И разглядев, видимо, недоверие на лицах своих случайных гостей, хозяин воскликнул:

— Не верите? Доказать могу!

Протиснувшись мимо Хитринки, он заспешил в комнату и вскоре вернулся, торжествующе размахивая большим листом бумаги.

— Вот, глядите! Прочесть сможете?

Хитринка поглядела на бумагу. Наверху стояли большие красные буквы, ниже красовалось изображение пяти весёлых людей: посередине очень полный, низенький и лысый старик, а позади и по бокам три парня и девушка. У всех в руках какие-то странные предметы. То, что держала девушка, напоминало гитару Каверзы.

— «Труппа дядюшки Шпиндлера», — медленно и важно прочла Марта. Затем перешла к надписям ниже:

— «Уродливый Ганс — труба»... Кто из них уродливый и что с ним было не так?

— Вот этот, — ткнул пальцем в бумагу Карл. — Чисто писаный красавец. Дамы за него дрались, одна даже вроде отравиться пыталась. Чуть не каждое выступление кончалось тем, что его приходилось отбивать от поклонниц. А «уродливый» — это, значит, выдумка такая у них была, чтобы наоборот. Вот этот, Флоренц Криворукий, на самом деле своими пальцами такое вытворял со струнами! Хотел — публика рыдала, будто у каждого родня померла, хотел — все невольно в пляс пускались. Вот только до Каверзы ему было далеко. Вот это она, только здесь сказано «Анни Сквернозвон» — это её имя для выступлений.

Хитринка фыркнула.

— И вовсе не похожа, — сказала она. — Девушка с рисунка и красивей, и моложе.

И тут же пожалела о своих словах. Вот кто за язык тянул, спрашивается?

— Ясное дело, что моложе — этой афише едва ли не десять лет, — ответил Карл. — Каверза тогда была не старше вас. Шестнадцать ей здесь, вроде. Она тогда от счастья чуть не треснула, что её приняли. Это вот с первого выступления. Я со стены снял, когда никто не глядел, а Каверза мне её потом подписала, вот, на обороте.

— «Мерзкому старому Карлу от Каверзы», — с выражением прочитала Марта.

Хитринке не удалось сдержать смешок. Она немедленно ощутила, как щёки покалывает от смущения.

— Труппа дядюшки Шпиндлера? — задумчиво спросил Прохвост. — Где я уже это слышал?

— Ужасная трагедия в труппе дядюшки Шпиндлера! — нараспев произнесла Марта. — Сладкоголосая Эльза умолкла навеки! Театр не скоро отмоют от крови!

— Что? Это когда вы такое слышали? — настороженно спросил Карл.

— Точно, сегодня утром, — припомнила и Хитринка. — Об этом кричал мальчишка на площади. А Каверза сделала вид, будто к ней это не относится.

— Да как же не относится, когда эта паршивка Эльза всё время пыталась её выжить! Эльза — родственница вот этого круглого дурня посередине, не то племянница его жены, не то дочь троюродной сестры, не то внучка тётушки. Таланта ни на грош, и умишка не больше. Так значит, Эльзу кто-то порешил, и Каверза в бегах. Ну, для меня всё ясно.

И Карл, схватившись за голову, принялся мерить шагами коридор.

— Так куда она собиралась, хоть словечко вам сказала? — обернувшись, спросил он. — Хоть намёк? Ну, оглохли вы или онемели?

— Каверза говорила, что держит путь на север, — осторожно сказал Прохвост, — а больше ничего. Но она оставила нам записку на дороге, я сразу не хотел говорить...

— Живо, давай сюда! — протянул руку Карл.

Прохвост вытащил из кармана мятый лист, но ловко отдёрнул его от пальцев Карла.

— Поступим по-другому, — сказал он. — Пусть Марта прочтёт. А то вдруг там что-то важное для нас, а мы не узнаем.

— Да быстрее тогда! — заторопил хозяин. — Читай, девчонка!

Марта важно взяла листок и сперва разгладила его, довольно поглядывая на Карла. Когда тот уже почти вышел из себя, она поднесла бумагу к глазам и начала:

— «Карл, старый ты хрыч...»

Тот немедленно вырвал лист из тонких пальчиков.

— Ой, похоже, письмо было не для нас, — без тени сожаления сказала Марта. — Заметно, что вы с Каверзой и вправду были настоящей семьёй.

— Да что ты понимаешь, девчонка, — задумчиво пробормотал Карл, пробегая взглядом строки. — Ну всё, на милые беседы у меня больше времени нет. Идите, что ли, вправду по своим делам, а мне пора.

