Первый солнечный лучик настойчиво пробивался через закрытые веки, но окончательно Ирина проснулась из-за щекочущего прикосновения к лицу. Открыв глаза, уткнулась взглядом в рассыпавшиеся по подушке каштановые мягкие пряди. Поцеловав макушку, подтянула Эль ближе к себе под бок и счастливо улыбнулась. Тревога, терзавшая ее в ночные часы, была временно забыта. И она снова провалилась в сон.

Окончательно Ирина проснулась уже в одиночестве. Разрешила себе еще немного понежиться, любуясь комнатой, оформленной в нежных пастельных тонах. Большое французское окно так и тянуло выглянуть и разглядеть то, что вчера было скрыто сумерками, и она не была разочарована. Ее глазам предстал маленький ухоженный сад, в котором, тем не менее, нашлось место и маленькой беседке, и альпийской горке, и газону, на котором Ирина увидела Яна. Он сидел на корточках, и за его широкой спиной Ирина не сразу разглядела Эль. Девочка что-то рассказывала, эмоционально размахивая руками, пока отец застегивал пуговицы на ее пальтишке. И опять вид отца и дочери вогнал девушку в транс, вырваться из которого было непросто. Только неожиданное появление постороннего человека вернуло Ирину к реальности, и она задалась закономерным вопросом, почему каждый раз она впадает в какое-то оцепенение от зрелища отец-дочь? Есть в этом что-то сакральное. Разве она сейчас наблюдает не ту сторону незамутненной любви, не требующую причин и доказательств? Той, о которой твердят женщины, мечтающие, чтобы любили их душу? Счастливицы, получившие сполна в детстве, не хотят лишаться ее, став взрослыми. Ну, а те, кто недополучил, будучи дочерьми, в вечном ее поиске всю оставшуюся жизнь.

Пожилой человек, пятясь спиной в сад, тянул за собой тележку, груженную садовым инвентарем. Медленно и тяжело ступая, закрыл калитку и не сразу обнаружил посторонних людей в саду. Увидев их, от неожиданности, схватился за сердце и сделал пару шагов назад, пока не уперся спиной в зеленые насаждения. Происходившее далее повергло Ирину, наблюдающую эту картинку из окна второго этажа, сначала в недоумение, а затем и в негодование. Мужчина, очевидно садовник, глядя на Яна, бухнулся на колени и, склонив голову, начал что-то говорить. Слов Ирина разобрать не могла, но видела, как Ян, оглянувшись по сторонам, выслушал старика и кивнул ему, после чего тот тяжело поднялся с колен, опираясь одной рукой на газон, а другой ухватившись за свою тележку. Тут из-за спины Яна выглянула Эль. И сцена бы повторилась, только на этот раз Ян не дал старику упасть на колени, а взяв его за плечи, стал что-то втолковывать мужчине, а тот в ответ только тряс головой, то ли соглашаясь, то ли возражая.

Дикий вопль, раздавшийся в этот момент с первого этажа, заставил Ирину отскочить от окна. Она хотела было, как старик схватиться за сердце, но вместо этого, посчитав, что спасение чьей-то жизни важнее соблюдения приличий, как была в короткой футболке и кружевном нижнем белье, сломя голову, прыгая через ступеньку и рискуя собственной шеей, скатилась вниз. У подножия лестницы столкнулась с Яном, тоже прибежавшим на крик, и начала падать, но он удержал ее, подхватив подмышки и прижав к себе, и замер в этой позе на несколько секунд. Несколько поуспокоившись, Ирина сообразила, что вопль был скорее восторженным, чем диким. Она отстранилась от Яна и, прыгая на одной ноге и потирая при этом вторую ушибленную столкновением, доскакала до источника переполоха. В дверях одной из комнат стоял Милен с абсолютно безумными выпученными глазами и уже беззвучно разевал рот, видимо, порвав голосовые связки во время этого оглушительного рева. Он молча показывал на что-то в глубине комнаты. Ирина, с опаской заглянув в комнату, обнаружила там мирно стоящий в центре комнаты небольшой белый рояль. Еще раз глянув на Милена и, понимая всем сердцем и душой чувства парня, она начала хохотать. Держась за живот, переводила глаза, слезящиеся от смеха, со смущенного Милена на Яна, непонимающего причину всего этого кипеша. Глядя на покрасневших мужчин, девушка вдруг спохватилась, что не думала о приличиях, бросившись на спасение, как она предполагала, чужой жизни, в короткой футболке и кружевных трусах.

