Не успела Хитринка до него добраться, как он уже заспешил вниз по холму. И она замерла в растерянности: этого дуралея отпускать было никак нельзя, но и бросать Марту — тоже.

— Не уходи! — встревоженно пискнула девчонка неясно кому из них, будто почуяв эти мысли. — Мне страшно!

Хитринке тоже было страшно, да ещё как. У них не осталось волка, не осталось ружья. Была вот эта машина, с которой, может, даже Прохвост не совладает. Да и сам Прохвост уже не с ними, исчез из виду, пока она решалась на что-то, и неясно, вернётся ли. А она, Хитринка, не была сильной, и решения всегда принимала медленно.

Ясно было одно: уйди она, и эта девчонка, из-за которой всё и началось, не справится в одиночку. И люди Эдгарда, может, и вправду никогда её не отыщут. А может, они и не пытаются, говорил же тот, что у него каждый человек на счету. Вдруг не так и ценна эта девочка.

— Мне так жалко! — прошептала Марта. — Так жалко, что я не пошла к Вершине! Эдгард говорил, я там стану сильной, а я струсила, сбежала! Надо было пойти. Я сейчас так хочу быть сильной, так хочу, а вам я лишь обуза!

— Ну-ка тихо, — прошипела Хитринка. — Выдумала тоже — обуза.

Хотя девчонка, конечно, оказалась права. Не будь её, Хитринка давно бы уже последовала за Прохвостом. И неважно, что там, впереди. Страшнее всего было то, что они оказались разделены.

Брошенная когда-то родителями, оставленная бабушкой и дедом, Хитринка чувствовала, что не переживёт, если её покинет и названый брат. Она совершенно точно ляжет, как бабушка, скажет: «простите, я не могу больше» — и умрёт.

Глаза её уже наполнились слезами от жалости к себе, и она не сразу заметила движение. Это возвращался Прохвост, пригнувшись к земле.

— Нашёл Карла, — сообщил он. — Он заперт вместе с волком, ругается так, что издалека слышно. Его, видно, обманом туда заманили, теперь ждут, пока у волка кончится топливо, чтобы войти. У Карла, правда, ружьё не отняли, но даже с ружьём он там один ничего не сделает. У входа сейчас трое.

— Что же нам делать? — растерянно спросила Хитринка. — Повернём назад, будем искать людей Эдгарда, или что?

— Есть одна мысль, — сказал Прохвост таким тоном, который сразу ей не понравился. — Давай я проедусь вот на этом, шум подниму, они за мной побегут или хотя бы отвлекутся, а ты выпустишь Карла?

— Да как я его выпущу?..

— Погоди, объясню. Он в каком-то помещении вроде хранилища, там нет замка, только большая задвижка снаружи. Вытянешь её — он свободен.

— Ты, дурень, на этой штуке даже ездить не пробовал! Да ещё в потёмках! Покалечишься, а если выстрелят вслед?

— Ты, главное, Карла вытащи. И Каверза, как я понял, тоже где-то здесь, только не знаю, где. Карл разберётся.

— Нет, нет, и не думай даже! А если за тобой не все побегут, и у двери хоть один останется? Ничего не получится тогда! Другое что-то нужно!

— А что — другое? Я думал ещё, разогнаться и дверь снести, но ведь Карл может оказаться на пути.

— Может, узнаем, где Каверза? — с неохотой предложила Хитринка. — Если её проще вытащить, начнём с неё, а когда нас станет больше, спасём и Карла.

Прохвост задумался, оглянулся на посёлок. Огней там горело всё меньше.

— Что ж, — сказал он. — Где пленники, там и стража. Стража не сидит в темноте. Значит, проверю все дома, у которых горит свет. Ждите.

— Вот уж нет, — сказала Хитринка, крепко сжимая его руку. — Ждать я больше не останусь. Идём мы вместе.

— А я как же? — жалобно сказала Марта.

— Сиди здесь, — приказала Хитринка. — Если нас схватят, присоединиться всегда успеешь. И потом, ты не одна, ты с вороном.

И всё-таки девчонка осталась одна, потому что ворон последовал за ними. Приблизился беззвучно, лишь у самого плеча Прохвоста хлопнув крыльями, и сел. Прохвост охнул и пригнулся: Вольфрама не назвать было лёгким, немаленькие когти по прочности напоминали железные, да и внезапность появления сыграла свою роль. Сама Хитринка, сядь ворон ей на спину сейчас, заорала бы так, что сбежался весь посёлок.

