делаешь хорошо. И то, что делает окружающих счастливыми. Ты обладаешь огромной возможностью влиять на мир и с помощью музыки делать его лучше. Я не обманывала тебя, когда говорила, что видела огромные залы, которые вмещали тысячи людей, и музыканты заставляли нас, всех этих людей в зале плакать от сострадания, орать от восторга, а под военные марши тысячи солдат бесстрашно идут в бой. И ты обладаешь этим искусством. Ты можешь помочь своим родственникам другим способом, как ты помогал им до этого, не нужно при этом разрушать страну. Ты хоть понимаешь, что кто-то богатый и влиятельный очень хочет занять место вашего князя? Так сильно хочет, что готов устроить переворот и поэтому платит таким вот смутьянам деньги. Чтобы они смущали на площадях и митингах ваши умы до тех пор, пока вы не будете готовы потребовать обратно вашу землю с оружием в руках. А кто-то…

— Почему же с оружием? — гневно крикнул Милен. — Ты ничего не понимаешь. Сытый голодного не разумеет.

Но Ирина, не идя на поводу его злости, обхватила его лицо ладонями: — Поверь, мне приходилось быть если и не голодной, то неудовлетворенной тем, что приходилось кушать. И я знаю, что выбор стороны ты сделал под давлением обстоятельств, поддержав кузенов в драке. Но теперь ты делаешь все, чтобы оправдать свой случайный выбор, придумываешь для этого причины.

Ирина, несмотря на небольшую разницу в возрасте, чувствовала себя сейчас гораздо старше, опытнее, мудрее, и, глядя прямо в мальчишеские глаза, спросила, все еще мягко, сдерживая раздражение:

— Что ты хочешь на самом деле? Другого князя?

— Я хочу, чтобы моим родичам дали второй шанс, и они смогли и дальше трудиться на своей земле.

— Разве твои родственники не обращались к бургомистру? Я слышала о том, что князь выделил деньги в помощь пострадавшим от засухи. — Заговорила до сих пор молчавшая Ада. Ирина даже забыла, что они не одни, поэтому не видела, как в течение их с Миленом разговора удивление на лице Ады сменилось на заинтересованность, а потом и на полное одобрение.

— Я ничего не слышал об этом, думаю, и они тоже. — Милен тряхнул головой. Ирина заметила у него на лбу царапину. Вытащила из косметички расческу:

— Давай уж и царапину эту скроем от зрителей. Уложу волосы так, чтобы падали на лоб и скрывали ее. Причесала, потом подняла его подбородок, рассматривая дело рук своих. И положив руки ему на плечи, проникновенно сказала:

— Езжай, Милен, учись музыке, следуй своей мечте и думай о своей жизни. Маленькая Эль, до сих пор тихо сидевшая за столом, соскочила с высокого табурета, подбежала к ним и обняла Ирину за ноги. Ирина обняла их обоих в ответ.

— Ирина, — Ждан неслышно возник за спиной и прошептал в ухо, — Наш градоначальник пожелал ужин в приватном кабинете и настаивал, чтобы обслуживала его только ты.

Ирина знала, что ее ждет. И это знание пробивало ее на нервные смешки. Все разговоры последних дней с Адой и интерес со стороны высшего общества Турова подготовили ее к сегодняшнему событию. Девушка мысленно прокручивала возможные варианты сценариев предложения руки и сердца. Тугорхан представлялся ей, то в роли нелепого мистера Коллинза, то надменного Дарси из «Гордости и предубеждения» с его первым предложением. Ада, встретившаяся на пути к кабинету, сделала большие глаза, что, вероятно должно было означать — «это то, что я думаю?». Ирина в ответ только выразительно закатила глаза и слегка покачала головой. Хотя, больше всего ей хотелось бы бросить взгляд, умоляющий о спасении, но она знала, что должна это пережить. В конце концов, она взрослая самодостаточная женщина. Бургомистр не первый в ее жизни мужчина, предложение которого она собирается отклонить. Переглядывание подруг Тугорхан, следующий за Ириной, не заметил, настолько был погружен в себя.

Пересекая зал, Ирина обратила внимание, что посетители за столиками забыли о еде и разговорах и сосредоточились на том, что происходило на сцене. Милен внял советам подруги и вернулся к выступлениям. Сегодня все его песни были о любви. Обведя глазами зал, девушка в очередной раз уверилась, насколько сильна власть музыки над слушателями. Одухотворенное лицо артиста говорило о том, что и сам он находится под ее воздействием. Сам горел чужой любовью, и слушатели горели вместе с ним. Только Ирина впервые в своей жизни не была в гармонии со звучавшей вокруг музыкой. Тем не менее, с каждым шагом слова песни отпечатывались в мозгу: влюбленный умолял свою избранницу о любви. Чужая боль сначала проникла в сознание, потом в душу и, наконец, в сердце, и заполнила каждую клетку до дрожи, до мурашек, сковывая дыхание, вытесняя все мысли о личном, полностью выключая разум и передавая контроль над ним животной части человеческого существа. Одну общую боль разделили десятки сердец слушателей, но она не становилась от этого слабее. Ирина и следующий за ней Тугорхан удалялись от зала, но песня каждым пронзительным словом и нотой догоняла их, зацепив и уже не отпуская. Переполненная чужими эмоциями, Ирина не понимала, где ее личные чувства, а где навязанные, они стали едины. А заодно память услужливо подкинула пережитые прежде личные ощущения и многократно умноженные душа переживала их снова, как в первый раз. Контроль над чувствами, которым Ирина всегда гордилась, слетел. Сейчас, как никогда, она должна была быть сдержанной и хладнокровной, в ней же так не вовремя бушевал шквал эмоций. Прощальный кульминационный аккорд вместе с последним вздохом влюбленного затих, когда они достигли дверей кабинета.