Наконец, Альбус принял зелье, и весь зал задержал дыхание, ожидая, когда подсудимому начнут наконец задавать вопросы: всем хотелось узнать тайны Великого Светлого. Мадам Боунс, проигнорировав попытку прокурора Хьюза спуститься к подсудимому, сама решила провести допрос. По всей видимости, она была не слишком высокого мнения о коллеге, который своей нерешительностью уже успел заслужить её неодобрение, так как рисковал сорвать процесс.

Секретарь суда Юджин Честертон, получив от Амелии приказ, достал свиток пергамента из опечатанного ящика и подал его начальнице Отдела магического правопорядка. В отличие от колдомедика, он сделал это бестрепетной рукой, ничем не выдавая своего волнения, если он вообще его испытывал. На этого парня можно было положиться, и не было сомнения в том, что он выполнит всё в лучшем виде и подмену никто не заметит.

Едва увидев, кто будет вести допрос подсудимого под веритасерумом, Драко понял, что они просчитались. В их прогнозах это должен был делать Честертон. Секретарь зачитывал вопросы, когда судили Августу Лонгботтом и Чарли Уизли. Для многих судебных процессов это было нормой, но только не для столь резонансного. Если бы Драко дал себе труд вспомнить процесс пожирателей, на котором он присутствовал, то он бы так не ошибся — тогда вопросы подсудимым под сывороткой правды задавала именно Боунс.

Амелия уже взяла из рук Честертона пергамент — теперь было поздно что-то менять. К облегчению Малфоя и его соратников, она не проверяла список — секретарь заслуживал её доверия, так что это было лишнее. Мадам Боунс явно заботило совершенно иное — подсудимый никак не поддавался воздействию зелья. Впрочем, она особенно не встревожилась, просто ожидала, когда сыворотка подействует, досадуя, что старик старается сопротивляться воздействию препарата.

Наконец организм Дамблдора начал реагировать на выпитое зелье, но не так, как все ожидали. Альбус начал ощущать беспокойство, его лицо покраснело и он даже ослабил воротник, чтобы легче было дышать.

Глядя на всё это, Бриггс решил, что Дамблдор так реагирует на подмененную сыворотку правды и что ему от неё плохо. Будучи именно тем, то напоил подсудимого сомнительным зельем, колдомедик не мог думать ни о чём, кроме наказания, которое его ждёт. Бриггс всё больше терял лицо. Он потел, задыхался, в общем, выглядел так, как будто это ему нужно было оказывать медицинскую помощь.

Совершенно не беспокоясь о том, что ему нельзя привлекать внимание, целитель начал бочком продвигаться к выходу и уже преодолел довольно большое расстояние, но тут его остановил один из дежурных авроров — на случай, если подсудимому понадобится врачебная помощь. Как раз для таких инцидентов колдомедики дежурили в зале суда, и покидать его было непредусмотрительно. Конечно, страж порядка не мог знать, что волшебник в лимонной мантии нечист на руку и его совесть, или, скорее, чувство самосохранения, подталкивает его к побегу. К счастью, Бриггсу хватило ума вернуться на своё место неподалёку от подсудимого.

Драко испугался, что трусливый колдомедик только сделал вид, что подменил пробирку, а на самом деле так и не отважился на это и решил сбежать. Иначе почему Дамблдор до сих пор не выглядел так, как другие волшебники, принявшие веритасерум? Старый колдун, вместо того чтобы стать отстранённым, наоборот, сейчас выглядел взволнованным.

Мадам Боунс тоже, видимо, подумала об этом. Она отыскала взглядом колдомедика, намереваясь приказать ему проверить состояние подсудимого, но передумала — вид целителя был ничем не лучше. Глава Отдела магического правопорядка посчитала нужным обойтись без услуг врачевателя, который вот-вот хлопнется в обморок.

Возможно, Дамблдор, как величайший маг современности, после неоднократного приёма сыворотки правды стал к ней менее восприимчив, да ещё, кажется, приобрёл аллергию на какой-то из её компонентов. Тогда нужно просто подождать, а может, начинать допрос уже сейчас, если подсудимый так и не продемонстрирует признаки, что сыворотка подействовала. Непривычный вид и поведение после её приёма не обязательно говорят о том, что веритасерум не действует и подсудимый не будет говорить правду.

