Фея отпустила руку и прыгнула в проход. Сэмюэль захромал следом.

Старуха с порога позвала Амелию на «уплату долга», парень остался наедине с Гисли.

Продавщица раскачивалась на стуле и смотрела на одну из картин. Парень проследовал за ее взглядом.

Набережная. Изображение размывалось мутными кляксами. Темно-синие собирались в реку, серые в ограду, каштановые в скамейки. Большой черный столб вдалеке походил на Часовую башню.

Он откашлялся и повернулся на девушку. Попытка не пытка.

— Я... Эм, хочу отплатить тебе чем-то, — осторожно начал Сэмюэль.

Гисли приподняла бровь и перевела на него тяжелый взгляд.

Продавщица долго молчала. Парень поежился от неловкости, открыл рот, чтобы сгладить колючую тишину и...

— Отплатить? — недоверчиво спросила она.

— Да! — энергично кивнул Сэмюэль. — Я мало что могу предложить. Но если хочешь, чтобы тебя выслушали, я... сделаю это.

— Нет, спасибо, — раздраженно отмахнулась Гисли. — А, знаешь, у меня есть одна просьба. Когда ты закончишь возиться с феей, уезжай из столицы. Сядь на поезд и езжай далеко-далеко.

— Так и сделаю, — ответил он.

В голове зудело желание дать обещание. Парень сдержался. Нельзя разбрасываться необдуманными обещаниями. Сэмюэль натерпелся бед из-за Амелии и не желал повторять подобное впредь.

▪ ▪ ▪

Наступил день побега. Фрея покинула дом, Гисли заступила за стойку. Сэмюэль положил мешок с деньгами в карман, снял обувь и покорно сел на кровать. В груди стучало сердце, отмеряло время до побега вместо часов.

Ожидание утомляло. В прошлые дни обед сменял утро по ощущениям за жалкие минуты.

За дверью послышались шаги. Амелия спрыгнула со стола, забралась на кровать и пролезла под плащ.

Гисли оставила еду перед дверью и два раза постучала. Знак. Пора бежать.

Парень встал с постели, прильнул к двери и прислушался.

Топот угас на первом этаже. Продавщица вернулась за стойку. Его ход.

Он отворил дверь и переступил поднос, прокрался к лестнице, оперся на перила всем весом, на цыпочках спустился на первый этаж.

Старые половицы приглушенно кричали на каждом шаге. Оповещали двух хозяек. Бесполезно. Младшая приняла сторону Сэмюэля, старшая отвлеклась на важную встречу. Парню непривычно везло.

В мыслях злые языки предвосхищали провал, ужасную ошибку. Сейчас-сейчас случиться что-то чудовищное. Фрея неожиданно вернется и застанет его. Гисли предаст и убьет. Возможности множились. Буйное воображение намалевало сотни, тысячи картин грядущего провала.

От лицезрения каждой сердце набирало обороты, дыхание учащалось. Мышцы задрожали от судорог. Секундой позже важный орган загорится и взорвется.

Чем ближе парень подходил к двери в антикварную лавку, тем сильнее накручивал себя. Сейчас-сейчас. Вот-вот что-то случится. Всегда случалось.

Мир услышал его немые просьбы.

Сэмюэль стоял посреди гостинной. Дверь резко распахнулась, ударилась о стенку и отскочила. В дом вбежала Гисли. Их взгляды пересеклись.

— Ложись! Сейчас же!

Она споткнулась и упала на пол. Стену за спиной продавщицы снес мощный взрыв.

Утро Фреи Зиловой начиналось с маленькой лжи:

«Сегодня отдых от всех дел».

Она мысленно повторяла эти слова каждое утро в течение десятков лет. Окружающие всегда ставили палки в колеса. Потомственный синдесиолог разгребала уйму дел, и все повторялось вновь и вновь. Тяжелый день, скучный вечер и обманчиво освежающее утро.

Этот день не был исключением. После ванны Фрея достала из кармана серебряные часы и подошла к ближайшей стопке бумаг с чернильницей.

Письменные принадлежности лежали повсюду на первом этаже. На кухне, в гостиной, в спальне и туалете. Все комнаты в доме провоняли затхлым запахом старой бумаги и чернил. Ароматом чужих тайн.

Круглая крышка отворилась, явила пронзительному взгляду белый циферблат.

