Эль, решив, что у ее любимого друга болит рана на голове, влезла с ногами на скамью рядом с ним:

— Больно? — и подражая Агние, гладила его по волосам и ласково приговаривала:

— Тш-ш, все пройдет, потерпи.

Ирина отстраненно подумала, что девочка рядом с отцом стала намного смелее. Раньше она при любых сильных проявлениях чужих эмоций, при громких звуках рядом с ней сжималась в комочек у Ирины под боком.

— Не понимаю, почему я еще не в Белецкой крепости? — простонал Милен. — Когда появился Исупов, он называл его Себ, ты заметила? — девушка кивнула. — Тогда я и понял, что мои подозрения подтвердились: наш Ян и князь Себастьян, одно и то же лицо. Представляешь, что я ощутил? Нет? Это была гремучая смесь эмоций: от страха до восторга. Ведь каков он, наш князь, а? Я ж не знал, что он такой, — в голосе парня было столько гордости, будто сам его сотворил. — Я ж теперь за него и в огонь и в воду, я ж теперь для него все…

— Ох, Милен, не сотвори себе кумира, — сказала Ирина со вздохом.

Как же Ирина тогда порадовалась, что не позволила себе перейти к более панибратским отношениям, как обычно происходило в привычном для нее обществе. Она избежала неловкости, которая бы неизбежно возникла. Разве мало намеков давала мне судьба, подумала девушка, пока Милен убеждал Эль, что с ним все в порядке. Каждая любительница фэнтази и фаталистка в одном лице по всем законам жанра сразу бы поняла, встретив в лесу одинокого ребенка в богатой одежде, окруженного стражей, даже несколько неживой, и няней, что ребенок, как минимум потерянная принцесса, дочь императора, или на худой конец, князя.

Ирина вдруг захохотала, удивив Милена и Эль. Она била себя руками по коленям, а когда истерика, наконец, захлебнулась, сказала Милену, еще не до конца успокоившись и вытирая выступившие от смеха слезы:

— Не бери в голову, это опять эмоции наружу лезут. Когда я их в последний раз выпускала?

— В день сватовства Тугорхана? — напомнил приятель.

— Да, что-то зачастили. Нужно взять себя в руки, — сказала Ирина, приводя себя в порядок. — У нас есть жанр литературы, — решила она все-таки пояснить, — по законам которого, девушка, попавшая в чуждую для нее среду, скажем, в чужое государство, встречается с принцем, он в нее обязательно влюбляется. Я просто провела параллели. Смешно. — Если бы не было так грустно, трепыхнулось сердце в ответ.

— То есть, если скажем, Аглашка попадет в твою страну, она обязательно встретит там князя и выйдет за него замуж?

— Ну, не совсем так, у нас нет князей и императоров.

— То есть как? Как нет? А как же вы там живете? А-а, ты опять шутишь, — с облегчением вздохнул парень.

— Ой, Милен, не морочь мне голову. Как же ты собирался жить, свергнув Яна с трона?

Парень укоризненно посмотрел на подругу:

— Попрошусь-ка я в седло, — он выглянул в окно кареты и помахал ближайшему всаднику.

— Азиза-ханум спросила меня сегодня, нашли ли мы родственников Эль, — Ирина не вслушивалась в ставшие уже привычным за последние дни жалобы Милена на дирижера княжеского оркестра, в который его взяли по протекции княгини и вопреки воле самого дирижера. Но замечание про директора школы насторожило.

— И что ты ответил? — спросила Ирина.

— Я растерялся. Вообще не был готов к такому вопросу. Правду говорить было нельзя, сказал — нет. Но очень уж неубедительно сказал. Актер я оказался не очень хороший. Тебе хорошо, сидишь в своей библиотеке, почти никого не видишь. И вообще, тебе досталась роль поинтересней.

— Мама, Карим опять насыпал мне песок на голову, — пожаловалась подбежавшая Мариэла.

— Да, это лучшая моя роль, — с сарказмом сказала Ирина, отряхивая простенькое пальтишко девочки. — Я боюсь, Милен. Хоть Ян и сказал, что люди, знавшие Эль в лицо либо удалены из дворца, либо не покидают его главного здания, я опасаюсь каждого нового встречного.

— Мы это уже много раз обсуждали. Посмотри на Эль. Кому придет в голову, что среди этих шумных чумазых цыганят играет княжеская дочь? Да в этой одежде выстави ее посреди дворцового холла, слуги и лично сам дворецкий выставят ее за дверь, как заблудившуюся бродяжку.

