— «Альфа-Ромео-Джульетта» — редкая марка.

— Она стоит здесь в гараже, а у меня есть еще синяя «хонда».

— А я?

— Вы у меня тоже есть, — улыбнулся Шерман.

— Я не о том! По описанию они без труда меня вычислят, ведь я работаю… Работала у Щербакова.

— Вычислят? Ну и что же?

— Как что?

— Пока вы со мной, они вас не найдут.

— А потом? Я не могу прятаться у вас всю жизнь!

— Потом мы остановим их.

— А если нет?

— Если нет… Тогда боюсь, Ника, никто и нигде на этой планете уже ни от чего не спрячется.

Шерман произнес эту фразу просто, без всякой многозначительной аффектации, и, должно быть, оттого она прозвучала особенно беспощадно.

— Давайте займемся списком, — торопливо предложила Ника, и они склонились над развернутым клочком бумаги.

— Список — это, несомненно, ключ, — сказал Шерман. — Только вот к чему? Ника, вам об этих людях кое-что известно. Как, по-вашему, что их объединяет? Вы, конечно, уже думали об этом?

— Конечно, — кивнула Ника. — О Коломенском ничего нет, а остальные — жители Санкт-Петербурга, молодые люди около тридцати, в прошлом заметных успехов не достигшие и внезапно, стремительно сделавшие карьеру, каждый в своей профессиональной сфере. Долинская, правда, не совсем вписывается в эту схему. Женщина, сорок лет — возраст упоминали в теленовостях, — да и профессия у нее…

— Вы молодец, — похвалил Нику Шерман. — Ну а еще что?

— Еще… Я бы сказала, что карьерный взлет каждого из них непременно связан с информацией… Конкретным пакетом информации. Вот смотрите — Радецкий, его книга, неведомо откуда взявшаяся. Если он ее не украл, значит, небеса ему продиктовали… Незванов — политик, утопивший конкурента. Тоже информация, компромат. Губарев, астрофизик. Сенсационное открытие. Искусствовед Растригин обнаружил рукописи Мусоргского — надо знать, где искать. Щербаков — по слухам, он спихнул прежнего владельца телекомпании, по меньшей мере, приложил руку к разоблачению его незаконных штучек. Этого не сделаешь без доступа к соответствующим документам. Опять плохо вписывается Долинская. Она как будто находила пропавших людей и все такое… Ясновидение. Да, и это — информация, но в случае с До-линской как-то чересчур сложно получается.

— Нет, — возразил Шерман. — Долинская как раз вписывается, и вы совершенно правы во всем. А раз так, дела обстоят много хуже, чем я предполагал. У нас остается совсем мало времени — возможно, несколько дней… А может быть, и их уже нет.

— Что же нам делать? — Ника перевела беспомощный взгляд со списка на непроницаемое, каменно замкнувшееся лицо Шермана.

— Да уж не сидеть сложа руки. — Шерман подбодрил Нику искусственной улыбкой. — Тут есть еще какой-то «Штернбург». Мне ни о чем это не говорит, а вам?

— Тоже, кажется, ничего.

— Кажется?

— Когда впервые Кедров спросил меня о Штерн-бурге, что-то такое вроде бы мелькнуло… Знаете, как это бывает. Что-нибудь вертится в памяти, какое-нибудь имя из прочитанной в детстве книжки, а никак не можешь вспомнить. Мучаешься непонятно зачем, а потом, через неделю, через месяц оно само выскакивает.

— Ника, у нас нет недель и месяцев. Попробуйте вспомнить, устройте мозговой штурм. Откуда вам знакомо это слово? Газета? Книга? Телевидение? Интернет? Радио? Реклама?

— Вот! — крикнула Ника, память ее озарилась яркой вспышкой в ответ на ключевое слово. — Реклама! Точно, я видела рекламу, пресс-релиз туристического бюро. Агентство экстремального туризма «Эверест». Там и упоминался Штернбург, точно… Но вот в каком контексте…

— Не важно, — обрадованно произнес Шерман. — Есть агентство, будет и контекст. Мне нужно идти…

— Куда идти?

— Попытаюсь разузнать о Штернбурге и о Коломенском.

— Где, в такую рань?

