Страх, жуткий страх, гнал ее все дальше и дальше. По старым каменным коридорам и комнатам, полных занятых работой людей. Она останавливалась лишь на мгновение, чтобы сбивчиво спросить — видел ли кто Шамана или Макса — и получив ответ, снова побежать вперед.

Ребята у колодца сказали, что они оба пошли домой к дедушке, вроде бы за какой-то книгой.

Мощеная горная дорога с крутыми изгибами пронеслась словно мимо Ники, ровно как и узкие улочки Затона. Девушка едва могла дышать от страха и быстрого бега, едва понимала, куда несется и правильно ли выбрала подъезд. Взлетела по лестнице, едва не снеся большую кадку с цветком, и замерла на мгновение у квартиры дедушки.

Ника с силой толкнула дверь, едва успев испугаться, что ключей-то у нее нет, но оказалось не заперто.

— Макс! Дедушка! — крикнула она, врываясь в квартиру. И уже через мгновение поняла, что опоздала.

Никого. Они ушли. Оба ее бросили.

Только рыжий котенок радостно выбежал ей навстречу, а затем также задорно ускакал боком обратно в библиотеку. Ему хотелось играться, раз уж пришли люди, но Ника только ощутила, как ее сердце кольнула острая игла боли.

Макс оставил котенка. Не взял с собой. Хотел же найти ему хороший дом и заботливые руки, чтобы больше таскать малыша на опасные задания.

Ника оглядела коридор и поняла, что рюкзака Макса на вешалке нет. Отчаяние вползало в душу девушки, как ледяной питон, не давая дышать, стискивая мертвой хваткой горло…

«Нет, нельзя останавливаться! Продолжай движение!» — приказала она себе мысленно. «Если бы я не могла его остановить, то не нашла бы картину! Но тот подлунный пейзаж с замком, что описывал Макс еще в Лесу у костра — попался не не зря. Должен быть шанс!»

И повинуясь интуиции, девушка выглянула в кухонное окно. Там виднелся Лес, что рос во дворике-колодце, исполняя роль естественного парка.

Ника судорожно вздохнула, касаясь кончиками пальцев холодного стекла.

У одного из деревьев стоял ее дедушка, с рюкзаком за плечами и вязал узлы на длинной веревке. В походной одежде и с большим количеством снаряжения, словно собирался в долгое путешествие…

Ника быстро метнулась к той двери, что вела на внутреннюю лестницу и едва не скатилась кубарем по старым истертым ступеням. Уже у самого порога на первом этаже, она увидела Макса.

Он был одет в свой старый потрепанный камуфляж, обвешен подсумками, выглядел решительным и собранным. Он уже держался за ручку входной двери и был готов выйти, покинуть и эту лестницу, и квартиру, и саму Нику.

— Остановись! — отчаянно крикнула она и все-таки смогла преодолеть остаток ступеней и не свалиться, хоть ноги и предательски дрожали.

Макс обернулся, и на один миг в его глазах мелькнуло выражение отчаяния, но уже через секунду он спрятал все эмоции. Снова выглядел спокойным и уверенным, как будто ничего и не случилось.

— Вернись домой, мы тут сами разберемся, — твердо проговорил Макс, кивая в сторону лестницы, заставленной комнатными цветами, и двери на втором этаже. — А вам с Майей нужно поискать подсказки…

— Нет, — также твердо и безапелляционно ответила Ника, подходя ближе и решительно скрещивая руки на груди. Получилось чуть театрально, но иначе ей было не справиться с эмоциями. Потому что в груди словно струна оборвалась.

— Иди, это приказ, — проговорил Конь, сурово и холодно, как с нерадивым подчиненным.

Все это вызвало жгучую боль в сердце: его слова, интонация, с которой он их произнес, жесткое выражение лица — такое незнакомое, непривычное. Но Ника только упрямо повторила:

— Нет.

И в этот момент Макс вдруг резко изменился, словно с него сорвали маску. В его глазах вместо жесткого блеска, появилась боль и какая-то сумасшедшая тоска. Он судорожно сжал челюсти, как будто его кто-то ударил. С ноги, прямо в солнечное сплетение.

