— Я что, должен заплатить за каждую рыбу, которую сам же и поймаю?

Том Лэннинг рассмеялся.

— Нет, рыба бесплатно. Платить нужно за снасти.

— Я… понятно. Нет, мы не будем ловить рыбу, Том. Но охотно прихватим с собой баночек пять пива, если у вас таковое имеется.

— «Будвайзер», «Молсон», «Бавария»?

— Что покрепче.

— Отлично. Прошу на борт, а я сейчас…

Он исчез в доме, а Борис и Ольга по сходням перебрались на «Аманду». Борис с интересом разглядывал панель управления, рычаги и приборы у штурвала. Иллерецкая прикоснулась к эбонитовому набалдашнику, венчающему рычаг.

— Ты бы справился?..

— С этим? Ну, если понаблюдать за мистером Лэннингом, наверное…

— А если плыть очень-очень далеко? Борис удивленно поднял брови.

— Доктор Ален Бомбар переплыл Атлантический океан на резиновой лодке, так что… А куда это ты собралась плыть?

Ольга не успела ответить, потому что Том Лэннинг бросил с берега упаковку из шести пивных банок, и Борис поймал ее с ловкостью заправского голкипера. Затем мистер Лэннинг перепрыгнул на борт сам.

— Куда отправляемся? — Он щелкнул тумблером, заменяющим ключ зажигания, и двигатель зарокотал.

— А куда можно? — спросила Ольга, показывая, что она не бессловесное существо и даже может составить английскую фразу.

— На юг, мимо Грейт-Уэйкеринга к Шоберинессу, или на север, пустынное побережье и скалы до самого Уэст-Мерси, очень красиво.

— Эти названия нам ни о чем не говорят, — заметил Борис.

— Да? — Том Лэннинг так воззрился на Бориса, точно тот сообщил ему о своем кровном родстве с семьей Виндзор. — Откуда же вы приехали?

— Мы приехали…

— Издалека, — неожиданно перебила его Ольга. — Мы приехали из страны нескончаемого сна, от которого невозможно очнуться, заполненного выстрелами и преследованиями, замешанного на запахе крови. Мы поднялись из нашего личного ада, обманув тысячеглавых драконов, стерегущих врата…

Лэннинг несколько оторопел.

— А… Это стихи Джима Моррисона?

— Нет, мои.

— Чудесно, мисс… Так куда идем?

— В открытое море, — решила Ольга.

— В море так в море.

Лэннинг отшвартовал яхту (если уж именовать так «Аманду Линн») и подал вперед ручку газа. Дизель сердито зарычал, за кормой клокотала вспененная вода. Градов и Ольга стояли у кормовой надстройки, пиво Борис водрузил на вибрирующую крышку люка. Одну банку он предложил Лэннингу, тот подмигнул, сорвал кольцо, снова повернулся к штурвалу и прибавил газа.

Борис и девушка находились за спиной Тома. Он не видел их и из-за шума мотора едва ли слышал их разговор, да и не понимал по-русски, но они слышали друг друга…

— Здесь совсем нет чаек, — заметила Ольга.

— Чаек?

— В море должны быть чайки. Провожать корабли.

— Гм… Ну да, может быть, они появятся позже.

Лэннинг еще увеличил скорость. «Аманда» ходко перескакивала с волны на волну, и устоять на ногах было нелегко. Борис и Ольга уселись на рундук возле борта. Сюда летели брызги. Борис облизнул воду с губ — она была пресной. Закатное солнце нарисовало золотую дорожку на гребнях волн. Берег удалялся, а впереди виднелись два громадных пассажирских лайнера — слишком далеко, чтобы рассмотреть их.

— Ты хотела бы написать картину… вот такую? — Жест Бориса получился неопределенным, охватывающим землю, море и небо.

Иллерецкая отрицательно покачала головой.

— Зачем? Все это уже есть.

— А по телевизору тебя обозвали мастером портрета и пейзажа. И на выставке я видел…

— Ах это… Это ученические работы. Я не собиралась их выставлять, Родзянко уговорил. А мои настоящие картины тебе нравятся?

— Не знаю. Они меня и притягивают и пугают. Как в фильме, когда ждешь, что вот-вот что-то случится.

— И ничего не случается?

Борис посмотрел на девушку немного отстраненно, будто думал о своем.

— Нет, случается. Что-то ВСЕГДА случается. А большой, наверно, переполох поднялся на выставке. Ну, и среди твоих знакомых, когда ты исчезла.

