Пожарная лестница представляла собой удобный пункт наблюдения. С нее открывался не только вид сквозь окно кухни, но и обзор через другие окна, хотя и частичный. Повисев с пару минут, Саша спустился вниз и доложил Котову:

— Разведка с пожарной лестницы, шеф. Они вдвоем.

— Точно вдвоем?

— Ну, если еще кто-то не прячется под диваном или в шкафу, — передернул плечами Саша.

— Ладно, иди позови Геннадия и Костю. Боевик отправился исполнять поручение, а Котов достал сотовый телефон и набрал номер Бека.

— Генрих Рудольфович, это Котов. Я нашел их.

— Кого «их»? — прозвучало в трубке.

— Градова… С ним девица, их только двое в квартире.

— Что за девица?

— Не знаю, — растерянно сказал Котов.

Генрих Рудольфович помолчал, он вспомнил о девушке с дачи Калужского. Не она ли? Так или иначе, брать нужно обоих. Он отдал приказ и спросил:

— Справитесь? Это Градов!

— Нас четверо, их двое. Время для операции — лучше не придумаешь, рабочий день. Проводим молниеносный рейд без шума и пыли. Скоро они будут у вас.

— Добро. — Бек сразу же прекратил разговор.

— Получен новый приказ Генриха Рудольфовича, — сообщил Котов подошедшим боевикам. — Градова и девчонку живыми не брать.

— С концами? — обрадовался Геннадий, туповатый малый, любитель убийств.

— Да, обоих.

— Но, шеф, — произнес Саша, — раньше Генрих Рудольфович велел во что бы то ни стало захватить Градова, а не убрать его.

— То было раньше. — Котов грозно сверкнул глазами. — Ты что, сомневаешься?

— Простите, шеф, — потупился Саша. Котов шел на предельный риск, но выбора не было. Нельзя допустить, чтобы Градов поведал Беку о подлинных обстоятельствах своего побега, это верная смерть. Котов с самого начала совершил ошибку, обманув босса. Генрих Рудольфович, пожалуй, мог бы простить малодушие, но ложь — никогда. Коготок увяз — всей птичке пропасть, и вот теперь Котов вынужден действовать за гранью фола. Его единственный шанс на выживание — перестрелять боевиков, как только они ликвидируют Градова и девушку, потом быстро инсценировать гибель всех пятерых в схватке, для пущей убедительности легко ранить себя и вернуться к Беку. Иного пути нет. Котов сжег мосты, когда передал парням ложный приказ.

— Костя, — заговорил Котов глухим, словно бы простуженным голосом, внутренне деревенея от страха. — Ты специалист по замкам, тихонько откроешь дверь. Саша — на пожарную лестницу. Гена, ты со мной, оружие наготове. Если они окажутся сразу в зоне видимости, стреляй, если в другой комнате под защитой стены — бросай в дверь гранату.

— Много шума, — поморщился Геннадий. — Я удавочку люблю…

— Я тебе покажу удавочку! Помните, Градов очень опасен. Нельзя дать ему выстрелить хоть раз, он не промахивается. А шум… Ерунда. Вся операция плюс отход — «мгновения, мгновения», как у Штирлица. — Котов вытащил из потайного кармана швейцарский «ЗИГ-Зауэр», отличный, удобный пистолет с полностью снаряженным магазином на тринадцать патронов, переложил его в боковой карман пиджака. — Пошли, — скомандовал он.

Когда окровавленный, контуженный Курбатов в рубашке с закатанным рукавом, с перевязанной рукой и повязкой на голове предстал перед генерал-лейтенантом Василием Тимофеевичем Никитиным, тот долго молчал. Он даже не предложил Курбатову сесть. Выслушав сжатый, но исчерпывающий доклад, Василий Тимофеевич позволил себе лишь одно замечание:

— Как же вы намеревались управлять вашими дэйнами, если не смогли справиться с девчонкой?

Курбатов ничего не ответил, стоя под пронизывающим взглядом начальника. Что он мог сказать? Он мечтал поскорее очутиться дома, в постели, выпить коньяку, забыться…

— Идите. — Жест Никитина выглядел так, будто он сгонял муху со стола. — С вами я разберусь позже, а сейчас по вашей милости у меня хватает дел.

В машине по дороге домой Алексей Дмитриевич вспоминал презрительный тон генерал-лейтенанта и гадал, что же его ждет? Позорная отставка? Не расстрел же… Впрочем, расстрел — это слишком патетично, то ли дело автомобильная катастрофа.

