— Добрый вечер, Сэмми, — поздоровалась пожилая дама, когда парень зашел внутрь. Миссис Нотова была низкой старушкой с завязанными в пучок седыми волосами. Насколько знал парень, ее внук работал на заводе в Сборочном цехе.

Сэмюэль ответил обыденным приветствием.

— Как обычно? — спросила она.

— Конечно, — кивнул парень и подошел к стойке.

Старушка исчезла в темном проходе. До Сэмюэля донесся скрип открывающегося деревянного ящика.

— Сорок нилов, — сказала миссис Нотова, ставя перед парнем баночку синей мази.

— Сорок? На прошлой недели же было двадцать четыре?

— Налоги, — прохрипела старушка.

— Сделаете скидку? — прикусил он губу. У парня не было таких денег. Зарплату Сэмюэль получал в конце недели, а сейчас в его кошельке лежало не больше тридцати медных нилов, отложенных на еду и мазь. — Как постоянному покупателю?

— Все графство — мои постоянные покупатели, — возразила она. — Мне жаль, Сэмми. Могу предложить другое лекарство.

Миссис Нотова дрожащими руками убрала со стойки мазь.

— Сколько?

— Всего двенадцать. Появилось совсем недавно. Погоди.

Спустя минуту старушка вернулась с баночкой зеленых таблеток. На стекле виднелась наклеенная пожелтевшая бумажка с надписью: «Камендин».

Сэмюэль вытащил из кармана свернутый льняной мешочек и высыпал двенадцать медных монет с портретом третьего императора.

— Принимать два раза в день, — произнесла миссис Нотова на прощание. — Спокойных грез, Сэмми.

▪ ▪ ▪

— Как день, Сэмми, — спросил отец, когда парень грохнулся за стол на кухне.

Дэнни сидел напротив, читал свежий номер Пейлтаунского Вестника. Местной газеты.

— Ничего нового, — отмахнулся он. — Что пишут?

— Столичные астрологи предсказали неделю ливней на Ненском высокогорье... Водоносам следует остерегать необдуманных решений и повременить с...

— Что-то еще? — устало проворчал Сэмюэль.

— Конечно, — улыбнулся Дэнни. — Смерть от тауматургии, смерть от тауматургии, старик вспомнил свою прошлую жизнь и назвал себя первым императором и... О! Смерть от тауматургии!

Парень фыркнул. В газете всегда на первые полосы выходили яркие описания смертей от «греховной» тауматургии так же, как описания казней выживших практиков. Временами они соседствовали со статьями о могуществе императора и высшего дворянства.

«Герцог Рузов связал чудовище, убившее сотни крестьян», «Император заморозил озеро, спасая жителей юга от жары»... Обычный люд погибал от тауматургии, а герцоги и император спасали жизни. Все из-за «благословения Пяти богов». Так говорил первый император, Еврентий Мудров.

— Пап, твоя мазь, — начал Сэмюэль, доставая из портфеля баночку с таблетками. — Она подорожала, поэтому я купил это.

— Сколько? — повертел в руках лекарство Дэнни и поставил на стол.

— ... Двенадцать. Это...

— Это отлично! — неожиданно воскликнул отец. — Теперь ты сможешь откладывать гораздо больше!

Сэмюэль натянуто улыбнулся.

— Уже есть идеи, куда потратить лишние деньги?

— Я об этом даже не думал, — честно ответил парень и отвел взгляд в сторону.

— Помнишь, что я всегда говорил?

— Всегда ищи хорошее, — повторил он фразу, которой отец прожужжал все уши.

— Именно! — ухмыльнулся Дэнни.

За ужином они обсуждали новую повесть Дэниэля. А, когда закончили, Сэмюэль затопал в комнату и упал на кровать. Накатывающиеся волны усталости захватили разум парня, и он заснул.

Утром следующего дня Дэниэл Берислави умер.

Нина Сильвова была одна. Совершенно одна в маленькой комнатке без окон.

Она сидела за квадратным столом и терла виски, прогоняя звенящую в ушах боль. Белый свет, белые стены, белые стулья, белое все. Это место давило. Раскачивало неустойчивый рассудок Нины.

Она проигрывала в голове минувшие будни, как музыкальная шкатулка — мелодию. Проблемы на работе мужа, грязные слухи о болезни.

