А мазурами или мазовшанами называли польскоязычных жителей княжества Мазовия.

— Ирин, ты готова? — одновременно со стуком в дверь послышался голос Ады.

— Почти готова. Входи, — крикнула Ирина в ответ.

Войдя в комнату, Ада увидела подругу, сидящую на кровати с поджатыми под себя ногами. Вокруг нее в беспорядке лежали вещи, вытряхнутые из рюкзака, брошенного тут же среди вещей. Рядом примостилась Эль, рассматривая какие-то картинки.

— Нашла? — спросила Ада. Ирина кивнула и протянула ей темно-красную книжицу. Девушка, присев на лавку, сначала внимательно изучила корочку паспорта. Погладив и пощупав золотое тиснение на обложке и, напоследок зачем-то его понюхав, открыла страницу с фотографией. Удивленно приподняв брови, перевела взгляд на Ирину:

— Никогда не видела портреты, выполненные настолько качественно. Ваш художник родился с кисточками вместо пальцев?

— Это называется фотография, ее не рисуют, а делают специальным прибором.

Ада еще несколько минут рассматривала паспорт, то и дело, возвращаясь к первой странице.

— Каждый житель вашей страны имеет такой документ? — спросила она. Ирина утвердительно кивнула. — Как, должно быть, это облегчает работу жандармерии, — вздохнула Ада. Ирина хмыкнула:

— Почему тебя волнуют проблемы жандармерии? В первую очередь, это облегчает жизнь владельца паспорта.

— Да, конечно, — поспешила согласиться Ада.

— Как считаешь, бургомистра устроит такое удостоверение личности?

— Другого-то все равно нет, — резонно заметила девушка.

Эль, до сих пор молча рассматривающая картинки, подергала Ирину за рукав платья и спросила:

— Это твои дети?

— Нет, крестники. Сыновья моей хорошей подруги, — девушка взяла фото из рук Эль. — Лица на фотографиях были такими счастливыми, и сейчас вызвали у нее радость с толикой грусти. Накануне поездки на дачу она забрала отпечатанные фото из ателье и захватила их с собой, чтобы показать Славке и мальчишкам. Эти картинки — единственное доказательство реальности ее прошлой жизни, — с грустью подумала она, глядя на хохочущие лица мальчишек.

— А над чем они смеются? — не отставала любопытная малышка.

— Я фотографировала на дне рождения Славы, их мамы. Вадим, папа этих двух славных мальчишек переоделся рыцарем. Вот он, на другой фотографии. — Ирина развернула фото веером и вытащила нужную. — Смотри, на нем камзол, накидка, на голове шлем, а на поясе — меч, почти настоящий. Семка с Борькой были оруженосцами рыцаря, а сама Слава — прекрасной дамой, ради которой мужчины весь день совершали разные подвиги. Мальчишкам игра очень нравилась.

— У моего папы тоже есть меч и шлем, — сказала Эль. Ирина и Ада со значением переглянулись.

— Твой папа стражник? — спросила Ада.

Эль поджала губки и важно ответила:

— Да, он отдает приказы стражникам.

— Ситуацию эта новость не проясняет, — задумчиво сказала Ада. — Она может означать, что он был полицмейстером или, как и в нашей первоначальной версии, нанял стражу для сопровождения в пути и поэтому отдавал ей приказы. Эль, солнышко, твой папа каждый день носит шлем и меч?

— Не-ет. Никогда, — девочка энергично затрясла головой, ее косички весело запрыгали по плечам.

— Н-да, безнадежно, — огорчилась Ада.

Ирина молчала, бесцельно перебирая в руках фотографии.

— Можно посмотреть? — спросила Ада.

Тотчас же получив всю пачку и едва бросив взгляд на первую фотографию, восторженно ахнула:

— Какая красота! Они гораздо лучше, чем в твоем паспорте: ярче, четче, красочнее. Это твои родственники?

Ирина пересела на лавку и с удовольствием принялась объяснять: кто есть кто. Ада уже выразила восторг всеми известными ей восклицаниями, когда на очередной фотографии увидела подругу в купальнике и рядом с ней мужчину с голым торсом, что заставило ее ненадолго потерять дар речи.

Да, фото откровенное, если оценивать его с точки зрения местных норм морали, — подумала Ирина.

— Это я на пляже со своим другом. Посмотри, здесь есть еще такие же, но на заднем фоне видны другие отдыхающие и море.

В дверь постучали, и Ада не успела прокомментировать увиденное. Она сунула фотографии Ирине в руки и, шепнув:

— Убери с глаз, — пошла открывать дверь.

— Ханум, — на пороге появилась Агния. — Дамдин-абый ждет вас внизу. Девушки дружно охнули: Ирина в сопровождении Дамдина уже давно должна была быть на пути к ратуше.

