— Завязывай беречь мое душевное равновесие. Это дурость. Я хоть и — цитируя Садовника — мужчина во-о-от с таким ПТСРом, но это моя работа. Защищать. В данной операции — защищать конкретно тебя и наш экипаж. И я свою работу стараюсь делать хорошо. И себя контролирую. Так что спрашиваю еще раз — ты как?

Ника некоторое время размышляла, не приведет ли ее честный ответ к открытому конфликту. А то и вовсе — не кинется ли он в ярости на Алексея.

Макс считал по лицу девушки все, что хотел узнать, и устало вздохнул.

— Ладно, на борту расскажешь, — буркнул он и пошел к Шале.

Ника едва смогла сдержать неуместную улыбку. Контролирует он себя, ага, как же. Ну хоть сам понимает, что к чему.

Девушка заметила, что Костя и Алексей закончили беседу и снова пожали друг другу руки, а из-за кромки голых деревьев с одной стороны любопытно торчала голова Мака, а с другой — две лупоглазых Шалы.

Нике потребовалась вся ее сила воли и актерское мастерство, чтобы не морщиться от боли в помятых ребрах и ушибленных ногах, чтобы идти спокойно и твердо. И чтобы залезть по чертовой веревочной лестнице, что раскачивалась при каждом движении, в кабину.

Но когда уже сидя на постели, Ника осторожно задрала майку, а потом увидела не только багровые синяки на животе, но и потемневший от ярости взгляд Макса… она поняла, что правильно поступила. Да увидь он такие травмы там, на дороге, и Алексея от мощеного покрытия пришлось бы соскребать.

— Ты как, мелкая? — спросил Макс, когда уже все уснули, и только Ника напротив ворочалась.

Было видно, что ей больно от травм, потому и не может заснуть.

— Ну такое, — честно ответила она, поворачиваясь лицом к собеседнику. — Но я смотрю на это иначе. Да, пострадала. Но зато важное дело сделала. Подумай только — может благодаря мне больше никто их зэфок и их операторов не пострадает. Или хотя бы Костя и Алексей перестанут враждовать.

— Ты прости за резкость. Дело действительно важное сделала. Просто ты ушла в кусты на пять минут, а потом я услышал твой крик, увидел эту тварь обезьянью, что тебя схватила… Извини, что наехал и отчитал…

— Нормально все, представляю, как вы перепугались. Я сама, конечно, дала джазу, решив уговорить Алексея на общение с Костей. На холодную голову понимаю, что разумнее было бы сразу деру дать, как только меня отпустили.

Повисла тишина, только Костя посапывал в своем гамаке, да котенок чем-то упорно шуршал в углу.

— Логичный вариант — не всегда правильный, — тихо заметил Макс. Он лежал напротив, через проход, подперев голову рукой и внимательно смотрел на Нику своими теплыми карими глазами. — Зато ты смогла решить застарелую проблему, нам путешествие облегчила. А то сколько можно от Мака бегать. Да только… Я же вижу, что ты делаешь. Ты уверена, что хочешь таким путем идти? Помогать другим всегда получается себе во вред. Тебе мало своей боли, что хочешь еще и чужую на себя брать?

— Боли я не хочу, — мотнула головой Ника, тут же поморщившись от боли, что вызвало резкое движение. — Но сделать мир лучше — вот чего хочется. Бесплатно и просто это не выйдет, так что куда деваться.

Ника некоторое время помолчала, затем глянула на Макса.

— Расскажи что-нибудь, хоть отвлекусь.

Черт знает зачем, но Максу захотелось выговориться. Сейчас многие подробности его жизни уже не казались такими уж болезненными и страшными. Прошлое прошло и осталось где-то далеко, за невидимой линией Пограничья, в совсем другом мире. Как в прошлой жизни.

— Я один раз потерял память, — тихо проговорил Макс, бездумно играя с котенком, что перестал шуршать в углу и теперь лежал рядом на постели. — Не на пару часов после контузии, когда дезориентирован. А на несколько месяцев. Лежал в госпитале, а в голове — пустота. Жуткое дело! Когда ты не помнишь ни имени своего, ни близких, ничего. Ко мне какие-то люди приходили, фотки показывали, истории рассказывали… а ощущение было, что прикалываются. Ноль по модулю!