Нина работала уборщицей на заводе и каждый день слышала, как трудно приходилось Рентину. Давние друзья смотрели на мужа с подозрением и явным отвращением. Словно он был разносчиком новой чумы.

«Проклятая книга! — мысленно воскликнула она. — Мерзость! Козука!»

Мысли щелкали между двух причин смерти Рентина. Первой была книга. Запретные знания искусили мужа и направили по кривой дорожке. А второй выступала новая знакомая, которую он встретил в грезах.

«Кажется, он назвал ее феей».

Нина тяжело вздохнула и перевела взгляд на блестящую в ярком свете дверь. Женщину привели сюда через нее и приказали ждать. Она не знала, сколько прошло. Может, десять минут, а может, несколько часов. Чувство времени здесь сходило с ума.

Нина развернулась на стуле. Взгляд уперся в серую прямоугольную коробку в углу.

Поверхность усеивали маленькие отверстия. Из верхней грани по стене ползли две разноцветные трубы. Одна красная, вторая желтая. Охладитель был единственным предметом, что не отражал белизну. Он раздражал Нину иначе. Вместе с бодрящей прохладой артефакт наполнял комнатку гулом, постепенно подталкивающим женщину к краю.

— О боги, Рентин... во что же ты влез? — прошептала она в пустоту.

Щелчок дверной ручки заставил Нину резко обернуться.

В проходе стоял мужчина в сером кителе. Подмышкой он держал черный плащ, а в левой руке — темно-коричневый чемодан.

— Освежает, — радостно протянул офицер, когда ступил внутрь. На груди блеснула белым металлическая медаль в форме глаза. Символ охотника за мистикой.

Мужчина уверенно зашагал к столу, осторожно опустил чемодан и повесил плащ на стул.

— Добрый день, миссис Сильвова. Я — детектив, Герман Вилбов.

— ... Очень приятно, — кивнула Нина.

Герман щелкнул замок и открыл чемодан.

— Соболезную вашей утрате, — вытащил папку бумаг офицер. — Я знаю каково это — потерять любимого человека, поэтому примите мои искренние соболезнования.

— Я... Простите, просто... Я до сих пор не уверена, что случилось. Будто сплю и вижу кошмар.

— Вы знаете, чем он занимался? — выставил сбоку от себя флакон с чернилами и ручку.

— Мне сказали, что Рентин сделал что-то плохое.

Детектив открыл папку и бережно макнул ручку в чернильницу. Каждое движение сквозило театральностью. Он нежно держал ручку, как хрупкую спичку, готовую сломаться от любого прикосновения. Острый кончик Герман погружал в чернила наигранно медленно, будто давал Нине насладится зрелищем.

— Поистине, — провел он свободной рукой по коротким седым волосам. — Тот взрыв был... чудовищным. Повезло еще, что вы чудом уцелели.

Нина молчала, как преступник, ожидающий вынесения приговора.

Герман посмотрел женщине прямо в глаза. Он ухмыльнулся. Затем небрежно черкнул что-то на бумаге и отложил ручку на горлышко чернильницы.

— Вы увлекаетесь астрологией? — неожиданно спросил детектив, откинувшись на спинку стула.

— ... Простите, я не поняла вас, — нахмурилась Нина. Она нервно затеребила подол платья под столом. — Астрологией?

— Ну, знаете, может, лавку миссис Краговой на улице Тирова или читаете гороскопы в газете?

— Да... Я просто... не поняла к чему вы это. Астрология тоже запрещена? — спросила она.

— О боги! Нет, конечно же, нет! Не волнуйтесь вы так, — рассмеялся Герман. — Мне стало любопытно, вот и решил спросить. Скажу по секрету, моя благоверная тоже теряла голову от чтения судьбы по звезда и движению планет.

— Разрешите личный вопрос?

— Да будет вам! Считайте это обычной беседой. Спрашивайте не стесняйтесь!

— ... Вы сказали, что понимаете меня. Что тоже кого-то... потеряли.

Вдруг улыбка спала с лица охотника за мистикой, а в глазах моргнула глубокая печаль. На секунду. Всего на одну секунду он, будто, стал другим человеком. Но в следующий миг натянул прежнюю ухмылку.

— Да, — сквозь зубы процедил он. — Она ушла.