— Ох, Милен-Милен, — покачав головой и похлопав парня по плечу, Ирина развернулась, и ничуть не смущаясь, стала подниматься по лестнице. Эль и старик садовник вслед за Яном тоже прибежали на крик. Находясь под прицелом четырех пар глаз и, будучи уже на самом верху лестницы девушка осознала, что одна пара глаз все же взволновала и смутила ее. Последние ступеньки она преодолела бегом.

Никогда еще Ирина так не жалела, что забросила игру на фортепиано. Милен стоял перед ней на коленях и, сложив ладони, упрашивал научить его играть на рояле. Скрывая улыбку, она смотрела в его молящие глаза и не знала, то ли снова рассмеяться, то ли злиться за устроенный спектакль:

— Да послушай же, Милен, милый ты мой человек, я бы с радостью, но я мало что помню. Могу научить тебя нотам, и показать упражнения для развития координации и беглости. — Зная, каким настойчивым может быть парень, когда дело касалось музыки, она опасалась ему что-либо обещать. — Это все! — Ирина нахмурила лоб, но выглядеть грозной не получалось. — Знаю я тебя, ты же не дашь мне спокойной жизни? — теперь уже не только у Милена, но и у Ирины на последних словах в голосе добавились просительные нотки.

— Все, хватит, — Ян, которому были непонятны и изрядно надоели эти пляски вокруг рояля, легко шлепнул ладонью по столу. — Пошли, побуду сегодня твоим преподавателем. Все равно брат не приедет раньше завтрашнего вечера, а заняться тут больше не чем.

— Вы умеете…? — благоговейно прошептал Милен. Он резво вскочил с колен и, забыв об Ирине, устремился за своим новоявленным учителем. Эль тоже побежала вслед за ними.

Никогда еще Ян не завоевывал авторитет с такой легкостью.

— Эй, Вы не знаете, на что соглашаетесь, — чуть запоздало крикнула Ирина ему вслед, а потом махнула рукой. — Он не она, с него где сядешь, там и слезешь.

Оставшись на кухне одна Ирина, наконец, смогла оглядеться. Беглого взгляда, когда она зашла сюда поутру, не хватило, чтобы по достоинству оценить это царство кастрюль и сковородок, а большей возможностей ей не дал Милен. Стоило ей спуститься, проделав все утренние процедуры и приодевшись, она стала объектом его просьб и уговоров. Начал он не со своей традиционной фразы: «Что это ты там напевала?», а с заискивающего заглядывания в глаза. Это потом уже, отчаявшись, он упал на колени и сложил в мольбе ладони. Ирина как могла, отбивалась от его просьб не только потому, что не хотела учить Милена, но и потому, что в отличие от него сомневалась, имеет ли право использовать такой редкий в этом мире инструмент без разрешения его хозяйки.

Кухня, как и весь этот дом, словно сошла с картинки. Она не была большой, как профессиональная кухня в таверне, но всему необходимому нашлось место. Здесь хотелось не просто готовить, а творить. Это чувство появилось у Ирины сразу же, стоило увидеть водопроводный кран, массивный, с завитушками на ручке, нависавший длинной изогнувшейся шеей над такой же основательной раковиной. Даже в продвинутой кухне Дамдина не было такого чуда. Заглянув во все шкафчики и шуфлядки, Ирина потерла руки в предвкушении и занялась ставшим уже привычным и любимым в последнее время делом. Очень кстати пригодилась патока, обнаруженная еще в Кондузле в багаже, собранном предусмотрительной Адой. Ирина тогда в недоумении повертела баночку в руках и сунула обратно в плетеный сундучок к остальным дорожным припасам. Несмотря на противоречивые чувства по отношению к Яну и их разногласия относительно ребенка, ей хотелось его удивить. Остановилась на домашнем печенье и меренге, которые всегда приводили и детей и взрослых аборигенов в полный восторг. Когда безе уже сушилось в печи, прибежала Эль, и привычно взялась помогать Ирине с выпечкой. Это был один из «идеальных» моментов, которые представлялись Ирине в мечтах. Вскоре после дочери появился ее отец. Остановившись в дверях кухни, он обозрел непривычную картину: дочь, с закатанными рукавами, с повязанным вокруг талии полотенцем, со знанием дела стаканом штамповала кружочки из теста. Ребенок пыхтел от усердия, с усилием проворачивая стакан, продавливая тесто. Ирина, с выбившимися из прически волосами, раскатывала его, периодически сдувая прядь волос, падающую на лицо. Ян машинально заправил ее ей за ухо и сам удивился своему неосознанному порыву. Девушка, подняв на него озадаченный взгляд, увидела смешинки в его глазах, и губы машинально расплылись в улыбке. Ян усмехнулся и, обернувшись к Эль и, поставив на ее носике мучную точку, плюхнулся рядом на табурет, всем своим видом демонстрируя добродушие и довольство.