В 1936 г., по окончании срока президентства Альбертса Квиесиса, Ульманис возглавил страну. С этого момента и до 1940 г. он сосредоточил в своих руках больше власти, чем какой-либо другой латвийский политик.
В отличие от Литвы, Латвия с 1934 г. не имела парламента, политические партии в ней были запрещены, и Ульманис так и не выполнил своего обещания пересмотреть Конституцию 1922 г. и представить ее электорату. Его правление было единоличным. Сторонники переворота предполагали, что он вызван заговорами групп экстремистов; по крайней мере, так переворот оправдывался в иностранных газетах, таких, как «Нью-Йорк Таймс». Однако это была лишь отговорка: никаких заговоров не существовало. Более вероятно, Ульманису казалось, что парламент действует слишком медленно, а кажущаяся хаотичность политической системы вызывала у него нетерпение; Ульманис считал, что он и его сторонники могут справиться лучше, находясь над системой. Карлис Ульманис не был женат и в какой-то степени вел аскетический образ жизни, но, тем не менее, получал удовольствие от окружающего его культа личности: титула «вождя» (Vadonis), почетной докторской степени Латвийского университета, толп, которые приветствовали его во время поездок по сельской местности. Как и Сметона, во время войны и после нее он подчеркивал приверженность парламентской демократии, и меры, которые он и избранный лично им кабинет вводили с 1934 по 1940 г.: развитие социального обеспечения, поддержка экономического роста, субсидии для сельского хозяйства и национального производства и создание государством рабочих мест, — как и в Литве, были одобрены парламентом. Как и в Литве, в Латвии создавались государственные монополии, чтобы расширить возможности государства и вознаградить приверженцев Ульманиса высокооплачиваемыми должностями. С помощью целенаправленных мер были уменьшены экономические возможности нелатышей (в основном балтийских немцев и евреев). Ульманис являлся сторонником национального протекционизма; хотя лично он хорошо относился к национальным меньшинствам, среди его сторонников все большей популярностью пользовались различные версии лозунга «Латвия для латышей». Несомненно, Ульманис разделял мнение Сметоны, что главной функцией государства является защита интересов латышского народа. За исключением нелегально действующих коммунистов, в стране практически отсутствовала оппозиция единовластию Ульманиса: тайная полиция следила за потенциальными источниками проблем, а лидеры расформированных политических партий (включая социал-демократов) заняли выжидательную позицию.
Переворот был необходим для предотвращения прихода к власти экстремистов — этот аргумент уже использовался в марте 1934 г., чтобы оправдать захват политической власти в Эстонии 60-летним Константином Пятсом. Как Сметона и Ульманис, Пятс также являлся одним из ведущих политических деятелей Эстонии во время Первой мировой войны и в 20-е годы. Он получил юридическое образование в Тартуском университете и с 1901 г. был заметной фигурой в эстонской журналистике. До 1934 г. Пятс пять раз исполнял обязанности государственного старейшины (то есть президента), будучи членом партии «Объединение хуторян» (Põllumeeste Kogu). Аргумент, что власть в Эстонии могут захватить правые экстремисты, выглядел правдоподобно, поскольку с начала 30-х годов на эстонской политической арене большим влиянием стала пользоваться организация под названием «Лига ветеранов войны за независимость Эстонии» (Eesti VabadusOjalaste Liit), которой руководил юрист Артур Сирк (1900–1937). Если бы эта организация была создана как добропорядочная политическая партия, она могла бы получить значительную поддержку электората. Как следует из названия, Лига появилась как организация ветеранов, но позже открыла свои ряды для всех, кто разделял ее идеи. Внешний облик ее членов — береты и нарукавные повязки, салют, похожий на нацистский, — напоминал представителей фашистских движений в Западной Европе. Идеология Лиги, хотя и не всегда определенная, содержала значительную долю экстремального национализма, антимарксизма, антисемитизма и культа вождей. Можно спорить, могла ли она захватить власть в стране, однако Эстония однажды уже столкнулась с серьезной попыткой государственного переворота, предпринятой в 1924 г. коммунистической партией. Переворот Пятса не был столь вопиюще антиконституционным и антипарламентским, как переворот Ульманиса три месяца спустя. В 1933 г. эстонский парламент принял новую конституцию (пересмотрев принятую в 1920 г.), существенно расширявшую полномочия главы государства (государственного