— Есть где, — ответил Шерман уклончиво. — Установочные данные на Коломенского Александра Николаевича предположительно таковы: примерно тридцати лет, живет в Санкт-Петербурге, недавно совершил прорыв в профессиональной области, связанный с получением определенной информации… Правильно? Это ваша схема!

— Да, моя… Джон, я пойду с вами. Я не хочу оставаться одна!

— Глупости, — нахмурился Шерман. — Тут вам ничто не угрожает. Я скоро вернусь. Заодно подгоню «хонду»…

— Нет, Джон.

Шерман подошел к Нике вплотную и нежно сжал ее лицо в ладонях.

— Давайте не ссориться. Вы будете помогать мне, а не мешать, ладно? — Он слегка обозначил дружеский поцелуй на ее губах. — Мне придется нелегко, если воевать еще и с вами.

Неожиданно для себя Ника ответила ему порывистым поцелуем, который мог быть и не просто дружеским. Шерман отпустил ее.

— Я скоро вернусь, — повторил он. — Ждите меня спокойно. Вы видели светильник в спальне?

— Что? Ах, тот… Забавная вещица.

— Да, но лучше не играйте с ним. Я купил его… Не помню где. В Египте, кажется, или в Таиланде. Местное производство. Кто знает, что там внутри. Светящийся газ или, может быть, что-то радиоактивное.

— И вы возите его с собой?

— Он мне нравится. Я привязываюсь к вещам… Ну и, разумеется, не трогайте магнитолу. А так отдыхайте, как вздумается.

Ника не поверила Шерману — он не походил на сентиментального любителя талисманов, да и такой человек не стал бы всюду таскать с собой небезопасную игрушку. Однако вопрос о светильнике не представлялся ей самым важным сейчас…

Шерман возвратился часа через два, и в неплохом настроении. Швырнув куртку в кресло, он объявил:

— Я нашел Коломенского, вернее, узнал о нем. Наши предположения подтвердились. Ему тридцать один год, он археолог. Рядовой из рядовых, то есть был таким, пока не раскопал какие-то курганы, что произвело большой шум. Ныне популярная личность и светский лев.

— А Штернбург? — нетерпеливо спросила Ника.

— Есть и Штернбург… Это тюрьма.

— Тюрьма?!

— Старинная тюрьма на острове Крозен, ближайший населенный пункт на материке — город Сосновый Бор. Штернбург не так знаменит, как Шлиссельбургская крепость, но в конце восемнадцатого века он был грозным застенком… Потом в силу каких-то исторических условий — я экскурсов не делал — он утратил свое значение. В позднейшее время архитектурным памятником его не признали, и он медленно разрушался. Три года назад то, что осталось от крепости, купила или взяла в аренду некая санкт-петербургская фирма. Они провели восстановительные работы и открыли там аттракцион.

— Аттракцион какого плана? — Ника даже не старалась скрыть своего жадного любопытства.

— Экстремально-туристского, забава для скучающих богачей в духе черного юмора. За солидную плату предлагается отсидеть две недели в одиночке.

— Как мило!

— Да… В тех же условиях, в каких сидели узники восемнадцатого века — обстановка, посуда, пища. Из книг — Священное Писание. Прогулки в тюремном дворе, баня… И никаких вольностей! Надзиратели самые настоящие, и дверные замки тоже.

— Здорово. И пользуется популярностью?

— Не знаю, но надеюсь узнать в агентстве «Эверест». Я хочу купить тур в Штернбург.

— На две недели?! Но, Джон…

— Да нет, — отмахнулся Шерман, — двумя неделями мы не располагаем. Если у них не предусмотрена процедура условно-досрочного освобождения, придется совершить побег.

— Как у вас все просто!

— Ника! — Шерман стал серьезным. — Человек с улицы Победы исчез, и сейчас этот Штернбург — наша единственная зацепка. Зачем-то это слово добавлено в список, и стоит туда поехать, чтобы узнать зачем. А может быть, и визит в само агентство «Эверест» прояснит что-то.

— Когда мы едем?

— Мы?

— Ну, в агентство-то вы меня возьмете? Это не секретная операция и не вылазка в логово чудовищ.

— Как знать…

Ника вскочила, красная от возмущения.

— Так вы намерены мариновать меня в квартире, как в консервной банке? Вы крепостник!

— Я забочусь о вашей безопасности… А впрочем, ладно, в агентстве я не жду неприятностей. Поедем во второй половине дня.