— Мог бы и пораньше предупредить… — демон говорил, слегка откашливаясь.

— Пожалуй. Но может хоть это заставит Вас стать менее рассеянным?

Демон издал что-то среднее между кашлем, смехом и хрипом.

— Размечтался. Чтобы меня сломать, нужна дрянь посерьезнее этой гадости! Как вообще такой важный компонент рациона целого города может быть настолько отвратителен?.. — мужчина опрокинул кружку с водой, чтобы еще хоть немного освежить рот, — Лучше скажи мне, экспедицию на озеро уже отправили? Если они не вернутся спустя пару септим, то об экспериментах можно забыть, все равно рунами по стенам писать будем.

Этот афоризм вошел в обиход еще в первые месяцы Эпохи Конца, обозначая одновременно попытки подогнать действительное под желаемое, а вместе с тем — бесполезную работу. Все же «писать рунами по стенам» — то, что пытались сделать маги, пока не отчаялись полностью, осознав потерю средств к сотворению чар.

— Да, отправили, септиму назад. Планируется, что вернутся… где-то через еще две. Говорят, многим обещают амнистию.

— За что? Зачем сборщикам амнистия?

Махнув рукой на совершенно оторванного от новостей наставника, юноша прихлопнул назойливую мошкару. Та налетела на город уже как несколько месяцев и не собиралась куда-то исчезать.

— Отродясь не было таких активных насекомых… Мастер, вы что-то знаете? Ходят слухи, мол эти твари уже нападают на бола.

Цвар не ответил, а только быстро доел свой суп, поскорее набивая желудок, лишь бы тот не болел, оставляя мясо на дне миски напоследок. Немного отдуваясь, он все же заговорил, параллельно откусывая жилистый кусок и прожевывая его.

— Не знаю. Может, ложнофеи в лесу разбушевались и насекомые спасаются, может это из-за ярофениксов, может Рой планирует атаку, может просто мигрировали Абсолют пойми откуда. Я не знаю и предпочитаю оставлять пустые рассуждения любителям монстров и фауны — они в этом мастера… Проклятые разбойники, все нормальное мясо поворовали, теперь жру эти отходы, — ворчливость не покидала демона даже во время обеда.

Наконец доев все до крохи, что, учитывая весьма скудный объем, было необходимо, Цвар поднялся на ноги и направился обратно работать в лабораторию.

— Мастер, вы однажды подавитесь! Не надо так быстро есть!

— Да-да, спасибо, Тео. Чем капать мне на мозги, сделай что-то полезное.

По возвращении в лабораторию бола, что всего пару лет назад вернулся на путь алхимика, снова принялся читать записи об ингредиентах, их обработке и самих монстрах в целом. Он почти ощущал, как его четыре глаза видят закономерность, но не могут ее найти. В гармонии древних рецептов все смешалось, а то, сколь непоследовательны зелья сейчас, наводило на мысли о влиянии самой Эпохи на принципы мироустройства. Конечно, дело не только в отсутствии прежних ингредиентов — но даже зелья, созданные в Эпоху Порядка, часто не имеют никакого эффекта. Почему — ведомо лишь Всеотцу да Абсолюту.

«Голодные волколаки, по всей видимости — пораженные скверной люди. Их тощие вытянутые тела при ближайшем рассмотрении скорее напоминают одичалые человеческие формы, нежели истинно волчьи. Что могло их так поразить? Согласно результатам эксперимента, они сродны к Концу, и вероятнее всего на них лежит могучее проклятие. Предположительно, во время прорывов из Преисподней, либо в ней самой некий монстр настолько извратил их суть, что те стали родичами диких застенных тварей. Тем не менее, не зафиксировано ни единого случая превращения человека или прочих бола в этот вид монстров. Что же касается их особенностей поведения, высокие охотничьи способности и ужасающая приспособляемость наводит на мысли о частично сохранившемся или зародившемся рассудке. Умение скрываться под покровом темноты даже на почти ровной местности поражает воображение, и потому крайне важно освещение на стенах и в группах сбора, дабы скорее найти и устранить эту страшную опасность…»

Очередное описание, за которое зацепился взгляд. Очередная попытка составить в голове стройную теорию, что смогла бы облечься в верную форму на практике. Очередная запись в длинном списке потенциальных ингредиентов.