Несколько дней назад она обратилась к Дамдину с просьбой помочь ей с удочерением Эль. Весь последний месяц ее терзали мучительные чувства: жалость к ребенку, тосковавшему по родным, особенно вечерами, к которой порой примешивалась жалость к самой себе, и, главное, крепнущие день ото дня привязанность и невыразимая нежность к этому ребенку. Впервые задумавшись об удочерении, она вдруг поняла, что мечта последних нескольких лет ее жизни близка к осуществлению. Наступил момент осознания, почему она здесь. Эль — это дар мироздания на ее мольбы о ребенке. Она оказалась в этом мире, потому что ее место рядом с этой девочкой.

Аделина очень деликатно советовала Ирине не торопиться, но для Ирины это было все равно, что поставить жизнь на паузу в ожидании счастья и бездействовать: ждать, что таинственный незнакомец, постучится в твою дверь и скажет: Меня ждешь?

Слава наоборот, предлагала действовать. Ирине некстати вспомнился последний разговор с подругой о вдовце с ребенком. Вдовец в данном конкретном случае был бы досадной помехой, даже угрозой Ирининому внезапному материнству. Упрекнув себя в равнодушии к судьбе незнакомого человека, являющегося отцом ее будущей дочери, решила заняться самобичеванием позже, а сейчас при поддержке Дамдина ходатайствовать у бургомистра об удочерении. Когда решение было принято не только сердцем, но и осознанно, в душе воцарилась необыкновенная гармония, состояние, которое люди называют счастьем.

Приемная бургомистра города Турова имела только одно несущественное отличие от приемной градоначальника любого из российских городов — отсутствие компьютера на столе его секретаря. Едва переступив порог приемной под высокомерным взглядом этого посредника между ничтожными просителями и ИМ, девушка почувствовала свою незначительность и ничтожность проблемы, с которой явилась в это уважаемое учреждение. Не вполне сознавая, чем это может ей помочь, она спряталась за широкой спиной Дамдина, который в отличие от нее не испытывал никакого дискомфорта от пронзительного взгляда мужчины за конторкой. Ирина вообще с трудом представляла себе ситуацию, в которой ее работодатель мог бы потерять невозмутимость и самообладание.

Растянув губы в некое подобие улыбки, секретарь указал на стулья у стены, а сам скрылся за дверью кабинета. Ирина присела на предложенный стул и, пытаясь подавить подступивший мандраж, закрыла глаза, и начала повторять подходящую к случаю аффирмацию: "Ситуация разрешится приемлемым для меня способом". Для пущей убедительности решила повторить ее в трех лицах: "Я, Ирина, разрешаю ситуацию приемлемым для меня способом. Ты, Ирина, разрешаешь ситуацию приемлемым для тебя способом. Ирина разрешает ситуацию приемлемым для нее способом". Не открывая глаз, прислушалась к себе, надеясь почувствовать спокойствие и умиротворение, но ощутила только растущее раздражение на себя за эти неподдающиеся контролю чувства, на секретаря, а заодно и на мужчину за дверью. Трудно убедить себя в том, что собственная жизнь зависит от твоих желаний, ума и настойчивости, когда любая незначительная мелочь способна повлиять на ход событий. Ирина представила себе бургомистра: пожилого тучного коротышку, с блестящей лысиной и с красным от одышки лицом. Он ежеминутно промакивает потный лоб платком и поглядывает на часы, висящие на толстой золотой цепочке на поясе в ожидании окончания приема посетителя. Он устал и не выспался из-за проблем с пищеварением. Его кухарка, будь она неладна, приготовила вчера на ужин вкуснейшие тефтели в мятном томатном соусе, попробовать которые он не смог себе отказать, хотя с первой же ложкой почувствовал привкус мяты. А ведь эта зловредная женщина прекрасно осведомлена, что больному желудку бургомистра противопоказаны как томаты, так и мята! Перед закрытыми глазами Ирины предстала та самая кухарка: высокая дородная женщина, полная достоинства, одного взгляда на которую достаточно, чтобы понять: она готовит пищу не для какого-то ремесленника, а для самого хозяина города. Только вот торговца, у которого она в данный момент пытается выторговать мясо на те самые тефтели, совершенно не волнует, что своим отнюдь не джентльменским поведением, он оскорбляет эту достойную женщину в ее лучших, почти благородных чувствах. Продолжая мысленный диалог с торговцем, вслух, в виду своего высокого положения она не может себе позволить подходящие случаю тон и слова, кухарка приступает к готовке злополучных тефтелей. А что же торговец, этот молодой тридцатилетний мужчина? Может ли он оставаться джентльменом после недельного воздержания, к которому вынуждает обожаемая им молодая жена, от ласки перешедшая к шантажу: купить ей те "прелестные дамские туфельки из гроденапля", которые по карману разве что жене бургомистра, а не торговцу мясом. А вот и жена мясника, юная кокетка, желание которой непременно обладать туфельками, может роковым образом повлиять на материнское счастье Ирины. Ее образ Ирина только начала рисовать в своем воображении, как почувствовала легкое прикосновение к плечу. Открыв глаза и очнувшись от своей фантазии, увидела ободряющую улыбку Дамдина: