— Но это значит, что нам действительно было нужно переправиться, — сухо резюмировал Макс, стряхивая лист со своего сапога и указывая пальцем на другой берег, — иначе мы ночевали бы с этими голубыми огоньками. Майя, а сюда они могут перебраться?

— Нет, они не выходят за пределы своего болота, — отозвалась девушка, а Макс облегченно вздохнул и убрал руку с ножа.

Ника неотрывно и завороженно смотрела за холодным мерцанием огней по ту сторону реки. Огоньки крутились, перемещались, скользили в странном танце. И хотя светились сами — почти не освещали берег вокруг. Словно действительно были призраками заблудших душ.

— Идите спать, я побуду в дозоре, — проговорил Макс, оглядывая свой экипаж. — Мы в диких землях и не движемся, так что я посторожу. А вы отдохните.

Ника с неодобрением посмотрела на Коня, пытаясь возразить. Но едва успела открыть рот, как Макс ехидно улыбнулся:

— Петровна, иди спать. Я спокойно подежурю ночь, а днем отосплюсь.

— Я тебя за Петровну котом укушу! — сурово отозвалась Ника, но судя по глазам, совсем не злилась. А даже спокойно встала с каремата и, подхватив часть вещей, полезла в кабину.

Ребята ушли наверх, только котенок остался спать за пазухой у Макса, свернувшись во внутреннем кармане рабочей куртки. С наступлением ночи у реки похолодало, задул колючий ветер, отчего приходилось кутаться в плед и сожалеть, что не было времени найти место для лагеря получше.

Макс слазил наверх, проверил, что все спят, захватил с собой тактический рюкзак и прикрыл дверь кабины. Раз уже встал, то прошелся по периметру стоянки, осмотрел повязку на лапе Шалы и с облегчением не обнаружил на ней свежей крови. Затем собрал еще топляка, который горная река выносила на берег и складывала кучами у больших валунов.

Через пару минут Макс вернулся на каремат под шуршание камней, что сопровождали каждый шаг по берегу. Мужчина устало сел, кутаясь от пронизывающего холода в плед, и достал из чехла бинокль. Несколько минут настройки, и противоположный берег стал четко виден, как на ладони.

Голубые огни выходили из леса, подбираясь к самой воде, но реку не пересекали. Просто скользили в метре-полутора над землей, эдакие голубовато-белые шарики с человеческую голову размером. Вокруг более плотного белого ядра колыхались светлые отсветы, то ли такое пламя, то ли непонятная энергия.

Это в Старом мире болотные огни — всего лишь скопления газа, а в Аркании они действительно могли быть чем угодно.

Долгое время Макс завороженно наблюдал за их странным танцем, за тем, как отражался в воде их холодный свет. На той стороне огней было много, они заполонили все болота до горизонта, но все же большинство скапливалось у реки. Один за другим они выходили к воде и бродили у берега. Словно чуяли живых людей на другой стороне, но не могли к ним подобраться ближе.

Интересно, подумал Макс, никто из жителей Пограничья не предупреждал их о подобном. Они никогда видели этих огней? Или просто те редкие странники, которые забирались в такую даль, шли по дороге и никогда не сворачивали в топи?

Макс задумчиво убрал бинокль и подбросил еще дров в огонь.

В одни из посиделок в кабине Шалы, когда за окном проносились зимние пейзажи Пограничья, Майя рассказывала о том, как делала для фермера проект сада.

Зажиточный землевладелец хотел обустроить свои обширные земли — устроить большой фруктовый сад и парк, но так, чтобы они не превратились в часть Великого Леса. Процесс был сложный, эдакий магическо-инженерный ландшафтный дизайн. И Майя создавала проект парка, продумывала расположение дорожек и густоту насаждений.

Тропинки и дороги шли так, чтобы со всех сторон соблюдалась охранная зона в десять метров и островки деревьев просто не могли стать Лесом, попадая под влияние силы торных путей.

Дороги. Они имели в Аркании особое, сакральное значение. Один раз проложенный путь не зарастал ни деревьями, ни травой, редко портился от погодных явлений и служил не только для передвижения, но и для защиты.

На торных путях с ходоками не случалось бед. Великий Лес не был страшен и не грозил пленом, на дороги не выходили из потаенных мест опасные твари.

Все странности, которые Макс видел за время путешествия, случались, если приходилось сойти с тропы.

Завтра надо вернуться на дорогу до темноты и как можно быстрее. Возможно, их экипажу все равно придется углубиться в дебри неторных путей, но пока они не готовы к странностям глубоких омутов Аркании. И до тех пор, пока Шала движется по пересеченной местности, их могут поджидать любые опасности.

Огни все кружили и кружили, собираясь на другом берегу реки. Они словно смотрели на Макса через простор протоков и островков, а Конь неотрывно следил за ними. Лишь когда пришел серый промозглый рассвет, они стали исчезать. Уходили по одному в редкий лесок, который шел между рекой и болотами, неспешно растворялись в воздухе и пропадали.

Ника не могла уснуть. Ворочалась на кровати Коня, а в голову лезли самые разные и внезапные мысли.

Что подушка и одеяло пахнут Максом, отчего невозможно не думать: как он там, один на холодном берегу, не спит, мерзнет, охраняет их команду. Что он вечно воспринимает ее заботу и поддержку как гиперопеку и тревожность, а не проявление симпатии. Что бедная Шала ворочалась во сне, пытаясь поудобнее уложить больную лапу, отчего кабина раскачивалась из стороны в сторону. И это все равно их вина, что не уберегли толстую зэфку от травм.

Кто знает, сколько еще будет опасностей на их пути. Хотелось защитить всех от угроз, даже Майю и Костю, пойти самой выполнять задание Садовника, только бы больше никто не пострадал.

Тут уже и сама Ника понимала, что это глупость. Вокруг взрослые люди и они могут сами решать, куда им идти и чем заниматься.

Ребра еще побаливали, а когда Шала поранилась и упала, Ника здорово приложилась о стену кабины. Максу не стала говорить, ему и так забот хватает.

Наверное, подумала она, пытаясь уложить подушку поудобнее, она просто не привыкла, что о ней заботятся. Обычно Ника — тот человек, который всех лечит, прикрывает, поддерживает. Оттого так и сопротивляется заботе Макса, пытается все делать сама. А надо работать в команде. И как-то приучаться принимать и даже просить о помощи.

Все равно хотелось спуститься к Коню. Сидит там совсем один, не спит, мерзнет, выискивает цепким взглядом возможные угрозы и бережет их покой. Не хотелось, чтобы он тащил эту тяжелую ношу один.

Да и не в заботе дело… Скорее уж в личном интересе. Нике очень хотелось побыть с ним, рядом и наедине. Просто поговорить, пошутить обо всем подряд. Он первый человек за долгие годы, с кем она могла так разговаривать — честно, на любые темы, спорить, весело подкалывать друг друга и тут же переключаться на серьезные философские диспуты. Ради пары часов общения девушка легко отказалась бы от сна, променяв теплую кровать на холодный берег реки.

А еще он ее стал часто обнимать. Вроде бы по-дружески, просто чтобы поддержать или успокоить. Ника вздохнула. Интересно, это она надумывает себе или Макс и вправду тянется к ней? Старается то коснуться, то подстраховать, то обнять ненароком…

Незаметно для себя Ника все же уснула, утомленная событиями прошедшего дня и убаюканная собственными мыслями.

Утром она проснулась, уже когда Шала выдвинулась в путь. Кабину трясло, потому что зэфка не могла мягко переставлять конечности и все равно немного припадала на заднюю лапу. Шла медленно, быстрее человека, но до ее привычного темпа было далеко.

Ника потянулась, зевнула и огляделась, вдруг спохватившись. Черт! Заняла постель Макса, а ему где лежать? Но он спал рядом, на самом краю кровати, укрытый одеялом. А на его спине когтедралил котенок, мурча в мохнатый плед, но Конь даже не замечал этого и не просыпался. Да и что там там того котенка, одно шерстяное пузико и набор рыболовных крючков.

Ника осторожно встала, пытаясь не потревожить Коня, перебралась через него, но он все равно проснулся от прикосновений.