Совещание, очередное за сегодня, закончилось. Как Драко и опасался, Огден зачитал постановление, в котором подсудимого под охраной должны были отправить в Мунго, а следующее заседание назначить, когда будет получено разрешение колдомедиков на участие в нём их пациента. Услышав объявление, многие разразились негодующими выкриками, кто-то разочаровано застонал, но были и те, кто требовал оставить старого и больного волшебника в покое. Нельзя ухудшать его здоровье ненужными судебными процессами, которые инсценируют злопыхатели такого заслуженного члена общества, как Альбус Дамблдор.
— Нет, ты послушай, Драко! — заволновался Поттер. — Как замышлять над нами расправу, так он молодой и сильный, а как получить по заслугам, так не троньте его! Верно ты сказал, сейчас он отправится в Мунго, а потом оттуда вообще куда-нибудь затеряется. Чинуши потом будут только хлопать глазами.
Но, к удивлению присутствующих, сам Дамблдор оказался против отправки в больницу. Он тихим голосом попросил о продолжении процесса и пожелал, чтобы ему дали слово, поскольку ему нужно было заявить о чём-то очень важном. Суд, видимо, приняв во внимание состояние подсудимого, решил пойти ему навстречу. Чтобы всем было слышно тихую речь, адвокат наколдовал Сонорус, и Альбус заговорил:
— Я не знаю, как Гарри Поттеру удалось обмануть невыразимцев, не иначе, Драко Малфой опять помог ему. Этот юноша, сын презренного Люциуса, горазд на всяческие уловки. Вы по-прежнему не видите того, что знаю я. И пусть Отдел тайн не подтвердил моё обвинение, я докажу, что прав. Я желаю поклясться своей магией в том, что говорю правду!
В руке у Альбуса оказалось волшебная палочка, которую подал ему адвокат, — они, видимо, успели об этом договориться. Не дожидаясь разрешения суда, вернее, подозревая, что ему откажут, Дамблдор быстро произнёс, с трудом справляясь с одышкой:
— Я, Альбус Дамблдор, клянусь своей магией, что говорю правду. Гарри Джеймс Поттер — крестраж тёмного волшебника Волдеморта! Люмос! Нокс!
Палочка в руке у Альбуса засветилась и погасла. Обессилевший старик выронил её, и она покатилась по полу. Фелпс поспешил поднять её. Присутствующие опять заволновались: до этого Дамблдор всячески избегал подобных клятв и не обращался к магии, даже если на этом настаивали представители обвинения и его отказ можно было истолковать не в его пользу. Такая клятва и горячее, искреннее стремление донести правду до народа напомнили волшебникам в зале, что именно таким был Альбус Дамблдор, которого они уважали, за которым шли и который, не щадя своего здоровья и даже жизни, борется за то, во что верит.
Поттер и до этого сохранял спокойствие с величайшим трудом. Сейчас, увидев, куда клонит Светлейший, он в несколько скачков оказался перед креслом подсудимого.
— Дамблдор! — вне себя выкрикнул Гарри. — С чего ты, старый урод, решил, что я крестраж? Тебе же сказали умные парни из Отдела тайн, что это не так, так почему ты опять твердишь эту чушь? Почему ты не даешь никому спокойно жить? — Гарри на мгновенье остановился, чтобы перевести дух, и продолжал, уже обращаясь к судьям: — Не слушайте его, у него давно уже с головой плохо!
Драко почувствовал, что аргументы Поттера иссякли и его надо выручать. Он поднялся и заговорил, стараясь спокойным тоном сгладить негативное впечатление от несдержанности Гарри.
— Общеизвестно, что если волшебник клянется магией в том, в чём искренне уверен, магии он не лишается, — сказал он, делая себе зарубку на память, чтобы поговорить с Поттером. На следующем заседании лорд Слизерин должен вести себя подобающе и не поддаваться на провокации. Сейчас уже не было сомнения, что процесс затянется, и наверняка Дамблдор не раз будет пытаться вывести из себя своего бывшего героя.
— Это верно, магия не делит высказываемую информацию на правдивую или ложную, она лишь таким образом подтверждает, что волшебник говорит правду, или то, что считает правдой, — подтвердила Боунс.
Всё шло к тому, что Альбус Дамблдор проведёт свои последние дни не в Азкабане, а в Мунго. Оставалось чуть-чуть — признать в судебном порядке, что Альбус бредит наяву.
