С улицы донёсся невнятный шум голосов. Хитринке и любопытно было поглядеть, и боязно. Пусть окна тут узкие, как щели, но вдруг влетит в такое пуля?

— Они позаботились, чтобы мы не улетели, а сами вниз ушли, — мрачно сказала Каверза. — Дорога одна, мы теперь по-другому не выберемся.

— Я в форме, — сказал Гундольф. — Может, если волосы сажей печной вымажу, а лицо прикрою, смогу пройти мимо других. На меня не так внимание обратят, как на вас. Только дальше не знаю, что делать.

— Там снаружи ещё двое наших, у стен они, — откликнулась Каверза. — Помочь бы им как-то или хоть дать знать, чтоб уходили. И о Марте тревожусь, жива ли. Мы можем тут подождать, а ты осторожно сходи, погляди, а? Даже к стене можешь не спускаться, если не получится, но о Марте узнай.

— Ладно, — согласился Гундольф.

— А если сможешь выбраться, лети пулей в Замшелые Башни. Там найди местечко под названием «Усы Гилберта», скажи, ты от Каверзы и нужна помощь папаши Ника. Тебе дадут людей, тогда вернёшься к нам, а мы постараемся продержаться. Запомнил, сделаешь?

— Да, да, «Папаша Гилберта», всё ясно.

— Усы, а не папаша, дурень. Папаша Ник — тот, кто тебе поможет. Даже если его не окажется на месте, назовёшь это имя, назовёшь моё, и всё будет. И если Марты не увидишь на горе, спроси о ней в Башнях, я говорила ей лететь туда, если что пойдёт не так. А сейчас сиди ровно, не дёргайся.

И Каверза достала нож.

— Ты что делаешь? — взревел Гундольф, но отбиваться одной рукой ему было сложно.

Каверза оседлала его колени и поднесла лезвие к щеке.

— Не дёргайся, говорю. Думаешь, закрытое лицо не привлечёт внимания? Тебя по этим усам за версту узнать можно.

— Я растил долго!

— Отрастишь ещё, если жив останешься, — отмахнулась она и принялась за работу. — Вот так. Ох, прости, без мыла не так-то удобно. Да не вертись, нос отрежу. Тогда точно никто тебя не узнает.

Гундольф притих. Без усов он стал казаться моложе, а может, виновато было обиженное детское выражение, с которым он ощупывал щёки.

— И сажа ещё, — пропела Каверза, подходя к нему со спины с полными горстями. — Вот так!

И опустила руки на макушку Гундольфа.

Когда хвостатая тщательно всё растёрла, волосы стража потемнели. Она и густые брови ему навела. Вблизи ещё можно было распознать обман, но если отойти на несколько шагов, всё выглядело правдоподобно. Отряхнув ладони, Каверза отыскала среди вещей чью-то брошенную форменную куртку и накинула на плечи Гундольфа.

— Зачем мне ещё одна? — не понял тот.

— Руку раненую прикрыть, — пояснила хвостатая. — Может, внизу и есть ещё перевязанные, а может, ты один такой. Всё, ты готов. Погоди, проверю... снаружи никого не видно. Ну, удачи тебе.

— Ладно, — кивнул Гундольф. — Если с Мартой что не так, я её сюда принесу. А если в порядке она, я с ней и постараюсь пройти за стену, там уж в безопасности её оставлю, в «Усах» этих. Ну, или скажу бежать к вам наверх, если у меня не получится что. Вы ждите и не высовывайтесь.

С этими словами он вышел наружу, и хвостатая задвинула за ним засов. Приникнув к окну, Хитринка следила, как Гундольф шагает в сторону каменной площадки. Он постоял там, глядя вниз, затем повернулся к дому и развёл руками.

— Не увидел её? — насторожилась Каверза. — Это не так и плохо. Если её нет внизу, может, уцелела.

Гундольф развернулся и зашагал к дороге. Порой его скрывали от глаз чёрные волны изогнутых стволов, порой тёмная макушка выныривала на поверхность. Но вот страж принялся спускаться вниз по склону и окончательно пропал из виду.

Потянулись минуты ожидания, которые переросли в часы. Хитринка и Каверза даже не болтали, они лишь молча, сменяя друг друга, глядели в узкое окно, из которого видна была дорога. Но ничего не происходило. И звуки сюда не доносились — ни крики, ни выстрелы, ни шум шагов.

Когда небо в узком проёме принялось сереть, Каверза вскочила с места.