— Видимо так, — равнодушно кивнула девушка.

— Кто-то может с ума сойти от беспокойства.

— Нет, никто.

— Да? Это прекрасно. Я хотел сказать, это скверно. Иллерецкая слабо улыбнулась — Борис не мог поручиться, что ему не почудилась эта улыбка.

— А ты? — произнесла девушка с неуверенной интонацией.

— Что я? — откликнулся Борис.

— Из-за тебя есть кому сходить с ума?

— О да… Толпы моих будущих читателей. Правда, они еще не знают, какая утрата их постигла.

— Я серьезно.

— Серьезно? Хорошо.

— Что хорошо?

— То, что ты серьезно задаешь такой вопрос.

Борис повернулся к девушке. Капельки воды на ее лице сверкали, как крохотные бриллианты.

— Это дождь, что идет с омраченных небес, — пробормотал он.

— Что?

Борис ощутил дыхание девушки, столь отличное от морского ветерка. Оно пахло… Молоком? Это невозможно, и тем не менее это так. Молоком, свежескошенной травой, чем-то далеким, детским.

— Ничего. Просто какое-то стихотворение.

Борис осторожно коснулся губами губ девушки. Она не ответила и не отстранилась. Ее ресницы трепетали, но это был только ветер.

— Наш корабль идет ко дну? — прошептал Борис так близко от ее лица, что она не услышала, а почувствовала его слова.

— Это так, капитан.

— Но мы можем уйти на берег.

— Нет, капитан. Никто не может. Людям лишь кажется, что можно сесть в шлюпки и вернуться на берег. На самом деле никто и никогда не уходит с тонущих кораблей.

— Никто и никогда?

— Нет.

Борис обнял девушку, глядя в ее невероятно синие, как небо, глаза. Всегда что-то случается, и никто не уходит с тонущих кораблей.

Уцепившись за низенький фальшборт, девушка встала и закричала по-английски:

— Хей, шкипер! Мы возвращаемся в гавань! Удивленный Том Лэннинг оглянулся.

— Но вы же еще ничего не видели! Я хотел показать вам древние скалы Блэкуотера, мисс…

— Бунт?! Я прикажу протащить вас под килем! Лэннинг расхохотался, демонстрируя крепкие белые зубы, и заложил такой крутой вираж, что девушка не удержалась на ногах и плюхнулась на колени Бориса. Через двадцать минут «Аманда Линн» причалила там, откуда отправилась в путь.

— Спасибо, Том, — искренне поблагодарил Лэннинга Борис. — Это было лучшее путешествие в моей жизни.

Пожав руку озадаченному мореплавателю, он подхватил девушку и вынес на берег.

— Пиво забыли! — окликнул его Том.

— Угощаю, — великодушно объявил Борис, которого переполняла жажда благотворительности.

— Поставь меня на землю, уронишь, — смеясь, взмолилась Иллерецкая.

— Уроню то, что мне дорого?! Никогда! Однажды я уронил и разбил бутылку водки, так это мне был урок на всю жизнь.

Он донес Ольгу до самого дома, изрядно запыхавшись. Борис пренебрегал спортом и не привык держать в руках груз тяжелее записной книжки, но на сей раз ему так хотелось сделать исключение.

В парке, под густыми древесными кронами, уже совершенно стемнело. Борис нашарил выключатель и зажег четырехгранные фонарики, осветившие крыльцо.

— Добро пожаловать домой, — сказал он.

— Но это не наш дом, — с грустью проговорила девушка.

— Нет, это наш дом. Дом странников, укрывающихся от грозы.

Борис прошел в гостиную, включил бра по обеим сторонам книжных полок.

— Я промокла и замерзла, — пожаловалась Ольга.

— Прими горячий душ, а я растоплю камин.

— Ты умеешь топить камин?

— Надо же когда-то учиться.

Она отправилась в ванную, а Борис занялся камином. Сначала он напустил в комнату столько дыма, что можно было повесить не то что топор, а весь инструмент пожарной бригады. Борис открыл окна, и дым немного рассеялся, зато образовался сквозняк и принес с собой новую напасть: огонь в камине заполыхал с такой чудовищной силой, что знаменитый костер Паниковского бледнел в сравнении с ним. Борис схватился за кочергу. Наконец он ухитрился умерить пламя, так что дикий вой в трубе перестал напоминать о старте баллистических ракет.