— Я не заблуждаюсь, — упрямился Дамблдор. — Гарри, ты — крестраж! Мальчик мой, я понимаю, как тебе больно это слышать, но прими это и смирись. У тебя под шрамом находится то, от чего наша страна может оказаться в величайшей опасности. — И, обращаясь к суду, Альбус возвысил голос: — Мальчик должен умереть!
Поттер, ругаясь вполголоса, провёл рукой по лицу. Драко знал, что тот делает: так Гарри накладывал и убирал маскирующие чары. Будучи очень сильным волшебником, он легко творил бытовые чары без палочки, если ему приходилось многократно их повторять.
— Вы где-нибудь видите шрам? — с нажимом спросил Поттер, оглядывая присутствующих.
Тиберий быстро вышел из-за кафедры и, на ходу доставая палочку, наложил на Гарри одно за другим несколько заклинаний.
— Действительно, это был гламур, шрама нет, — подтвердил он.
Огден вернулся на своё место и провозгласил:
— Для протокола: достоверно установлено, что Гарри Джеймс Поттер, лорд Слизерин, не является чьим-либо крестражем. — И добавил потеплевшим голосом: — И мы все этому очень рады.
Раздался стон — Дамблдор схватился за голову.
— Не может быть, — просипел он. Альбус начал раскачиваться, повторяя: — Не может быть, не может быть…
Пока он это делал, слово взял адвокат. Фелпс указал суду на то, что Альбус Дамблдор, обвиняя Гарри Поттера и Драко Малфоя, искренне заблуждался, и поэтому заслуживает снисхождения.
— Что вы понимаете под снисхождением? — спросил прокурор Хьюз. Он внезапно активизировался.
— Предлагаю… — адвокат взглянул на Дамблдора, который по-прежнему находился в прострации. — От лица своего клиента прошу прекратить судебный процесс за отсутствием состава преступления, — бойко отбарабанил Фелпс.
Огден скривился, как будто у него болели зубы, а Амелия истерически расхохоталась.
— Об этом не может быть и речи, — отрезал прокурор. — В ходе процесса всплыли новые факты, и это не простые нарушения, а преступления, которые нужно дополнительно расследовать. Эпизодов слишком много, чтобы торопиться с вынесением приговора. Начиная от обвинения в том, что Альбус Дамблдор косвенно побуждал сотрудников Министерства к растратам, кончая новыми фактами о его участии в катастрофе на Турнире Трех Волшебников. Максимум, на что вы можете рассчитывать — Альбус Дамблдор будет дожидаться следующего заседания не в Азкабане, а в Мунго.
— Мой клиент уже высказал свое нежелание отправляться в больницу, — отказался адвокат.
Амелия саркастически поинтересовалась:
— И куда же он желает отправиться, если ни Азкабан, ни Мунго ему не подходят?
— Домой, — простительно проговорил Альбус, поднимая голову, и всем стало видно выражение его лица — трогательное смирение. Сейчас он выглядел просто как больной старик. — Пожалуйста!
— Давит на жалость! — взволнованно сказал Драко, сжимая кулаки.
Поттер, который уже вернулся на своё место, молча кивнул — он всё ещё не успокоился и тяжело дышал.
Тиберий посмотрел на Амелию и отвернулся. Ни первый, ни вторая не спешили высказываться. Драко не понимал причину этого молчания до той поры, пока не посмотрел на зал, полный волшебников. Для Драко сейчас присутствующие разделились на две категории: судьи, принимающие решение в деле Дамблдора, и зрители. Последние ни на что особо не влияли, разве что служили индикатором происходящего, и по ним было легко отследить, как воспримут то или иное событие другие волшебники, не попавшие сегодня в зал суда. Репортёры, которые с некоторой натяжкой могли относиться к зрителям, были, безусловно, важны, так как формировали общественное мнение, но прямо сейчас они не принимали участия в судьбе подсудимого.
А вот то, как реагировали члены Визенгамота на Альбуса, усиленно давившего на жалость, было очень важно. Сейчас многие судьи сопереживали старику, которого многие из них знали и уважали с детства. Все забыли о том, по какому поводу Дамблдор оказался на скамье подсудимых, они не могли допустить, чтобы со старым и больным волшебником обошлись так скверно. Дамблдор впервые выступал в качестве обвиняемого, и волшебники откровенно не знали, как по отношению к нему себя вести. Кто-то из них вообще считал, что судить великого волшебника — само по себе преступление.