— Там точно не было ничего для нас, ни слова? — спросил Прохвост.

Хитринка ясно видела, что он скрывает огорчение. Вот так-то, пусть узнает, какова эта Каверза. Ей самой, Хитринке, она сразу пришлась не по душе. Ясно же, скользкая и себе на уме.

— Ничего, ничего, — подтвердил Карл. — Ну, чего надулся? Раз вы в её делах не замешаны, то вам и лучше держаться подальше. Если не совсем болван, поймёшь.

В это время за окном раздался стук. Что-то стучало и раньше, но негромко, и Хитринка не обращала внимания — мало ли, ставня от ветра там или нечто столь же незначительное. Но сейчас удары посыпались прямо по стеклу.

— Ах, да чтоб тебя! — удивлённо произнёс хозяин и вместо того, чтобы подойти к окну, неожиданно сел. По счастью, не мимо табурета. — Проклятье, да быть не может! Лопни мои глаза, если это не птица! Откройте окно, болваны, чего пялитесь?

Прохвост с усилием потянул щеколду вверх. Не сразу, но она поддалась, створка распахнулась, и серебристо-белое существо с золотой шейкой, стучавшее снаружи, ворвалось на кухню и приземлилось на стол.

— Кар-рл мерзкий, — нежно произнесло оно и потёрлось головой о щёку хозяина дома.

— Смотрите! — закричала Марта, указывая пальцем. — Смотрите, какие у него уродливые, гадкие ноги!

— А какие, по-твоему, должны быть лапы у птиц? — спросил Карл, не отрывая взгляда от этого создания. — Ах, да ты, должно быть, и птиц-то никогда не видела, бедное городское дитя. Если бы у меня ещё жили куры, я бы тебе показал, но сейчас зерно уже на вес золота, не прокормить, так что я их больше не держу, м-да. Так ты жив ещё, пучок перьев! Надо же, столько лет прошло, а ты решил заявиться. Раньше-то чего не прилетал?

— Какой красивый, — сказал Прохвост, наклоняясь к столу. — Даже блестит! Кто он такой?

— Ворон Златого Перелесья, — ответил хозяин. — Раньше, во времена старого мира, такие жили во дворцах. Да вы и не слышали о том, поди.

— Дедушка рассказывал, — припомнила Хитринка. — Говорил, они красиво пели. А этот даже говорить умеет.

— Так у него с ногами всё в порядке? — озадаченно спросила Марта, которую, похоже, больше ничего не интересовало.

— Говорю же, да, или ты не тем местом слушала? Такие и должны быть у птиц. А ты какие хотела, человечьи?

Но девчонка не ответила. Она всё глядела на ворона, хмуря брови, а затем осторожно потрогала пальцем его лапу.

— Вот дела, — почесал в затылке Карл. — То никого целыми неделями, то сразу столько гостей. Ты, Вольфрам, некстати — спешить мне надо. Ну да ладно, прихвачу с собой, а у леса выпущу. Если то, что осталось, ещё можно назвать лесом.

— Ищи Марту, — вдруг произнёс ворон. — Ты должен разыскать Марту.

— Чего? — насмешливо переспросил хозяин дома. — Каверзу, вот кого я должен найти, пока она окончательно не угодила в беду.

— Марту, — отчётливо повторила птица.

Сперва Хитринка подумала, что ей показалось, но тут уже стало ясно, что ворон называет имя девчонки. Хотя почему девчонки? Мало ли других Март на свете.

— Меня? Ты должен найти меня? — с восторгом спросила девочка. — А зачем?

— Тебя? С каких это пор хвостатых стали звать человечьими именами? — спросил Карл, поднимая бровь.

— Да я ведь говорила уже, что никакая я не хвостатая! — обиженно зазвенел голосок. — Вот посмотри, какие у меня глаза. Светлые!

И Марта стянула очки.

— Ой, ну хорошо, хорошо, — отмахнулся Карл. — Будь кем угодно, только не думаю, что ты такая важная персона, чтобы тебя кто искал. Вы все, на улицу, живо! Я спешу, и мне нужно запереть дом.

Было очевидно, что Марта не желает уходить. Она надулась, сложила руки на груди и поглядела на птицу, будто ожидала, что та за неё вступится. Но ворон молчал.

Прохвост тронул девчонку за плечо, вынуждая идти. Карл пошёл первым, чтобы открыть входную дверь, и вдруг отпрянул.