Он в утешение обнял ее, когда Ника рассказывала о попытках мамы отобрать квартиру и лишить дочь наследства.
— Ты ведь пропал без вести, тела не было, но зато свидетели все видели. Пришлось ждать шесть месяцев, пока объявят мертвым, потом еще полгода на вступление в наследство… Мать сразу начала вещи выбрасывать из твоей квартиры. Помнишь те часы с кукушкой, что стояли в коридоре? Я случайно нашла их на помойке у дома, и как только никто не заметил и не унес. Два часа затаскивала обратно по лестнице, потом замки сменила, в тот же день. Она хотела оспорить завещание, дескать, я наследник второй очереди, а она — первой.
Дедушка поглаживал Нику по рыжим волосам, молча слушал, но по его лицу было видно, как он сопереживает, как злится на свою непутевую дочь.
— Папа вмешался. Сказал, что так даже лучше — у меня будет своя квартира, можно больше о дочери не думать. Мать сразу выписала меня из родного дома и выставила за порог. С тех пор, даже когда я в больницу попала, родители не помогали. Я только и слышала: мы тебе отдали квартиру, будь благодарна! Но это же не они отдали! Это ты, твоя забота, твое наследство…
— Прости, солнышко, — приговаривал дедушка, поглаживая Нику по плечам и подливая чаю. — Не знаю, как так получилось. Она вроде бы моя родная дочка, я ею с младенчества занимался, все давал… не представляю, почему она такой выросла. Совсем непохожа ни на меня, ни на покойную бабушку Таню…
Они все говорили и говорили в просторной кухне, до самого рассвета. Ника смотрела на руки дедушки, загрубевшие от долгой работы, такие знакомые и родные. На его лицо, которое не постарело ни на год с тех пор, как она видела его в последний раз. Деда Слава тогда оставил Нику присматривать за квартирой, стоял в узком коридоре с чемоданом, шутил и давал указания. Сколько раз девушка вспоминала этот момент — самый последний разговор перед его гибелью.
— Как ты здесь очутился? — спросила наконец Ника. В какой-то момент она решила, что хватит рассказывать о своем прошлом. После нескольких часов беседы на сердце стало легче и тише. Словно события ее жизни, которые раньше ранили и резали душу, вдруг выцвели и потускнели.
Истории прошлого словно исчезали, стоило их только рассказать. Уходили куда-то за арку у Затона, к топям и Пограничью, а затем и вовсе терялись где-то в Старом мире. Уже неважные и пустые, как забытые письма в заброшенном доме.
Дедушка Слава тепло улыбнулся, поправляя очки и украдкой вытирая слезы. Затем встал со старинного дивана и принялся хлопотать по хозяйству: вскипятил новый чайник на газовой плите, разогрел остывшее рагу и накрыл на стол. За разговором Ника совершенно забыла, что не ужинала.
Макс ушел спать, а Майя купалась и стирала вещи в ванной комнате, приводя себя и свою одежду в порядок. Было тихо в старом каменном доме, только часы тикали на стене да одинокая ветка под ветром стучалась в оконное стекло.
— Меня смыло с волнореза под Туапсе и ударило о камни. Но я выплыл, поднырнул под очередную волну, уплыл подальше от больших камней и выбрался на берег. Думал, что течением и штормом унесло куда-то далеко от пляжа. Вокруг был каменистый берег, на километры. Только волны с шипением накатывались и обратно отступали. Вышел из моря, по колено в белой пене, и еще долго лежал, приходил в себя.
Дедушка пододвинул тарелку к Нике, и она принялась за поздний ужин. Даже вкус у рагу был как из детства!
— Знаешь, там, под Шепси есть много заброшенных пансионатов. Думал, что куда-то туда отнесло. Но горы… гор не было! Понял это не сразу, конечно. Первым увидел пустой каменный пляж, без людей и строений. За ним шел реликтовый лес, как я сначала решил. Речушка еще впадала в море справа от меня. И так тихо было! Даром, что рядом волны грохочут о валуны. Потом я немного обсох и пошел искать людей. Благо, стоял август, тепло, дождь кончился, хоть море и штормило.
Ника взяла с фарфоровой тарелки кусок домашнего хлеба и собрала им остатки подливки. Дедушка ободряюще улыбнулся и заботливо пододвинул поближе вазочку с печеньем и сладостями.