Макс тяжело вздохнул и замолчал, но Ника не перебивала и не торопила.

— А потом мозг оправился, восстановился, и я начал все вспоминать. И это оказалось еще хуже. Потому что жизнь у меня была не самая простая, и вот так ее разом всю вспомнить… Прошлое возвращалось ко мне не как фильм, а прямо по-живому. Все разом, понимаешь? Я рыдал, вспомнив смерть товарища. Проживал снова, как много лет назад вернулся домой из зоны боевых действий и застал дома невесту в постели с другом. Как потерял весь экипаж в Сирии, как потом стоял перед женами ребят, сообщал о случившемся, а на меня кидались с кулаками. И кричали, что это я должен был умереть. У меня ни жены, ни детей, я никому не нужен, никто бы не заметил даже, погибни я в бою. А у них были семьи, их любили… вот только на мне ни царапинки, а их двухсотыми привезли домой…

Макс снова замолчал, а Ника протянула руку и сжала его плечо. Конь перехватил теплую ладонь и ободряюще стиснул. Зря на ребенка все это вывалил, зачем ей подобная информация. Надо было байки солдатские травить, а не о личном говорить.

— Тогда я и уехал в санаторий. По документам — лечить последствия контузии, по факту — мозги на место поставить. Нашел хорошего психиатра, платного и без бумажек, конечно, такими вещами не надо светить в личном деле. Ну и сам начал изучать вопрос. Наводить в башке порядок. Потому что дело надо продолжать делать, а если ты неадекват, то долго не протянешь. А я офицер, на мне ответственность за людей… — запнулся Макс и уже тише добавил, — была.

— И заодно меня пытаешься лечить? — улыбнулась Ника, продолжая держать Макса за руку.

— Ну, теперь ты — часть моего нового экипажа. Так что куда деваться, — тоже улыбнулся Макс.

И как так? Вроде бы секунду назад погрузился в тяжелые воспоминания, едва говорить мог от боли, а сейчас почему-то вдруг стало легче на сердце. А девочка сейчас его одной улыбкой, одной фразой вывела из состояния горя, сняла боль. Раньше таким немедикаментозным лечением был только Кот, когда отчебучит чего-нибудь, насмешит посреди хаоса боевых действий и на сердце сразу становится легче.

Макс погладил Нику по руке, раньше, чем спохватился и понял, что делает. Затем все свел просто к человеческой благодарности и улыбнулся:

— Сеанс психотерапии объявляется законченным. Спи, мелкая, день был тяжелый, — проговорил он и нехотя отпустил ее руку. Подхватил котенка, обнял его и перевернулся на другой бок, чтобы Ника не прочитала лишнего по его лицу.

«Дурак старый!», — отчитал себя Макс мысленно. «Сам тут Косте нотации читал о важности общего дела, о том что не место и не время для глупостей, а сам-то! Спи, Конь, и не твори ерунды!»

— Ей как часто надо отдыхать, спать? — спросил чей-то теплый, тихий голос.

Ника открыла глаза и увидела, что уже близился рассвет. Все тело болело, но вроде бы ребра ей Мак не сломал своим захватом. За окном у кровати проносились на фоне светлеющего неба высокие холмы с покатыми склонами и изгибами рек в оврагах. Судя по пейзажу, скоро начнутся те самые горы, что Ника видела в самый первый день с балкона Пристани.

Уже год Ника мечтала об отпуске. Как раз уже на новой работе положен был, смотаться в горы, отдохнуть. Вот и получилось, подумала Ника. Чем не отпуск, правда, бессрочный.

Макс сидел в пассажирском кресле, спокойный и расслабленный. Снял куртку, бросив ее на подлокотник, и остался в одной футболке с логотипом «Десятки». Так стали видны внушительные мышцы на его руках и старые шрамы.

Конь общался с Костей, пил чай и поглядывал с улыбкой на вид за окном. Ника лежала тихо и молча его разглядывала. Ему шла улыбка, она преображала это серьезное и волевое лицо, делая Макса красивее и харизматичнее.

— Да раз в три-четыре дня, — отозвался Костя, подхватывая с тарелки бутерброд с вареньем. — Но это если груженая ездит, я ей даю часов восемь сна за три дня. Сейчас она налегке едет, плюс и мы останавливаемся часто, она регулярно кемарит.