— Ну, ты даешь, Оля, — улыбнулся Борис. — Кажется, ты быстро усваиваешь правила игры. Иллерецкая показала Градову язык.

Антона не выписали из института Склифосовского — он сбежал. Ему страшно надоели палаты, больные, медсестры и санитарки.

Перевязанная рука скорее ныла, чем болела, и Антону не терпелось оказаться дома, в покое, хотя бы относительном, и в одиночестве, а главное — выпить водки. От этого желания даже зубы ломило. Нет, Антон не был выпивохой, напротив, он пил довольно редко, но обрушившиеся на него несчастья властно требовали анестезии.

И еще хотелось послушать музыку. «Панасоник» украли, но у Антона оставался древний катушечный «аппарат» на «конной тяге», который он не включал много лет. Теперь Антон вытащил его из-под дивана, зарядил осыпающейся пленкой с «Темной стороной Луны» группы «Пинк Флойд» и, перекрестившись, запустил. К его изумлению и радости, магнитофон зарычал, затрясся, запыхтел — и все-таки завелся.

«Пинк Флойд» как раз допели песню про деньги, а в бутылке «Столичной» изрядно поубавилось, когда в дверь позвонили. Хмель мигом вылетел из головы Антона. Он остановил пленку, прошел в прихожую и громко осведомился из-за металлической двери:

— Кто это там?

— Антон, это вы? Откройте, мне нужно поговорить с вами! Я приезжал к вам на дачу… такой в очках, высокий, помните? У меня еще дискету требовали.

Антон помнил это, как помнил и беседу с мистером Долтоном. Он открыл дверь. На пороге стоял юноша в очках, а за его спиной — две совершенно одинаковые девушки.

— Проходите, — неуверенно проговорил Антон.

Поначалу Борис намеревался идти к Антону один, но натолкнулся на упорное сопротивление девушек. В результате ему пришлось уступить, и они отправились втроем. Пистолет лежал в кармане куртки Бориса, автоматы — в Таниной сумке.

— Я Борис Градов, — представился Борис. — Это Оля и ее сестра Таня. Они… мм… помогают мне.

— Очень приятно, — сказал Антон. — Присаживайтесь… Выпить хотите?

— Нет, спасибо, — ответил за всех Борис. Антон сел на диван, скрестил руки на груди.

— Тогда задавайте ваши вопросы, попробую ответить.

— Вопросов два. — Борис отодвинул занавеску на окне, выглянул на улицу. — О стилете и о секретном файле.

— А ответ у меня один: ничего не знаю.

— Простите, Антон, почему вы держитесь со мной как-то… агрессивно?

— Потому что у вас не варит котелок! Вы забыли, как те джентльмены грозились пристрелить меня первым, если я не выдам пароля к файлу? Так неужто я молчал бы, если бы знал? Я не самоубийца и понятия не имел о том, что отец написал какой-то секретный файл. О стилете — тем более.

— Ну хорошо. — Борис сел на стул, достал сигареты. — Курить можно?

— Да ради бога. И мне дайте.

— Вы не в курсе дела, это ясно. — Борис протянул Антону пачку. — Но давайте вспоминать вместе, может быть, мы установим какие-то детали, которые наведут на след.

— А кто вы, чтобы устанавливать? — снова ринулся в атаку Антон. — Да кто бы вы ни были… Это стилет Левандовского, пусть он и вспоминает.

— Кто такой Левандовский? — быстро спросил Борис.

— Тот, что был на даче… друг отца, египтолог.

— Это тот, которого убили, пусть вспоминает?

— Нет, другой, живой и невредимый. Вроде бы он передал отцу стилет.

Борис взглянул на Таню. Она едва заметно кивнула.

— Но вы никогда не видели этого стилета? — напирал Борис.

— Нет.

— Следовательно, логично допустить, что его не видели и люди, ограбившие вашу квартиру.

— А откуда вы знаете об ограблении?

— Ваша соседка сказала. Она мне и объяснила, как на дачу проехать. Но вернемся к стилету. Ваш отец мог где-то спрятать его.

— Повторяю, мне ничего не известно! Спрашивайте Левандовского. Может быть, они с отцом это обсуждали. Но вряд ли, зачем бы тогда потом они спрашивали меня…

— А как найти Левандовского?

— Охотно дам его адрес, чтобы вы оставили меня в покое!