— Я нашел грунтовую дорогу через лес, все шел и шел. И вот тогда начал понимать, что заблудился. Что волнами меня отнесло куда-то совсем далеко. Сначала думал, что, может, потерял сознание и меня прибило к берегам Абхазии? Ну где еще на Черном море может быть такой пустой, незастроенный пляж и нетронутые леса на километры? Но потом вышел к одинокому домику… Там меня накормили и рассказали, куда на самом деле я угодил.
— В Пограничье, — кивнула Ника, вспоминая свои первые шаги по Аркании.
— Именно, — рассмеялся дедушка, наливая чаю и себе в огромную и яркую кружку. — Я не поверил, конечно. Переночевал, а утром ушел в Лес. Не специально, просто с дороги свернул и угодил туда, пока искал других людей или город какой. Еще долгое время ходил по Лесу. А потом вышел к Затону.
— Минуя Пограничье? — удивилась Ника.
— Да, так иногда бывает. Видать, мне оно было и не нужно. Значит, я был готов сразу оказаться в Аркании. Так что все эти годы я живу здесь. Помогаю жителям реставрировать мебель, чиню часы и старинные вещи. Иногда и сам что-то мастерю, ухожу в Лес искать материалы, да и просто погулять. Люблю я его. Я оказался очень полезен городу, так что на совете жители единогласно решили мне подарить эту квартиру. Так я и осел тут, обустроился, работаю. Частенько путешествую, изучая Арканию. Но всегда сюда возвращаюсь…
Дедушка тепло посмотрел на внучку и погладил ее по волосам, едва сдерживая слезы.
— Раз в Пограничье мне попасть не довелось, я тут оставался. Суда чаще всего ходоки стекаются.
— Ты меня ждал? — Ника почувствовала, что плачет. Совсем как ребенок, надув губы и шмыгая носом. Ничего не могла с собой поделать, да и честно сказать — не хотела.
Дедушка тоже расплакался, и Ника кинулась к нему на шею, крепко обнимая.
— Кого же еще мне было ждать, солнышко? Бабушка Таня умерла тридцать лет назад, если она и тут, то едва ли я ее отыщу. Да и сомневаюсь, я ее хоронил, помогал гроб в могилу опускать. А больше у меня никого в Старом мире и не было, только ты. Я так хотел за тобой сходить! Даже Садовника нашел, поговорил с ней. Но запрещено такое. Меня Аркания в Пограничье и то не пускала, до Старого мира и вовсе бы не дошел. Оставалось только ждать и надеяться, что ты найдешь сюда путь. Что священные дороги приведут тебя ко мне, сойдутся и встретятся. Видишь, получилось. Хоть и почти девять лет ждать пришлось!
Ника еще раз крепко обняла дедушку и вдруг подумала, что нужно заняться делом. Видимо, этот рабочий настрой Макса заразен и распространяется воздушно-капельным путем.
— Ты говорил с Садовником? — спросила она, пристально вглядываясь в такое знакомое лицо.
Дедушка чуть замялся и растерянно улыбнулся, разводя руками. Так он всегда делал, когда где-то ошибется и стесняется признаваться. Он помолчал немного, рассеяно рассматривая печенье на тарелке. Затем все-таки проговорил:
— Я просил найти способ призвать тебя в Арканию. В обход правил. Обещал помочь всем, чем смогу. Ты наверное заметила, что я не сильно удивился твоему появлению у меня дома? Садовник пару дней назад приходила, предупредила и о тебе, и о группе ходоков, что работают по ее поручению.
— Значит, это я тебе обязана попаданием в Арку? — с теплотой спросила Ника. Дедушка даже из другого мира продолжал думать и заботиться о своей внучке! От этой мысли на сердце стало щемить от любви и нежности.
— Уж не знаю, но я был настойчив. Однако помни: ты сама смогла. Даже если вели, подстроили, смогли так дорогу проложить, но шла ты по ней сама. И далеко забралась, к самому Затону! Я так тобой горжусь, солнышко!
Они немного помолчали. Майя вышла из ванной и устроилась спать на втором диване, который стоял в дальнем конце гостиной.
— Пойдем, покажу тебе тут все, — деликатно проговорил дедушка, поднимаясь и кивая на их спящую гостью.
Еще час он водил Нику по квартире, открывая бесчисленные двери и тихонько хвастаясь особо любимыми вещицами. Жаль, в библиотеке спал Макс, которого не хотелось будить, а так — вот бы где Ника пропала без вести! Там было столько книг, полок и полочек, рукописей и старинных фолиантов.