— Маленькая, ну пожалуйста, — с нотками отчаяния произнес он. — Иди, тебя там ждет свой дом, дедушка уйдет ненадолго, к обеду уже вернется к тебе, все будет хорошо. Просто иди в квартиру, умоляю…

Ника молча подошла к Максу, игнориуя нервную дрожь, и крепко обняла, прижавшись лицом к его груди и плечу. Ее ладони скользнули под рюкзак и ткань куртки, поглаживая спину и поясницу мужчины. Чтобы точно не убежал, не рванул на себя тяжелую дверь и не ушел в Лес с концами. Макс прерывисто вздохнул, обреченно обнимая девушку в ответ, мимолетно целуя ее в висок и с нежностью поглаживая по волосам.

— Скажи правду, — проговорила Ника, не выпуская мужчину из своих объятий.

Макс едва слышно выругался, с нотками отчаяния в голосе.

— Я нашла в кабинете Делиана картину маслом. Старый замок под луной и берег озера — то, что ты видел в Лесу на второй день своих скитаний. Но тебе картина была не нужна, ты еще ночью все понял, во время обсуждений. Раз Арка вывела нас к Майе, значит и то озеро-не-озеро — тоже тебе не просто так показали.

Макс молчал. Не пытался вырваться и убежать, не отталкивал Нику, но и ничего не говорил, словно просто был не в силах. Она все еще прижималась к любимому и не могла видеть его лицо, но ощущала под своими руками напряженные мышцы, словно сведенные судорогой.

— Ты сразу понял, что если встретил дедушку у того самого озера, значит он знает туда дорогу и проведет. Но я сначала не поняла, зачем тебе самому уходить. Зачем вот так меня бросать, ведь у нас общее задание. И я могу быть не просто полезна, а даже необходима для выполнения миссии. А потом я вдруг осознала…

Макс едва ощутимо вздрогнул под ее ладонями и тяжело вздохнул, но не ответил.

— Садовник ведь тебе сказала больше, верно?

Макс молчал, просто крепко обнимал Нику так, как утопающий хватается за спасательный круг. Гладил ее непослушные рыжие кудри, прижимаясь щекой к ее виску. Но хотя бы не убегал больше, не отталкивал ее, а значит, еще осталась надежда. И Ника продолжала говорить, словно могла зачаровать его звуком своего голоса. Словно правильно подобранные слова, как заклинание, были в силах пробиться через его молчание и переубедить мужчину.

— Предположу, что Садовник предупредила тебя об опасностях нашей миссии. Возможно, даже о том, насколько все может быть плохо. Дедушка тоже говорил о чем-то подобном, и, видимо, согласился с твоим безумным самоубийственным планом, — заметила девушка, давая ему время набраться сил для ответа. — Но со своей стороны, я тоже должна предупредить. Я не сверну с выбранного пути.

Некоторое время царила абсолютная тишина, только тикали часы на стене да едва слышно потрескивало старое дерево пола. Через минуту Макс осторожно отстранился, все еще держа руки на ее плечах.

Нику поразили перемены в лице мужчины. Он казался сломленным, подавленным, уничтоженным. Черные брови нахмурены и сдвинуты, на челюстях ходят желваки, а боль в его взгляде ощущается почти физически.

— Это просто нечестно! — хриплым голосом проговорил он. — Я уже терял людей, но это было иначе. Мы все знали, на что шли, все подписались на такую работу…

— Я тоже на нее подписалась! И тоже понимаю, что может быть плохой исход…

— Нет, ты не понимаешь! — повысив голос, почти прокричал Макс, не со злостью, а с отчаянием. — Ты не понимаешь…

Ника вдруг улыбнулась сквозь слезы и обхватила его лицо ладонями, заглядывая в эти теплые карие глаза.

— Понимаю, — тихо проговорила она, поглаживая пальцами скулы Макса, лоб, подбородок. А затем чуть привстала на цыпочки и нежно поцеловала его в губы. Он тут же ответил на поцелуй, с какой-то отчаянной жаждой и сумасшедшей нежностью, словно больше не мог себя контролировать, не мог сдерживаться и изображать спокойствие. Затем он покрыл быстрыми поцелуями ее лицо и снова крепко обнял, прижимая к себе.

Ника проговорила, нежно поглаживая Макса по напряженной спине и осторожно подбирая правильные слова, пытаясь передать ему, объяснить все то, что было в душе.

— Не будь эгоистом, ладно? Тебе, конечно, так проще — уйти и погибнуть одному, зато защитив меня. А я как должна с этим жить дальше? Это же и моя судьба, моя дорога.