— Куда? — прошептала она.

Названый брат молча указал направление рукой.

Они шли осторожно, стараясь не потревожить и камешка, пригибаясь к земле. Хитринке было легче, хоть в чём-то помог маленький рост. Прохвост был почти на голову её выше, ему приходилось сложнее.

Когда они замерли уже у одной из каменных стен, едва дыша, скрываясь в тени, решая, куда двинуться дальше, Хитринка услышала песню. Кивком указав направление, она потянула Прохвоста за собой.

Они миновали несколько домов. Нужное здание оказалось хотя и одноэтажным, но высоким, и с той стороны, откуда они подходили, стена была глухой. А с противоположного бока горел свет.

Ворон неожиданно сорвался с плеча Прохвоста и взлетел на крышу. У Хитринки сердце так и замерло: только бы глупая птица не попала в беду и их не выдала!

— Э, нет, парнишки, — раздался знакомый смешливый голос, правда, заметно охрипший. — Сперва дайте воды, а потом ещё спою.

— Дай ей воды, Руди!

Все голоса стихли, затем что-то заскрипело, стукнуло и слегка плеснуло.

— Эй, мы так не договаривались! — прозвучал недовольный мужской голос. — Это для тебя вода!

— Уговор был таким: вы мне воду, я вам песню. А что вода для меня, о том и слова не было. Давай-ка я теперь, красавчик Руди, спою для тебя.

Каверза (а это определённо была она) прокашлялась и завела весёленький куплет:

— Пробрался Руди-озорник

в окно к лукавой Кэт,

к губам её, смеясь, приник,

и нежным был ответ...

Слышно было, как стражники хохочут, и чей-то голос в общем хоре звучит смущённо и довольно. Видно, того самого Руди.

— Что делать будем? — прошептала Хитринка. — Эй!

Прохвост, похоже, вознамерился дослушать до конца. Он даже не сразу понял, что Хитринка ждёт от него ответа. Получив тычок под рёбра, этот дурень пришёл в себя, и они тихонько двинулись вдоль стены.

Когда озорник Руди отыскал какой-то тайник и прибрал к рукам все сокровища этой разини Кэт, Хитринка с Прохвостом добрались до угла, выглянули и не увидели стражи с этой стороны, зато заметили окно с запертыми ставнями.

Когда Руди резвился и вытаптывал цветник, задвижка с лёгким скрипом вышла из паза, и ставни тихонько приоткрылись. Хитринка заглянула внутрь: у стены темнели две фигуры. Один из пленников сидел, хлопая в ладоши в такт песне, а второй лежал неподвижно на его коленях. У головы второго стояла кружка с водой.

Это окно оказалось единственным. Кроме него, имелась только дверь, за нею-то и стояли стражники. Окно они отчего-то оставили без присмотра — то ли сочли, что изнутри его не отпереть, то ли понимали, что пока пленница поёт, она точно внутри. Тот, второй, явно не мог шевелиться.

Каверза обернулась, заметила, что ставни открываются, но голос её даже не дрогнул, и песня не прервалась. Наоборот, ещё громче, ещё веселее она запела о Руди, пытаясь при этом растолкать своего товарища, а когда он приподнял голову — указала ему на окно.

Весь согнувшись, обхватив рукой рёбра, этот бедолага заковылял к свободе. Он, кажется, даже застонал сквозь зубы. Перебраться ему никак не удавалось.

Руди тем временем в который раз небес достиг — помер, что ли? Скорее всего, нет, поскольку стражники за дверью захохотали и засвистели. А вот Хитринка на месте этой Кэт уж точно прибила бы такого гостя, который её обокрал и что-то там вытоптал, а к рассвету ещё и устал, поскольку трудиться так отвык. Хорош труд!

Прохвост забрался внутрь, подсадил этого бедолагу, и тот свалился вниз, как куль. Хитринка, как могла, пыталась его удержать, но пленник был в два раза шире неё в плечах и во столько же раз тяжелее. Он придавил её, и, похоже, собрался помереть в этот самый момент. Голос Каверзы глухо доносился издалека, и Хитринка могла лишь надеяться, что песня заглушила звук падения и короткий стон.

К счастью, Прохвост сумел приподнять и даже удержать на ногах этого человека. Они медленно побрели прочь. Хитринка заметалась, не зная, идти с ними или пока остаться. Решила задержаться, ведь те двое едва шли, нагнать их не составило бы труда.