— Да что ж такое! — выпалила она. — Сил нет больше ждать! Как совсем стемнеет, я сама пойду и погляжу, что внизу творится. Если стражники взяли верх, почему они о нас забыли? А если наши, почему за нами не пришли? Может, думают, мы сидели в машине, когда она сорвалась? Или они сейчас погнались друг за дружкой и путь чист, а мы сидим тут, как две дуры?

— Если ты пойдёшь, то и я с тобой, — твёрдо сказала Хитринка. — Терпеть не могу ждать, и сыта этим по горло.

— Вся в тётушку, — широко улыбнулась Каверза.

Хитринке не очень-то хотелось звать Каверзу тётушкой, но если по правде, она уже не испытывала к ней такой сильной неприязни, как прежде. В сущности, Каверза даже была и ничего. Особенно когда держалась дальше от Прохвоста.

Темнота снаружи между тем сгущалась. Они разожгли масляный фонарь, чтобы в доме стало посветлее, и перекусили тем, что нашлось. И когда Каверза уже поглядывала на дверь, что-то за окном заставило её насторожиться.

— Вижу свет на склоне, — напряжённо сказала хвостатая. — К окнам не подходи. Похоже, за нами идут, знать бы ещё, кто.

Когда тот, с огнём, приблизился на расстояние окрика, Хитринку уже доедали нетерпение и тревога. Больше всего ей хотелось, чтобы это оказался Прохвост. Нет, она, конечно, была бы рада и Карлу, и Марте, и даже Гундольфу с Эдгардом. Только бы знать, что с её глупым, бестолковым, упрямым братцем ничего не случилось!

— Эй! — крикнула Каверза в окно. — Замри и клади оружие на землю. Затем иди сюда, медленно. Да без глупостей!

— Кто там? — прошептала Хитринка.

— Не суйся пока, — ответила хвостатая, не глядя на неё.

Само собой, Хитринка не утерпела и осторожно выглянула в другое окно. Она разглядела фигуру, медленно приближающуюся к дому, и ощутила острое разочарование. Никакой это был не Прохвост, а вообще неизвестно кто. Судя по платью, женщина. В одной руке незнакомка несла большой фонарь и двигалась медленно, как и приказала Каверза.

— Эй, подруга, отопри дверь да отойди в сторонку, — махнула головой Каверза. — Погляжу, кого принесло. Лишь бы не ловушка. Всё-таки Вершина — не то место, где свободно могут разгуливать дамы.

Хитринка послушно оттянула засов и отошла на пару шагов. Каверза кивком велела той, что на пороге, войти внутрь. Её ружьё следовало за дамой, как стрелка компаса за севером.

У незнакомки была тёмная копна волос, такая густая, что шпильки едва справлялись. Впереди, подстриженные короче, волосы спадали на лоб волной. А лиф зелёного платья оказался вырезан так ужасно низко, что и глядеть туда было неловко. Доведись Хитринке надеть такое, она бы сгорела со стыда, а эта дама ничего, держалась, будто так и надо.

Но даже не это привлекало внимание в первую очередь. Всё лицо незнакомки покрывали ссадины и кровоподтёки, под глазами темнели круги. И на руках, и даже на груди проступали синяки, а на запястьях, как широкие браслеты, алели полосы ран. Почти всё это было густо припудрено и замазано краской, но она могла обмануть разве что на расстоянии.

Каверза присвистнула.

— Это стражники тебя так отделали? — спросила она.

— Ага, — кивнула незнакомка.

Взгляд светлых глаз так же тщательно ощупал Каверзу в ответ, а затем дама внимательно поглядела на Хитринку.

— Что ж ты, работу приличнее не могла найти? — с лёгким презрением спросила хвостатая. — Вот, подруга, погляди, что бывает с теми, кто торгует телом. Никогда не опускайся так низко, запомни, лучше умереть.

— Торгует телом? — переспросила Хитринка.

Она ещё раз оглядела даму, но все части тела у той вроде бы находились на месте. Может, фраза означала, что незнакомка позволяет себя бить? Что за чушь, кому такое вообще понадобится?

— А как это — торговать телом? — решила уточнить Хитринка.

Каверза уже открыла рот, чтобы её просветить, но дама неожиданно властно перебила:

— Не смей. Девочке не стоит о таком знать.

— Девочкам стоит знать всё, — мрачно возразила Каверза, — иначе как они распознают зло, когда столкнутся с ним?