Драко решил, что он теперь будет накладывать заглушающие чары, чтобы обеспечить себе конфиденциальность. Всё-таки это особняк лорда Малфоя, а не его сына лорда Блэка. А значит, возможности у Люциуса узнать о происходящем в своём собственном доме намного больше, даже не прибегая к прямому прослушиванию. Ну что ж, Драко понимал, что сам виноват, раз не позаботился об этом прежде. А если сказать, что Люциусу не следовало подслушивать и вообще совать нос в чужие дела, тот просто его высмеет.
Но в общем и целом, Драко пришлось признать правоту отца, который такие вещи воспринимал на каком-то сверхъестественном уровне. Проведя столько лет в заключении, он за считанные недели сумел не только разобраться в текущей политической обстановке, но опять становился влиятельным игроком.
Но всё же лорд Блэк был уверен, что сможет контролировать ситуацию. Он ещё придумает, как лучше поступить, чтобы всё исправить, — или найдёт подход к Огдену, или будет пробовать заручиться поддержкой других, не менее влиятельных волшебников, с которыми он раньше не имел дела. Наверняка удастся отыскать то, чем он сможет их зацепить и нащупать общие точки соприкосновения. Такой вариант был даже предпочтительнее в долгосрочной перспективе.
Пока шла такая односторонняя беседа, в которой Люциус хлестал Драко, указывая ему на его ошибки на политической арене, Гарри сидел тихо и помалкивал. Если он и прислушивался к разговору, то ничем этого не показывал. Казалась, он глубоко погружён в свои размышления. Драко знал, о чём он думает. Поттер теперь хотел собрать все Дары смерти. «Лишним не будет, — сказал он. — Дел много, врагов тоже хватает, пригодится».
Поттер остался после приёма, чтобы поговорить с Люциусом и Северусом насчёт поисков в Литтл-Хэнглтоне. Сразу перейти к делу не получилось, поэтому он подождал, пока лорд Малфой проведёт с сыном воспитательную беседу. А потом положил на стол длинную волшебную палочку из сероватой древесины. Её шишковатая рукоять блеснула в неярком свете из окон особняка, где ещё не погасили полную иллюминацию.
Люциус подался вперёд, делая стойку, как породистая гончая. Его ноздри раздувались от нетерпения, а пальцы вцепились в край столика.
— Это то, о чём я думаю? — спросил он, не сводя глаз с артефакта.
Ему никто не ответил, лишь Северус кивнул, подтверждая догадки друга. Он взмахнул палочкой, и на пустом столике появился тот самый графинчик. Вероятно, без него нельзя было переварить такую важную информацию.
Наконец Люциус отмер и начал приходить в себя.
— Итак, лорд Слизерин, Бузинная палочка теперь у вас. И почему я не удивлён? — медленно проговорил он.
С недавних времен Поттера было не так-то легко смутить, но сейчас он смешался.
— Как вы узнали? Вам сказал Драко?
Драко поморщился. Догадливость отца поразила не только Поттера, но и его. Друзья договорились не предупреждать Люциуса заранее, и за несколько дней до приёма вместе решили, чем можно было поделиться с руководителем группы по уничтожению крестражей. Нужно было сказать достаточно, чтобы заинтересовать лорда Малфоя, обрисовав выгоды, которые получит лично он и его команда. Не мешало также показать, что Люциусу доверяют, но в то же время, несмотря на то, что он отец Драко, нельзя было дать ему слишком много информации, например, о том, как палочка попала в руки Гарри.
***
Гарри не сразу заметил, что у него появилась новая палочка. После победы над Дамблдором он спрятал свою палочку с пером феникса в карман мантии и ушёл в замок. Потом стал колдовать, потянулся за привычным инструментом, а в руке оказалась эта, длинная, узловатая, непривычно тяжелая. И так же тяжелы были воспоминания о том, в чьих руках он видел её в последний раз.
Гарри удивился, почему власти не ищут её, но оказалось, что официальная палочка Альбуса была при нём, спрятанная в рукаве. Правда, осмотр показал, что из неё не колдовали, но специалисты сошлись во мнении, что Дамблдор сумел каким-то образом заблокировать запись выпущенных заклинаний. Ведь купол, которым Дамблдор огородил поле битвы с Поттером, был наколдован именно палочкой, а не специальным артефактом, это смогли точно определить.