— Назовите ваше имя, — задала Амелия контрольный вопрос. Он покажет, подействовала ли сыворотка.

— Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, — ровным голосом ответил подсудимый.

Амелия ощутимо расслабилась. Она задала ещё несколько вопросов из списка — о местожительстве, роде занятий, семейном положении, ответы на которые удовлетворили главу Отдела магического правопорядка. Затем Боунс перешла к основным вопросам.

— Подсудимый, знали ли вы о том, что Тот-Кого-Нельзя-Называть, иначе Волдеморт, возродится или может возродиться после своего исчезновения в 1981 году?

— Да, — ровно ответил Альбус.

Мадам Боунс кивнула сама себе — она пришла к выводу, что веритасеум всё-таки действует.

— Подсудимый, назовите причину, по которой вы скрыли информацию о крестражах.

— Я радел о всеобщем благе, вот причина, которую я не устану повторять.

Боунс нахмурилась — реакция Дамблдора на веритасерум явно была нестандартной. Несмотря на приём сыворотки правды, он, похоже, не утратил своей обычной словоохотливости. Ей не показалось, что подсудимый симулирует; в противном случае мудрый Альбус, чтобы избежать подозрений, наверняка говорил бы монотонно и без эмоций, как это обычно происходило после приёма зелья.

— Подсудимый, назовите настоящую причину, по которой вы скрыли информацию, интересующую суд, — зачитала Боунс уточняющий вопрос, и ответ Дамбдора показал, что уточнение оказалось кстати и теперь он не мог утаить правду.

— Я хотел контролировать политическую обстановку в стране.

— Для чего?

— Волшебники вообще и волшебники Британии — сущие дети, они нуждаются в пригляде, поскольку не имеют своего мнения и не знают, как для них лучше. Им нужно подсказывать, как поступать, и им нужна твёрдая рука, — доверительно поведал Альбус.

В зале раздались возмущённые возгласы волшебников, а ведьмы потрясённо ахали — никто не ожидал, что Дамблдор не считает их дееспособными. Оскорбительное мнение, высказанное под воздействием сыворотки правды, было ничем не лучше признания в каком-нибудь ужасном злодеянии.

Поттер с Малфоем довольно переглянулись — Дамблор сам настраивает всех против себя.

— Что это он говорит? — недоумённо вопрошала своих соседей почтенная дама в судейской мантии, кажется, по фамилии Фоули — то ли жена, то ли сестра бывшего министра. — Он не мог иметь это в виду, ведь правда? Альбус всегда видел в людях лучшее!

Юлиус Пайк разразился тирадой, за которую, в виду отсутствия в ней цензурных слов, его пригрозили немедленно вывести, а лорд Вирпул поощрительно выкрикнул:

— Давай, Альби, жги! Чем старше волшебник, тем ближе маразм!

Учитывая, что никто не знал, сколько лет самому Вирпулу, — молодым его никто не помнил, — это высказывание очень походило на правду.

Присутствующие заулыбались, а кое-где послышались смешки. Драко уже точно знал, что лорд Вирпул, как и Гризельда, очень непрост, и никогда не говорит ничего просто так. Наверное, старейшина будет предлагать упрятать Дамблдора в психушку, а не отправлять в Азкабан, когда дело дойдёт до обсуждения приговора. Сам Драко не считал это хорошей идеей. Кроме морального неудовлетворения от такого мягкого решения он предвидел сложности совсем другого плана: из Мунго легче сбежать. Голосовать он за такое предложение не будет.

Огден призвал присутствующих к тишине, и Амелия продолжила допрос. Она задала следующий вопрос:

— Подсудимый, делились ли вы с кем-либо своими знаниями о крестражах?

Альбус ответил не прямо, а зашёл издалека. Казалось, что он не принял никакой сыворотки, а вещал, как обычно. «Всё-таки он пытается сопротивляться воздействию зелья», — подумалось Драко. Оставалось лишь предположить, что сыворотка Снейпа влияла только на правдивость показаний, не меняя личностных качеств. Если это так, Альбус, даже давая правдивые ответы, сведёт всех с ума своим морализаторством.