Макс быстро глянул налево, затем направо. Улица шла прямо, без уклона, с одной стороны упиралась в узкую улочку, с другой — в ту самую площадь, где накануне вечером на Нику напала статуя.

По логике, Майя узнала въезд в город. Конечно, она могла, сориентировавшись, пойти в глубину Затона, но резонно предположить, что искать надо ближе к въезду в город.

Макс быстро шагал по мощеной улочке и уже через несколько минут вышел к той самой круглой площади. В ранний рассветный час людей почти не было. Конь глянул на стоящую на постаменте статую и невольно нахмурился. Но человек не шевелился и, если бы не ночное приключение, выглядел бы самым обычным каменным памятником.

В углу площади парень-подросток ловко орудовал метлой, собирая редкие прошлогодние листья, наметенные ветром.

— Простите, — обратился к нему подошедший Макс. — Девушку, блондинку, в рабочке «Десятки» не видели тут?

Паренек вежливо поздоровался и указал в сторону въезда в город, заставив Коня хищно улыбнуться. Личный сыск работает в любом мире!

Так он и шел по следам Майи, спрашивал у редких прохожих, которые попадались на пути. Судя по всему, его догадка верна — она где-то в самом начале Затона. Именно там она и увидела нечто из ее прошлой жизни.

Максу даже стало интересно. История Майи была черт знает когда, в прошлой эре, можно сказать. Еще и добавить к этому то время, что девушка провела в образе твари в Лесу. Что там могло быть такого серьезного? Почему события прошлого не превратились в миф, а оказались настолько важными? И самое главное — зачем было лгать незнакомцам из другого мира?

Булочник, крупный и усатый мужчина в белом переднике, открывал свою лавку у самого поворота на ТО. Он приветливо улыбнулся в ответ на вопрос Макса и указал рукой туда, где узкая улочка шла в гору, взбираясь на склон.

— Только осторожнее, туда ходить нельзя, там перекрыто, — заметил пожилой лавочник.

Макс лишь поблагодарил и свернул направо. Там действительно заканчивались домики поселения, и дорога шла, петляя по Лесу. Ни дать ни взять сочинский серпантин, разве что деревья немного не черноморские, а вместо асфальта — булыжная мостовая.

Макс решительно шагал все дальше и дальше, поднимаясь в гору и высматривая Майю среди стволов голых деревьев и склонов, поросших мхом и первоцветами.

За очередным поворотом дорога уперлась в большие кованые ворота и старый каменный забор, который шел в обе стороны. Большей частью они были увиты плющом и диким виноградом, не дававшими рассмотреть детали.

У металлической преграды стояла Майя и шевелила руками, словно пыталась открыть замок.

— Чтобы ты ни делала, советую прекратить! — сурово рявкнул Макс, заставляя Майю подпрыгнуть на месте от испуга. Она быстро, затравленно обернулась, увидела Макса и почему-то чуть успокоилась.

— Мне нужно попасть туда, — решительно отозвалась девушка.

— Нет! Пока ты все, как на духу, не расскажешь. И на этот раз — правду, — твердо ответил Конь, приближаясь. — Ты нам врала.

Майя отпустила прутья ворот, за которые держалась, и тяжело вздохнула.

— Не совсем. Может не сказала всего, но не врала.

— Я вот этого не люблю! Когда искажают факты и при этом пытаются доказать, что лжи не было. Правда всегда одна и не любит интерпретаций. Так что колись, живо!

Девушка какое-то время смотрела на склон горы, уходивший вниз, к Затону. Затем подошла к одной из колонн ворот и отодвинула изящной рукой вечнозеленый плющ. Макс увидел, что за зеленью скрывалась какая-то табличка, и подошел поближе, чтобы прочитать. Немного неразборчиво, но все же удалось увидеть надпись «Цитадель Морока».

— То самое место, где ты училась и работала? — спросил Макс, а Майя утвердительно кивнула.

— Оно опечатано и закрыто! Я думала, что встречу тут кого-то из коллег и они мне расскажут, что случилось. Но смотри, двери не просто заперты, на них наложены охранные заклятья. А это значит, что в городе нет никого из моих старых знакомых…

— Или там случилось нечто плохое и лезть туда не стоит, — сурово заметил Макс.

— Я должна узнать! — с чувством, с жаром произнесла Майя. Вот теперь она выглядела настоящей и живой, без притворства и масок.