«Шесть часов, пять минут», — кивнула самой себе Фрея.

Бледный костлявый палец сместился на небольшой черный бугорок сбоку на часах.

Поток бессвязных звуков и смазанных образов смыл мысли и чувство «собственного я». Приглушенное шуршание одежды, далекие похрапывания и шепотки.

— Увидимся завтра вечером, — прошептал грубый мужской голос.

— Буду ждать, — в полудреме промурлыкал женский.

Скрип на втором этаже вырвал разум Фреи из транса. Она отложила часы, окунула перо в чернильницу и вывела ровными черными буквами на чистом листе бумаги:

«Измена. Патрик Рогов. Завтра вечером. Узнать время и имя спутницы».

Сверху приписала инициалы мужчины, код измены и порядковый номер. На последнем Фрея задумалась. В последние годы память подводила ее. Если синдесиолог не ошибалась, это сорок пятая запись о Патрике Рогове.

Мужчина владел швейным предприятием в южном районе и имел хорошие отношения с местным дворянством. Патрика Рогова нередко приглашали на баллы и представления. Владыки получали качественные костюмы, а их дамы сердца — прекрасные платья. Хозяин предприятия же тешил высокомерие. Патрик завидовал их недостижимому положению и обманывал сам себя. В его имении дежурило до пяти служанок, и еду готовил личный повар. Благоверная изменника не вылезала из музеев и выставок. Пожилая миссис Рогова присматривалась к картинам и статуям, которые украсят их безвкусный сад и не менее безвкусный дом.

Фрея задумалась. Нет. Сорок шестая. Со спокойной душей отметила номер, отложила перо и взяла часы.

Секундная стрелка не двигалась. Внутри отсутствовала пружина, которая приводила весь механизм в движение. Эти часы служили иной цели.

Указательный и большой пальцы сжались на маленьком цилиндре и прокрутили его. Минутная стрелка задвигалась, пробежала круг и подтолкнула часовую.

Десятки числовых комбинаций, десятки людей. Она следила за ними каждый день, записывала полезные знания, составляла расписание на каждого. Кто когда просыпался, что делал в течение дня, в каких местах обычно обедал, где пропадал ночами. Они не знали ее, но она знала их. Их распорядок дня, их планы, их секреты, их потаенные желания.

Всех объединяла антикварная лавка. Все что-то покупали здесь. Старые часы, шкатулку с долгой историей, трость с чудной резьбой. Фрея соединяла себя с покупками влиятельных людей. Ничего сложного. Весь дом был продолжением ее.

Огромное владение требовало огромного запаса маны. Ни одно человеческое тело не вмещало столько. Синдесиолог нашла выход.

Под землей в холодных клетках ютились тела мелких грызунов без конечностей. Маленькие сердца давно сгнили, но внутри скрывалась жизнь. Феи. Обманутые и пойманные обитатели Закулисья служили мана-батарейками старухи.

Помимо синдесиологии Фрея разбиралась в науке о грезах. Алхимии, филакторике и в некоторых непростительных дисциплинах. Тяжелые времена требовали готовиться к худшему исходу, и она подготовилась.

Старуха черкнула по бумаге в последний раз, захлопнула крышку часов и громко затопала к выходу.

На втором этаже в кровати ворочался не лгущий мальчик. Обреченный ждал ее ухода. Наивно. Очень наивно. Она ощущала его, как назойливого таракана на голой коже. Каждое движение, каждый вздох. Временами Фрея жалела о создании владения размером с дом. В прошлом слуги Джеймса пользовались этим и скреблись в окна. Синдесиолог не осталась в стороне. Она разрывала связь фей при первом касании к жилищу.

Фрея вышла в антикварную лавку. За стойкой обыденно стояла Гисли. Внучка тащила по полу тяжелый деревянный ящик. Внутри лежала ваза — старуха хорошо помнила маркировку на крышке.

Гисли бросила беглый взгляд на Фрею и сдержанно кивнула. Молодец. В бесполезных приветствиях не было смысла. Пустой треп раздражал ее, и внучка знала об этом лучше всех.

В глазах девушки на секунду промелькнул огонек гнева. Фрея знала причину. Гисли винила ее в смерти родителей. Не удивительно. Синдесиолог сама намекнула внучке на это. Еще одна маленькая ложь.