Идея выдать Мариэлу за дочь новой помощницы библиотекаря принадлежала Себастьяну. Узнав, что у себя на родине девушка работала в библиотеке, он обрадовался: они останутся рядом, и в тоже время не на виду. Ведь без особой надобности никто не посещал старые дворцовые постройки, одни из первых, с которых семьсот лет назад началось строительство на тот момент не дворца, а самого настоящего замка. Мечта Ирины побывать в княжеской библиотеке сбылась таким вот замысловатым способом.

Жилые покои, именно это слово возникло в голове у Ирины, когда она переступила порог, нашлись для всех троих недалеко от библиотечных залов. Помещение с закругленными углами, сводчатым потолком, который поддерживался колонной по центру и четырьмя маленькими витражными окнами. Они давали достаточно света, но располагались недостаточно низко, чтобы можно было любоваться видами, огромный камин, в который так и тянуло войти и глянуть в дымоход и, наконец, главная изюминка этих покоев — тысячи мозаичных плиточек, которыми было выложено все, вплоть от пола до потолка. У Ирины в глазах зарябило от яркости и пестроты красок.

Какой любитель старины из ее соотечественников не ухватился бы за возможность пожить не в витринном пропахшем архивной пылью музее, а во вполне себе обжитом старинном замке? Погрузиться в атмосферу средневековья, своими собственными ногами шлифовать каменные ступени узких темных лестниц, которые и до тебя и после тебя еще будут топтать и топтать тысячи башмаков? Правда, придется смириться с отсутствием элементарных удобств, преодолеть смущение, и что уж скрывать, брезгливость.

Своим новым шефом Ирина осталась довольна. Типичный представитель библиотечной братии, полностью погруженный в любимое дело. Встретив помощницу стоя на верхней ступеньке приставной лестницы, он, мазнув взглядом по Ирине и Эль, поздоровался и отправил девушку самостоятельно знакомиться с фондом, указав на шкафы с каталогами, а сам вернулся к работе.

Предки Себастьяна совершенно не думали о своих потомках и специальных помещений для библиотеки не предусмотрели. Под библиотечные залы переделали бывшую трапезную и зал, ранее используемый для приемов и балов. Тех, кто ожидал, открыв дверь, увидеть огромное помещение с уходящим вверх потолком и стремящиеся к небу многоярусные стеллажи, заполненные вековой мудростью, ждало большое разочарование. Невысокие залы заполняли вполне современные стеллажи и каталожные тумбы. Ирина, испытав толику разочарования, быстро утешилась, поняв, как соскучилась по своей работе, и отвлеклась только, когда Эль, до сих пор занятая книжками с картинками и рисованием, затеребила подол ее платья.

Себастьян отложил в сторону подписанный документ, и устало потерев виски, откинулся на спинку кресла. У него было ровно шестьдесят секунд, прежде чем откроется дверь и на пороге возникнет его невероятный личный секретарь Бартоломей Ильдрасович. Как всегда в последние несколько дней Ян использовал эту минуту свободы, чтобы поразмышлять о своих девочках. «Его девочки», — когда он впервые так о них подумал, губы сами растянулись в улыбке, посмаковал, покатав на языке так и эдак, ему понравилось. И теперь мысленно называл их только так.

Его секретарь…. Они со старой Зельдой были единственные, на которых здравый смысл, присущий князю во всех государственных вопросах, и который вынужденно было признать за ним все его высокопоставленное окружение, начинал пробуксовывать. И если с цыганкой все было более менее понятно, то способности помощника ставили в тупик.

Бартоломей Ильдрасович — высокий сухощавый и в целом нескладный субъект неопределенного возраста, унаследованный Яном вместе с княжеским престолом от отца, обладал поразительной чуйкой. Он всегда безошибочно определял, когда его начальник заканчивал работу и откладывал в сторону готовый документ и, выждав за дверью ровно шестьдесят секунд, возникал на пороге с очередной пачкой бумаг или вводил следующего посетителя. Эту его сверхспособность не смогли разгадать ни отец, ни дед, ни брат Себастьяна. Она безумно раздражала, потому что не давала расслабиться и сделать паузу в делах, но Бартоломея ценили за преданность короне и делам, и потому смирились и терпели. На все последующие за возвращением дни секретарь, будто наказывая князя за праздность, уплотнил его рабочий график так, словно не сомневался в двужильности начальника и, похоже, вообще забыв, кто чьим начальником является.