Пока Антон разыскивал бумагу и ручку, взгляд Бориса блуждал по стенам квартиры, где висели портреты разныхвыдающихся личностей. Чтобы разрядить обстановку, Борис указал на один из них.

— Антон, а кто этот явный буржуин?

— Этот? Луи Пастер, творец хорошего пива.

— Да ну? А вот этот?

— Антониони, итальянский режиссер.

— Вы увлекаетесь кинематографом?

— Да, но больше русским. Мои боги — Сокуров, Тарковский. Антониони — страсть отца. Его фильм «Блоу-ап» отец мог смотреть бесконечно. Это была его любимая кассета… Куда же ручка запропастилась? А, вот она. Получайте адрес Левандовского. Зовут его Илья Владимирович.

— Спасибо. — Борис спрятал листок в карман.

— И… приношу извинения за резкость. Но я действительно не в силах вам помочь…

Борис видел, что Антон колеблется, будто собирается сказать еще что-то, но не решается. Калужский поочередно смотрел то на девушек, то на Бориса.

— Борис, могу я поговорить с вами наедине? Всего несколько минут. Дамы не рассердятся?

— Мы пока посплетничаем, — успокоила его Ольга.

— Пойдемте в кабинет отца.

Плотно закрыв за собой дверь кабинета, Антон повернулся к Борису.

— Когда я лежал в больнице, ко мне приходил один человек. Он интересовался вами. Нет, он с вами не знаком, но вы видели его на даче. Тот, похожий на Бонда из «Золотого глаза».

— На Пирса Бросмана? Да, помню. — Борис вспомнил и то, как «похожий на Бонда», пропустив его через балкон, вырубил преследователя.

— Это англичанин, его зовут Стэн Долтон. Он предполагал, что вы найдете меня, и я обещал передать вам его просьбу.

— Просьбу?

— Просьбу позвонить ему, а также следующее: «Я не рассчитываю, что он позвонит сразу. У него нет оснований доверять мне. Но он попал в скверную историю, и она будет становиться все хуже. В конце концов у него не останется иного выхода, кроме как позвонить. Это не идеальный выход, но лучший из существующих». Таковы его слова, а вот номер телефона, написанный им собственноручно.

Борис взял протянутый Антоном листок.

— И это все? Он не сказал зачем…

— Нет. Это все.

— Что ж, благодарю. — Борис двинулся к двери, но Антон окликнул его.

— Борис!

— Да?

— Вы можете объяснить, что все это значит? «Могу, — подумал Борис, — хотя бы частично. Но к чему вам, господин Калужский, лишняя головная боль?» Вслух он произнес:

— Я многого не знаю. Но, поверьте, не так страшен черт, как его малюют. — Святая ложь во спасение. Борис открыл дверь в гостиную. — Идемте, — обратился он к Тане и Ольге. — Еще раз спасибо, Антон.

На улице Борис рассказал девушкам о сообщении Антона и продемонстрировал листок с телефонным номером.

— Это московский телефон Джека Слейда, — заявила Таня. — Долтон — его псевдоним.

— Ага… Мистер Слейд хочет вступить в клуб. Не назначить ли ему приемный экзамен?

— Не сейчас, — ответила Таня. — На очереди Левандовский.

К Левандовскому отправились на метро. По дороге Борис упорно молчал. Его не покидало ощущение, что в разговоре с Антоном прозвучало что-то важное, даже ключевое, а он никак не мог сообразить, что именно. Снова и снова вспоминал он все подробности недолгой беседы. Что же, что?

На звонок в квартиру Левандовского никто не отозвался.

— Подождем? — не то спросил, не то предложил Борис.

— Подождем, — согласилась Таня, — но не на улице. Поднимемся по лестнице и подождем на площадке — из окна увидим, кто входит в подъезд.

Левандовский прибыл через час. Когда он вставлял ключ в замочную скважину, Борис тихо позвал:

— Илья Владимирович! Ученый вздрогнул.

— Кто, кто… — забормотал он. — О! Это вы…

— Я, — подтвердил Борис. — А это Таня и Оля, мои ассистентки-сестрички.

— Но что вам нужно?

— Вы не пригласите нас к себе?

Левандовский поколебался, но уступил. Если он и должен опасаться этих людей, все равно уже поздно: он перед дверью квартиры, и ключ в замке.