Наутро за ним приехали. Курбатов готовился к вызову и сделал все, чтобы не казаться жалкой побитой собачонкой. Повязку с головы он снял, бинт на руке скрывался под рукавом отутюженного кителя. Рана не слишком болезненная, пуля задела только мягкие ткани, миновав кость.

Встреча с начальником прошла совсем не так, как ожидал и опасался Курбатов. Прежде всего Алексея Дмитриевича удивило то, что в кабинете Никитина находился подполковник Свиридов. Словно ничего не случилось, Никитин приветствовал генерала и указал ему на кресло. Курбатов сел.

— Подполковник рассказывает любопытные вещи, — произнес Никитин обычным ровным голосом. — Послушайте. Прошу изложить все сначала, подполковник.

— Выполняя приказ о ликвидации Иллерецкой, — Свиридов в меру преданно смотрел на Никитина, — я поручил это дело одному из наших лучших независимых оперативников…

«Независимые оперативники, — мелькнуло в голове у Курбатова, — звучит куда элегантнее, чем наемные убийцы».

— … Сергею Бакшутову, — продолжал подполковник, — действовавшему под моим непосредственным руководством. Был разработан план устранения объекта в переулке, являвшемся кратчайшим путем объекта… Иллерецкой от выставочного зала домой. Людей там, как правило, мало, удобные пути отхода. Конечно, нами были рассмотрены и другие возможности. Например, в ее подъезде, но там, к сожалению…

— Короче, — бросил Никитин.

— Слушаюсь. План не удался, Василий Тимофеевич. В переулке Бакшутова убили очень точным выстрелом в спину, прямо в сердце, а Иллерецкая исчезла. С тех пор она не появлялась ни дома, ни на выставке, ни в других местах, известных нам. Она также не обращалась ни с какими заявлениями в правоохранительные органы.

— Дальше, — потребовал Никитин.

— Об экспертизе?

— Да.

— Экспертиза пули, извлеченной из тела Бакшутова, показала, что она имеет калибр семь целых шестьдесят пять сотых миллиметра и свинцовый сердечник в латунной оболочке. Произведена в Чехии. Такие пули используются в чешских пистолетах-пулеметах «скорпион».

Курбатов завозился в кресле, пожалел, что нет сигарет, да и как закуришь при некурящем Никитине?

Речь Свиридова плавно текла по проложенному руслу.

— После перестрелки на даче Калужского с места происшествия были изъяты три таких пистолета-пулемета, что не соответствует числу опознанных впоследствии трупов боевиков мафии, которых было пять. Если предположить, что два недостающих автомата похищены Пантерой…

— «Скорпион» был у нее в «Террариуме», — вмешался Курбатов.

— Спасибо, подполковник, — кивнул Никитин. — Подождите в приемной.

Свиридов щелкнул каблуками и вышел. Курбатов выжидательно посмотрел на генерал-лейтенанта.

— «Скорпион», — повторил Василий Тимофеевич. — Кому, кроме Пантеры, было выгодно спасти Иллерецкую?

— Вы хотите сказать, что Пантера каким-то образом разыскала Иллерецкую и…

— Да, — произнес Никитин. — Вам дается шанс реабилитироваться, Алексей Дмитриевич. Мы не знаем, где скрывается Иллерецкая, что рассказала ей Пантера и как эта бомба замедленного действия может сработать в дальнейшем. Не исключаю даже, что Пантера передала Иллерецкой информацию по «Коршуну», скопированную в «Террариуме».

— Едва ли, — возразил Курбатов. — Целью Пантеры было уничтожить проект, а не способствовать распространению информации.

— А стилет? Фотографии внутреннего лезвия?

— Блеф.

— Но внешнее лезвие не найдено. И оно, и фотографии могут быть у Иллерецкой.

— Нет никаких фотографий, Василий Тимофеевич. А лезвие валяется где-нибудь на дне речки.

— Я предпочитаю достоверные факты, Алексей Дмитриевич. Ваша задача — как можно скорее найти Иллерецкую и доставить в этот кабинет для допроса.

— Да, Василий Тимофеевич. А как быть с Джеком Слейдом?

— Сами решайте. Я вас не смещал, вы остаетесь руководителем проекта «Коршун» до тех пор, пока проект не закрыт мной лично. Надеюсь, вы заинтересованы в том, чтобы он и не был закрыт.