Он вел их то длинными петляющими коридорами, то старинными каменными лестницами, где перила были увиты декоративными лианами, а витражные окна бликовали под светом уличных фонарей.

— Вы ходоки, да? Я сразу понял! К нам редко выходят в это время года — по весне Данка разливается, затапливает всю округу, еще и болотные огни подходят к самой дороге и пугают прохожих, — тараторил мальчик, пока они сворачивали в очередной коридор. — Так что пути есть местные, а из Пограничья совсем не добраться. Как вы смогли?

— У нас друг на зэфке, мы шли по бездорожью, — ответила с улыбкой Ника.

— Ух ты! Я хочу стать оператором, когда вырасту! Моя мама ветеринар, лечит и простых животных, и зверофуры.

— Значит, она как раз сейчас занимается нашей Шалой, которая поранила лапу при переправе, — с теплой улыбкой отозвался Макс.

— А! Тогда понятно, раньше утра ее можно не ждать. Я так и понял, что срочная работа на ТО, иначе она к шести уже дома обычно. А Шала сильно пострадала? А какая она? Одна голова или две? Груз большой поднять может? Вы же военный, да? А из какой страны? У нас тут обычно из России приходят, и почему-то из Мексики, уж не знаю, я в географии Пограничья не силен, еще только учусь…

На бесконечные вопросы мальчика отвечали попеременно то Макс, то Ника. Надо же расплатиться с мальчиком за помощь, так хоть удовлетворят его жгучее любопытство.

— Шаман хороший! — улыбнулся паренек, останавливаясь в очередном коридоре. — Он учит меня рыбачить, разрешает играть у него дома, обещал даже, когда вырасту, научить ориентироваться в Лесу. Вам вот сюда, первая дверь.

— Спасибо большое! — тепло улыбнулась Ника, а мальчик залихватски показал большой палец руки и быстро убежал обратно, в глубину здания. Только сандалии шлепали по паркету.

Судя по всему это был второй этаж, но другая сторона дома. Также шел коридор с квартирами в обе стороны и небольшой холл с огромным окном в пол. Своего рода этажная зона отдыха, открытая для всех жильцов. Тут уже стояли шкафчики с книгами, низкий кофейный столик, узкий диван с резными подлокотниками и пара пуфиков.

За стеклом был виден Лес и кусочек стены то ли соседнего дома, то ли этого же, но другого подъезда. В темноте и тумане было не разобрать, а фонарей там не горело. На голые ветви деревьев падал лишь свет, идущий от окон.

Ника заметила, что Макс задумчиво разглядывает обстановку.

— Что такое? — тихо спросила она, подходя ближе и касаясь его теплой руки. От неожиданности Конь чуть дернулся, но тут же заставил себя расслабиться и со вздохом оглядел уютное убранство зоны отдыха.

— Задумался. Много мыслей лезет в голову. Статуи — это памятники самим себе. Арки — в прямом смысле порталы, говорящие вороны не просто повторяют слова за людьми, а болтают так, что фиг заткнешь. Было бы, наверное, проще, если бы все вокруг оказалось чужим, непохожим на наш мир. А здесь… у каждого знакомого предмета совершенно иной смысл.

Ника украдкой сжала его теплую руку, силясь подбодрить. Едва заметно он ответил на прикосновение, чуть погладив указательным пальцем ее ладонь.

— Все хорошо, просто сильно устал, если честно. И я вот смотрю на эту дверь… а двери в Аркании тоже с особым смыслом, а не просто ДСП с ручкой, чтобы не дуло… Смотрю и думаю, а что за ней нас ждет?

— Новая история. И может быть — горячая ванна! — улыбнулась Ника, а Макс против воли ответил на ее улыбку.

— Это очень весомый аргумент!

Макс решительно подошел к нужной двери и постучался. Ника шла последней, ее отвлек котенок, который почувствовал, что они в закрытом пространстве и начал рваться наружу. Он высунул рыжую мордочку из ее куртки, огляделся, увидел, что вокруг тепло и безопасно, и попытался покинуть укрытие.

— Лезь обратно! — Ника легонько дунула в мордочку котенку, вынуждая его спрятаться.

Пока она боролась с существом и смотрела только на него, дверь открылась и на пороге показался какой-то пожилой мужчина.