старейшины) и наполовину уменьшавшую парламент (со 100 до 50 членов). В этот момент Лига ветеранов выступила на эстонской политической арене как полноценная партия и в январе 1934 г. одержала впечатляющие победы на выборах в Таллине и Тарту. Развивая успех, Лига выдвинула собственного кандидата на должность главы государства — генерала Андреса Ларку (1879–1943), и казалось, что он вполне способен победить. Чтобы предотвратить это, действующий президент Пятс объявил военное положение, назначил генерала Йохана Лайдонера (1884–1953) главнокомандующим вооруженными силами, арестовал около 400 членов Лиги и закрыл все ее местные отделения. Членов Лиги исключили из всех государственных структур, включая вооруженные силы и гражданскую службу, и Эстония вступила в «эру молчания» (названную так из-за введения цензуры и подавления всякой оппозиции). Все выборы были отложены, как и заседания парламента. В марте 1935 г. вместо них для обеспечения национального единства и стабильности государства была создана новая организация, под названием «Лига Отечества» (Isamaalit). В отличие от режима Ульманиса, сам Пятс и большинство его сторонников оставались преданы идеям конституционализма и парламентаризма. В 1937 г. была разработана новая конституция и проведены выборы в двухпалатный парламент. Однако во время парламентских выборов в феврале 1938 г. Пятс запретил деятельность всех политических партий, существовавших до 1934 г.; несмотря на это, его собственная организация, Национальный фронт, созданная специально для данной цели, одержала весьма неубедительную победу. Манипулируя новой конституцией и относительно покладистым парламентом, Константин Пятс добился своего избрания президентом в апреле 1938 г. Хотя теперь Эстония выглядела парламентской демократией, где проводятся выборы, Пятс продолжал действовать, как авторитарный лидер. Было очевидно, кому именно в этой политической системе принадлежала реальная власть. К маю 1938 г. Пятс чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы амнистировать практически всех своих политических противников, в основном Лигу ветеранов, а также коммунистов. Несмотря на то что Пятс политически ассоциировался с эстонскими фермерами, в 1934 г. он начал осуществлять меры, направленные на поддержку всестороннего экономического развития страны: развитие государственных монополий с целью ускорения промышленного роста, продолжение аграрных реформ, начатых в 1929 г., развитие экспорта, систем образования и социального обеспечения. Поскольку Пятс и его партия эффективно предлагали сходные меры до 1934 г., его уклон в авторитаризм был направлен больше на то, чтобы стабилизировать политическое состояние Эстонии, чем на то, чтобы осуществить значительные перемены в социальноэкономической сфере. Национальные меньшинства (в основном балтийские немцы) не являлись предметом особенных забот Пятса, несмотря на то что во время «эры молчания» постоянно подчеркивалась необходимость национального единства и национальной интеграции.
Каждый из этих трех: Сметона, Ульманис и Пятс — полагал, что проводит средний курс и борется с «правыми и левыми экстремистами». Они разочаровали представителей правых кругов: Сметона не обнаруживал никакого сочувствия разнообразным «теориям заговоров», изображавшим национальные меньшинства (особенно евреев) корнем всех зол; Ульманис поступил с организацией «Громовой крест» (Pērkonkrusts) — группой, по меньшей мере внешне напоминающей итальянских фашистов и германских нацистов, — как со всеми потенциальными противниками, то есть сначала заключил их в тюрьму, а потом лишил возможности оказывать всякое политическое влияние; правительство Пятса подтвердило свой авторитарный характер, ликвидировав Лигу ветеранов и запретив ее членам занимать государственные должности. Все три президента считали коммунистов потенциальной «пятой колонной» на службе у Советского Союза и относились к ним так же, как и ко всем трем презираемым ими идеологиям (в том числе социал-демократической), демонстрировавшим лояльность не конкретной нации, а промышленным рабочим на основе интернационализма. Они оправдывали приостановление или ослабление конституционализма и парламентаризма тем, что эти «инструменты» управления перестали служить целям нации и что идеализировать их означало опуститься до формализма. Соответственно, по их мнению, страны Балтии в действительности нуждались в сильных лидерах, сохранивших политическое видение времен войн за независимость — то есть понимание необходимости коллективных действий во имя народов, именами которых были названы эти страны.