— Рассказывай все с самого начала. И может быть, я помогу тебе исследовать твою альма-матер.

Майя какое-то время задумчиво смотрела на запертые ворота, хмурилась и судя по всему злилась. Макс тяжело вздохнул и подошел ближе, пытаясь убрать металл из голоса и чуть смягчить взгляд. Не угрожать же ей расправой, ей-богу! Куда лучше попробовать убедить логическими доводами.

— Послушай! У нас у всех есть скелеты в шкафах и сложное прошлое, я, правда, понимаю. Но ты — часть нашей команды и ты подвязалась на задание Садовника. А значит, все произошедшее в прошлом важно и имеет смысл.

Макс оглядел кованные ворота, но заросли плюща мешали увидеть что там дальше, за забором и переплетением стволов.

— А еще твоя история может быть связана с настоящим…

— Этого я и боюсь! — с эмоциями произнесла Майя, а ее голубые глаза сверкали беспокойством и гневом. — Боюсь того, что моя ошибка могла и стать причиной всего!

Девушка взмахнула руками, словно охватывая все вокруг: и бурый по зиме лес, и крутой каменистый склон с мощеной дорогой, петлявшей по склону.

Майя долго смотрела на Макса, словно не в силах больше произнести ни слова. Затем опустила взгляд и достала из-под рабочей куртки старинный амулет, что висел на ее шее. Бронзовая подвеска тускло блеснула в рассветных лучах, раскрываясь. Дрожащей рукой Майя нежно погладила гравировку и долгое время молча смотрела на рисунок мужчины, что походил на Макса.

— Ты прав, — тихо заметила она. — Я соврала. Мне самой так хотелось верить в эту историю — любовь, злой маг, что убил моего возлюбленного, проклятье, от которого может расколдовать только поцелуй… Ты же понимаешь, что поцелуй был ни при чем?

— Тогда что же сняло проклятье? — с сомнением нахмурился Макс.

Майя грустно улыбнулась и указала пальцем на нож, висевший на его поясе.

— Твой клинок, который доработала Садовник. Я даже с расстояния в три метра чувствую силу знаков на нем. Ты ранил меня им в Лесу и разорвал заклинание, сделавшее меня монстром. После превращения раны затянулись, но шрам остался…

— Ну вот! — усмехнулся Макс. — Выходит я зря целовал тебя в образе чудовища?

Майя вдруг вместо того, чтобы покраснеть или смутиться, громко и от души рассмеялась. Ее мелодичный смех вспугнул стайку мелких птиц, клевавших дикий виноград на заборе.

— Расскажешь, как твоя история может быть связана с падением Аркании? — спокойно и дружелюбно произнес Макс, касаясь плеча Майи.

На миг голубые глаза девушки словно затмила печаль и старая боль.

— Кажется, я знаю, кто уничтожил мир.

Ника не спала всю ночь, просто не могла. Столько времени было упущено и утрачено, отчаянно не хотелось пропустить еще хоть одну минуту в обществе дедушки.

Он сидел напротив, подливал ей ароматного травяного чая в кружку и слушал ее рассказы. О жизни, о ссоре с мамой, его дочкой, о том, как работала без выходных, как затопила соседей, когда пыталась сама поменять смеситель на кухне. Ника рассказывала обо всем — о самых важных моментах и о ерунде. Но для нее все было ценным, потому что каждый миг ее жизни в голове проносились мысли: а что бы сказал деда Слава?

А вот теперь он отвечал. Теперь мог дать советы, оценить, пожурить — за все эти годы разом. Он похвалил, узнав, что девушка сама сдала на права и выучилась водить. Что даже в шестнадцать лет умудрилась найти работу и сама платила за коммуналку, за еду и ремонт старой квартиры. Что отреставрировала тот маленький комодик, который дедушка купил перед своей смертью и не успел привести в порядок.

Деда Слава улыбался, его серые глаза, такие же, как у Ники, тепло блестели за стеклами круглых очков. И чай был совсем как в детстве — с малиной и мятой, ароматный и родной. Даже квартира казалась знакомой. Все в ней так и дышало уютом и теплом, чувствовалась рука дедушки. Хоть и мир другой, и столько лет прошло, но это было словно вернуться в детство. Словно спустя годы в сердце Ники наконец начала зарастать самая большая рана и утихала страшная боль потери.