— Мяу! — не унимался котенок, пока Макс здоровался с хозяином. Тот лишь что-то удивленно буркнул и пропустил Коня в узкий коридор, а Майя вошла следом.

Убедить рыжего не удалось, пришлось запихнуть обратно в карман и закрыть там. Надо войти, судя по ребятам — разуться в узком коридоре, а потом спросить хозяина, не против ли он, если мелкий будет носиться по его квартире. Надо было оставить кота в кабине Шалы с Костей, но Макс с ним наотрез отказывался разлучаться.

Ника хозяина так и не смогла рассмотреть, но поздоровалась со спиной Макса, который раздевался и пристраивал свою куртку на вешалку у стены. Ника зашла в квартиру, прикрыла за собой дверь и тоже стянула сапоги.

Они сложили вещи у небольшой тумбочки и по одному прошли дальше. Ника наконец разделась и тоже вышла в просторную светлую кухню-гостиную.

А затем замерла, практически окаменела, как те статуи на улицах Затона, глядя как Макс разговаривает с хозяином дома.

— Нас к вам послала Садовник, — рассказывал Конь, поправляя форменную рубашку.

— Говорю же — обожаю этот мир! — тепло рассмеялся пожилой мужчина, поправляя очки на носу.

А Ника на ватных ногах пошла вперед, не в силах произнести ни слова, только пораженно смотрела на этого интеллигентного старика и даже, кажется, не дышала. Он глянул на нее своими теплыми, серыми глазами и радостно улыбнулся:

— Привет, внученька! Рад, что ты зашла!

Макс помнил свои эмоции, когда встретил Боню, так что сразу понял, что Нику нужно ловить. И успел подхватить девушку до того, как она осела на пол. Хватит ей травм, нечего новые добавлять.

Ника была сильная, так что сознание не потеряла, но от потрясения словно замерла. Не могла сказать ни слова, даже шевельнуться на получалось.

Шаман тоже подбежал, и до того, как он успел обнять внучку, Макс быстрым движением достал Кота из кармана никиной рабочки. А то еще раздавят малого на радостях. Затем отошел в сторону и дал им возможность поговорить и порадоваться встрече.

— Дедушка⁈ — наконец смогла проговорить Ника, и это словно прорвало плотину. Она крепко обняла худосочного старика, уткнулась носом ему в грудь и заплакала.

Макс остро реагировал на женские слезы, но тут все было иначе. Хороший момент, добрый, и слезы ему под стать. Ведь так редко люди плачут от радости. Говорят, что подобное лечит душу.

— Ты жив? Но нам сказали, что ты утонул под Туапсе, когда купался во время шторма! Двое человек видели, как тебя волной смыло с волнореза и ударило о камни! — едва слышно шептала Ника.

— Ну что же ты, солнышко мое! Прости, что тебе пришлось меня хоронить! За боль причиненную прости, пожалуйста! Мне очень, очень жаль!

— Я так плакала! — проговорила Ника, судорожно цепляясь тонкими пальцами за рукава Шамана. — Я думала, что потеряла тебя! А они даже не хотели проводить похороны! Не хотели сделать могилку, надгробие, говорили, что раз тело не нашли, то зачем тратиться…

Ника все говорила и говорила, сидя на паркетном полу, а старик ее крепко обнимал, утешал, гладил по голове и что-то ласково шептал.

Макс смущенно отвернулся и отошел подальше в поисках места, где можно присесть и не мешать воссоединению семьи.

Ему Ника ничего не говорила. О том, что ее единственный близкий человек умер. Не рассказывала о своей семье, а сейчас вот Макс узнал много нового. От всей этой несправедливости у него защемило сердце. Сколько же всего эта девочка хранила в своей душе, не показывала, еще и его, Коня, вечно порывалась утешать и выслушивать.

— Пойдем, моя хорошая! Чего на холодном полу сидеть, давай я тебе чаю заварю, накормлю, и ты мне все-все расскажешь. А потом я тебе поведаю, как тут очутился, как жил и что делал.

Шаман не сразу, но смог привлечь внимание внучки и помог ей подняться с паркета, довел до мягкого дивана, который стоял у большого обеденного стола, и бережно усадил на мягкие подушки.

Макс с интересом оглядывал квартиру, чтобы не смущать плачущую Нику.