А Нилья Ифри, столь тщательно исполнившая свои замыслы, вернулась к Гриму, исполнив обещание. Прошла неделя с тех пор, как ее любимого выпустили на волю, и она наконец может выполнить последние шаги плана. Уделив внимание эльфу и его семье, девушка отправилась с докладом на пост гвардии. После обыска в теплице стражники нашли умело спрятанный артефакт, который потоком маны подпитывал волшебные растения. Дебру Нейворд искали по обвинениям в краже, подделке документов, мошенничестве и многим другим… а увели в место временного задержания как предательницу всех детей Всеотца в Империи.

Во дворце в это же время его величество наконец отошел ко сну. А Ширрон Астиэн, чувствуя своим сердцем неладное, переборола неуверенность. Она отправилась к тому, кого совсем недавно предала анафеме. С тех пор, как Вуннар уговорил ее посетить Лимара, девушка, одновременно ответственная, сострадательная и верная, ощущала смятение.

Верховная не знала, что на уме у воина — величайшего за всю историю Велана. Но же что-то подсказывало ей: она попросту обязана к нему наведаться, даже если сам Гваренском будет против.

Хижина на окраине города. Суета и тревога в воздухе. Но все тяжкие эмоции, которые чуткая ангел видела вокруг, постепенно растворялись, будто туман под лучами солнца. Сама Ширрон тоже внезапно поняла, что ее переживания становятся проще, а с ее души, обремененной многими и многими думами, сходит давление. Казалось, кто-то заботливой и ласковой рукой исцеляет самые глубины естества… И пусть Верховная не понимала, что происходит, она знала — как знала сам Порядок — бояться нечего.

Стук в дверь не принес ответа. После еще двух попыток дать знак о своем присутствии, чуть более чем столетняя ангел вошла внутрь сама. Дверь не была заперта.

— Лимар! Прошу, не стоит себя так ограничивать… Я ведь пришла как друг, и…

Все слова оборвались, как и мысли в голове ангела. Могучий, рослый воитель о двенадцати руках застыл в одной позе, недвижимый и бездыханный. На лице его осталось спокойное, умиротворенное выражение — несмотря на то, что все тело было покрыто порезами и ранами.

Глядя на того, кто еще в ее младенчестве стоял на страже Империи, Верховная ангел исполнилась решимости. Не так он должен уйти.

Глаза девушки загорелись золотым светом ярче прежнего. Она коснулась деревянной кровати — и та стала таять, формируя древесный ком. Затем она приложила руку к Лимару, с некоторым облегчением замечая, что он все же дышит, хотя слабо и редко.

Потомок самого Шандора Астиэн, почитаемого предводителя ангелов в Войну Единения, девушка обладала великим даром. Пусть она использовала его сотни и тысячи раз, даже этот опыт не позволил ей в полной мере освоить собственный дар. Все же у нее не было достаточного чувства магии, чтобы ощутить изменения, которые вносит ее способность. От ночи к ночи, день за днем она меняла форму вещей, но не их суть — так считала сама Ширрон.

Однако, мана есть везде — и в мертвом камне, и в бегущей воде, и даже в дыхании всякого живого существа. Нельзя изменить что-то, не изменив ману в той или иной степени. И сейчас, когда душа златоглазой ангела исполнилась великого желания спасти того, кто заслужил не изгнания, но вечной славы, мана стала неотличима от материи.

Не зная о своем могуществе, не зная о том, что делают ее собственные руки, Верховная пыталась напитать тело Лимара силой. Воля ее протянулась не к дереву, а к его сути, к заключенному в нем потенциалу жизни, к великой силе природы. Она не знала, получится или нет. Но знала, что должна попробовать.

Масса, в которую превратилась кровать, стала исчезать, а не просто принимать иную форму. Раны великого бойца стали затягиваться, дыхание выровнялось.

То, что лицезрела Ширрон, она посчитала чудом. Тем самым, какие являлись бола далекую тысячу лет назад, в благодатную Эпоху Порядка. В Эпоху, когда Всеотец и частицы Абсолюта, Монады, являли свою Волю детям Творца.

— Очнись, гордый воин рода Гваренском. Сам Порядок возжелал твоей жизни… и ты не в праве отказать, — обратилась она к другу с проступившими слезами.