Наверное, если бы целью следствия было детально восстановить ход событий, нашлись бы свидетели, видевшие в руках Дамблдора в начале поединка другую палочку, но на самом деле это никого не волновало. Министерство и Аврорат в частности снова оказались в эпицентре скандала из-за того, что очередной этап Турнира был полон опасностей. Единственным, что занимало официальных лиц, было как переложить вину с себя на кого-нибудь другого, а вовсе не выяснение правды.
У Гарри всё же хватило ума не сообщать о палочке Дамблдора властям. Первой его мыслью было сломать палочку Альбуса о колено и выкинуть обломки в Чёрное озеро, потому что он не хотел иметь ничего общего ни с ненавистным директором, ни с его наследием. От необдуманных действий его удержала мысль, что неожиданное появление палочки может иметь какой-то скрытый смысл.
Гарри честно попытался разобраться сам, но ничего не понял. Он хотел выяснить, почему эта палочка не оказалась у него сразу после смерти Альбуса. Если ему было суждено получить её по праву победителя, было бы логично, чтобы это произошло ещё на берегу озера, сразу после сражения. Но что делать с палочкой, он не знал и посоветовался с Гермионой. Она внимательно выслушала своего парня и очень неоригинально сказала, что ей нужно в библиотеку. Школьная её не устроила, девушка сказала, что ей нужно на Гриммо. Драко тогда ничем не мог помочь, так как был в больнице. В ожидании выписки хозяина Блэк-хауса Поттер спрятал палочку в Слизерин-холле, где она находилась вплоть до нынешнего момента, потому что теперь эту палочку он не отдал бы никому ни при каких обстоятельствах.
Когда Драко смог дать Гермионе доступ к семейной библиотеке, она после тщательных поисков нашла там упоминание о палочке, раньше принадлежавшей Дамблдору. Бузинная палочка — именно она попала Гарри в руки — оказалась одним из Даров смерти. По легенде, тот, кто соберёт все три Дара смерти, станет её Повелителем. Но Гермиона не была бы собой, если бы ограничилась только детскими сказками. Найдя подтверждение существования Бузинной палочки в других источниках, она срочно созвала совет, на котором поделилась с Гарри и Драко своими выводами. Ей первой пришла в голову мысль, что в дополнение к мантии-невидимке Поттеров и Бузинной палочке, Гарри для полного комплекта не хватает только Воскрешающего камня.
Поттер, конечно, был удивлён, но сначала не придал палочке большого значения, несмотря на её громкое прошлое. Но Драко, который уже привык к тому, что в его распоряжении оказывались самые выдающиеся и могущественные артефакты, убедил друга, что нужно постараться найти камень, чтобы Поттер смог стать полноценным Повелителем смерти. Тем более для этого не придётся проводить долгие поиски, ведь Воскрешающий камень был в кольце, упомянутом Беллой.
Пожирательница прямо сказала об этом при личной встрече, радуясь тому, что её господин вернулся и, собрав вместе бесценные предметы, снова вернёт себе могущество. Оставалось только разыскать кольцо в Литтл-Хэнглтоне, а потом без вреда для легендарного артефакта удалить опасную начинку. Люциус, который и так занимался крестражами, мог помочь с поисками, а Северус — с очищением камня.
Оба друга понимали: это только кажется, что со смертью Дамблдора у них не осталось врагов. Им нужно быть во всеоружии, чтобы защищать себя, свои семьи и свой род. Пример Драко показал, что нельзя разбрасываться семейными реликвиями, которые помогут если не им, то потомкам, на это намекал Эквилибриум.
Поттер согласился без колебаний. Теперь он считал, что с Бузинной палочкой получилось удачно. Если бы она попала к Гарри сразу после победы над директором, он мог её выкинуть или даже передать аврорам, а теперь он всё обдумал, успокоился и понял настоящую ценность доставшегося ему предмета. Конечно, было сложно даже предположить, что на самом деле может Повелитель смерти, ведь в реальности ещё не было волшебника, который бы им стал, и этот факт был бы подтверждён документальным свидетельством. Когда Гермиона исследовала этот вопрос, она понятия не имела о том, что Воскрешающий камень может быть найден очень скоро. Гарри и Драко пока не собирались полностью посвящать её во все свои дела, поэтому её интерес лежал больше в теоретической области.