— Еще немного… разгадка так близка!.. Я не сдамся, даже если завтра наступит Конец!

Но хватит ли времени до тех пор, пока ответ не станет бесполезным?

Все внутри скрутило. Что он может? У Грима с собой были только боевой нож и минимальный боевой опыт. Но он не сумел оставить ту, что помогла ему, даже не попробовав помочь.

Окажись Ауфиль рядом, она наверняка отчитала бы его, схватила бы и понесла в другую сторону. Образ матери, которая слезно просила беречь себя, ясно всплывал в голове. Вот только сейчас Грим знал, что делать не нужно, но верно. Не для него, но для Лайлы.

Еще с полминуты он мчался в сторону звука, который недавно услышал. И все ради того, чтобы увидеть, как тело девушки с веселым хихиканьем раздирают на кусочки ложные феи. Озорные создания пали после Первой Ночи, и превратились в невероятно опасных тварей, находящих удовольствие в жестоком умерщвлении своих жертв, в том числе и Лайлы. Если бы она еще могла говорить, то каждое создание в лесу наверняка услышало бы крики ее боли. Но для Грима ее молчаливое мучение под смешки монстров оказалось хуже любых воплей.

Между деревьями, где застыл Грим, скользнул взор Лайлы. В нем стояли ужас и паника. Из последних сил она раскрыла веки, выпучив глаза. Выражение ее лица стало похоже на безмолвный крик, приказ, мольбу: «Беги!»

Эльф так и не смог сдвинуться с места. Впервые он видел чью-то смерть настолько близко. Да, его товарищи на полях тоже погибали. Но никогда Грим еще не видел, как слезы текут ручьем из еще недавно красивых глаз, как изящную фигуру портят и кромсают бритвенно-острые маленькие орудия, как ноги и руки корчатся в жутких позах, стараясь ударить монстров и хоть немного ослабить нестерпимый кошмар.

До тех самых пор, пока Лайла не замерла навеки, Грим смотрел за ее смертью дрожащим взглядом. Он ощутил, будто вместе с ее гибелью от его собственной души оторвали огромный кусок. Пустота и боль, завывающие и ноющие, четко сидели внутри.

Один неверный шаг назад — и вот он дал себя заметить.

Второй неверный шаг — и он бежит куда глядят глаза, а не куда велит голова.

Третий неверный шаг — бежать навстречу шуму.

В лесу протекала небольшая река, и Грим, не разбирая дороги, направлялся к ней. Может потому, что надеялся спрятаться в воде, а может потому, что этот звук заглушит стоящий в голове хрип погибшей подруги.

Тихий шелест листьев, едва слышное трепетание крошечных крылышек. Покрытые зеленью и корой маленькие тельца целой своры ложных фей.

Никакая подготовка не позволит убежать от такого монстра на его территории.

Что вообще может спасти обычного бола от твари класса «Разрушение»?

Впервые в жизни Грим внутренне взмолился. О возмездии, о помощи… О быстрой смерти. Но тем мольбам, что могли быть услышаны, Конец пришел уже давно.

Бежать что есть сил. Бежать, даже когда силы иссякли. Ноги заплетаются, но пока держат. Дыхание жжет грудь, но это даже хорошо — так легче не упасть без чувств. Звон в ушах едва перекрывает веселый смех маленьких существ. Будто играючи они добираются до Грима, наносят на него, словно на холст, алые полосы от своих зазубренных орудий. Но сколько бы ни было ран, нельзя останавливаться. Иначе все напрасно. Иначе погибнут двое.

С каждым мгновением боль в мышцах становится сильнее, а тяжесть в теле нарастает, напоминая о уже давно пройденном пределе. Глаза рыскают по ночному лесу в поисках хоть какого-то убежища. Вот только даже если такое найдется, спрятаться в нем все равно не выйдет: эльфа с самого начала догоняют в считанные мгновения.

Раны будто постоянно кто-то терзает — неудивительно, ведь пот льет с юноши ручьем, усиливая страдания каждой своей каплей. Но это так же хорошо, как и жгущее легкие дыхание. Они не позволяют остановиться, не позволяют даже на мгновение потерять концентрацию. Боль — сигнал об опасности. Если про эту опасность забыть, расслабиться и дать случаю принять бразды правления, то тут же умрешь. Если так, то вовсе не было нужды бегать от смерти.