Медленно и тяжело, словно просыпаясь от глубокой грезы, Лимар открыл глаза. В них Верховная увидела много эмоций, какие раньше не давались ангелу: облегчение и радость, напряжение и страх… благодарность и самое настоящее счастье.

Он нарушил Порядок. Отверг свой долг, свое призвание. Все из-за отчаяния и неверия… Но теперь этот старый ангел знал. Знал, что он прощен. Что его признали. Что он нужен.

— Спасибо.

С таким же облегчением, как Ширрон смотрела на Лимара, Офресса смотрела на дочь. Та мирно спала, а не лежала бездушной оболочкой. Лицо ее было слегка румяным, а не мертвенно-бледным. И пусть недавно та корчилась от боли, крики ушли и забылись. Любящая мать нежно поглаживала Федру по волосам, тихо напевая ей колыбельную.

Кто знает, быть может именно голос родителя позволил демонессе раскрыть свою душу. Как когда-то, в детстве, он успокаивал и дарил тепло.

— Ты все-таки здесь, дитя…

Светлое пустое пространство. Голос, исходящий из ниоткуда.

— Пройдет время, и мы позовем тебя. Ты сильна, ты бесстрашна. Знай, что все мы благодарны тебе. Без тебя ничего бы не вышло.

Федра уже слышала этот голос. Шут. Голос, один из пяти, что притягивал ее дар к себе каждый раз, когда девушка его использовала. Но, как и всегда, демонесса не могла говорить. Она даже не знала, есть ли она — только слух и зрение позволяли не потерять свою суть.

— А пока отдохни. Завтра тебе придется многое рассказать отцу.

Румяное, посвежевшее и почти здоровое лицо. Закрытые, недвижные тринадцать глаз и спокойный сон. Не сыскать для Офрессы зрелища отраднее. И пусть она беспокоилась за мужа, она знала — он вернется к ней. Всегда возвращается.

Прошла тысяча лет с тех пор, как земли Всеотца Обеллоса, носящие его имя, погрузились во мрак. От Первой до Последней ночи, бола на всей планете страдали как никогда. Жизнь в беспросветном мраке, в мучительном ожидании смерти…

Теперь же, в главной больнице города Велан, столицы Империи Стратвар, тьма сменялась светом. Что может быть ярче и прекраснее рождения новой жизни?

Тита Айяр. Верная жена, гениальный врач и скромная наследница Великой семьи. Красавица, каких еще поискать. Сколько раз она спасала бола не сосчитает никто — теперь же за ней самой приглядывают чуткие коллеги. Мивес Айяр еще не успел узнать, что его любимая вот-вот подарит этому миру небывалую радость. Даже прилив теплых чувств от прежней влюбленности ни он, ни сама Тита не сравнили бы с счастьем от рождения их дочки. Глаза малышки были чуть светлее, чем темно-голубые очи матери. В пухленьком лице девочки женщина угадывала серьезные ноты, как у мужа. Пока она ворковала над ребенком, длинные волнистые волосы будто укрыли их от всего мира. Лишь мать и дитя.

Карла Конамор. Ответственная начальница, опытная воительница и чуткая женщина. Как давно ждали они с Неттом ребенка — и уже почти отчаялись. Но теперь, лежа в поту на жесткой кровати, ощущая нестерпимую боль, грозный майор была счастлива. Она пройдет через страдания и слезы, что угодно, лишь бы ее дитя увидело лицо своей любящей матери. Всем сердцем Карла хотела, чтобы ребенок увидел, как улыбаются ее губы, тонкие и нежные. Как улеглись на ее голове светлые волосы, подчеркивающие изящные черты лица. Как светятся счастьем ее радостные карие глаза.

Марта Слайгур. Повар, пекарь, простая бола. Ни она, ни муж не отличались ничем примечательным. И теперь эта женщина держала на руках, усеянных ожогами от работы с огнем, маленького мальчика. Плачущий и кричащий, он ворочался и требовал внимания, которое мать была счастлива подарить своему ребенку. Столько, сколько нужно. Теперь ее жизнь изменится. Теперь их жизни изменятся.

Ольгра Айяр. Лима Конамор. Аниллас Слайгур.

Дети, рожденные под серым небом. Появившиеся в момент, когда Конец отступил. Озарившие своим приходом целый мир. Не только они одни. Всякий ребенок, что очутился тогда на этих огромных страшных землях стал маленьким лучом в царстве тьмы.