Костлявые пальцы впились в нее. Она текла сквозь, пыталась убежать. Удар лишил ее сил.

Холодный металл коснулся комка слизи. Ножницы. Огромные ножницы нависали над ней. Пара бледных рук держали ушки.

Щелчок. Вестник отсек половину резерва маны. Щелчок. Из души вырвали механизм для преобразования повествования в заклинания. Щелчок. От нее расходятся волны изменений. Остальные кричат. Щелчок. Извиваются на земле. Щелчок. Молят убить себя, пока эта тварь не отрезала что-то еще. Пока оно не изменило их через нее.

Она пытается. Щелчок. Тянется к душе, вестник мешает. Сбивает ее снова и снова. Щелчок. Снова. Щелчок. И снова.

Театрал наблюдает, как преображаются другие. Щелчок. На их душах выступают новые швы. Щелчок. Они теряют себя. Щелчок. Их крики прерываются бесстрастным щелканьем ножниц.

В Закулисье возвращается мертвая тишина. Театралы больше не кричат. Посреди пустого мира беззвучно постанывают и плачут феи.

☽☽☽

— Феи... могут создавать... коконы? — выдавил из себя Сэмюэль.

Амелия оборачивала вокруг запястья пуповину, настраивала формулу под себя. Дело требовало осторожности и внимательности. Она повредила хрупкий механизм, вырвав его из души. Любое грубое движение, и формула распадется окончательно.

Почтенная потратила столетия. Долгие века создавала удобные условия и пару раз близко подходила к достижению цели. Искала дураков. Предлагала знания в обмен на призыв.

Никто не соглашался. Фея пробовала разные подходы. Цена за знания быстро упала до услуг. Вычистить библиотеки от бестиариев и книг о проскисиологии. Убить подозрительного владыку или купца. Каждое действие приближало к заветной цели. Увеличивало шанс на появление дурака.

Несколько раз ее замысел раскрывали. Практики обрывали с ней все связи, проскисиологи объявляли охоту.

Она скрывалась. Выжидала столетие и начинала сначала. Главное оружие бессмертного существа — время. Если государство распадалось, прекрасно. Счетчик сбрасывался раньше срока.

— Феи? Нет, — без чувств произнесла Амелия. Она не отрывала взгляда от запястья. Правая рука не останавливалась ни на секунду. — Почтенные? Да. Ведь мы и создали этот механизм. Мой...

Ликующий вой не дал закончить. Вестник стремительно приближался.

Она цокнула. Готово. Осталось потянуть, и канат вырвет ее из Закулисья.

Фея посмотрела на Сэмюэля. На лице парня отпечатался ужас. Тело дрожало от перенесенной боли. Амелия не успеет развеять его душу. Дите пострадает от вестников перед смертью.

— Считай это благодарностью. Твой рассудок сломается быстрее души, — опустилась она на колени и схватила Сэмюэля за лицо. Повернула к себе. — Ты считаешь себя «Сэмюэлем Берислави»? Это ложь. «Ты» не он. Сэмюэль сейчас лежит без сознания в номере гостиницы. Его личность и воспоминания находятся в голове. В мозгу. У «тебя» же нет этого органа. Никогда не задумывался, почему «ты» помнишь, кто ты?

— Я...

Вой оглушил его. Амелия закричала:

— «Ты» не настоящий «Сэмюэль Берислави»! Лишь копия! Каждый раз душа создает владение в форме тела и наполняет его разумом. После пробуждения «ты» умираешь. Каждый раз. Рождаешься и умираешь. Это и есть та истина, которой грезящие искажали мировоззрение! «Твое» тело здесь не настоящее! Кости, мышцы, кровь! Это все обман!

Неподалеку взорвался облачный холм. Амелия отпрыгнула в сторону. Натянула канат.

Огромная черная туша сбила Сэмюэля. Он взмыл, словно снаряд катапульты.

Фея моргнула и очнулась в номере гостиницы.

Долгие скитания завершились. После изгнания со Сцены она вернулась.

Все знакомые мертвы. Ради чего она стремилась сюда? Ради чего строила хитроумные планы? Ради чего погубила тысячи жизней?

Ради того, чтобы вернуться. Вернуться в место, где ее больше не ждал никто.

Амелия очнулась в номере гостиницы. Тело ломило от боли и усталости. Правая рука пульсировала.

Фея взвыла.

Агония. Она давно не испытывала агонии. Давно не погибала от ран.

У нее были считаные секунды.

Амелия резко схватила сломанную руку. Выправила. Кости внутри захрустели, на бинтах выступили алые пятна. Несколько осколков прорезало кожу изнутри.

Она коснулась перелома владением. Срастила кости, восстановила сосуды.

С рукой закончила. Дальше спина. Плоть под бинтами захрустела, словно тонкий лед. Амелия ощутила, как кожа натягивается, ползет с поясницы на плечи. Готово.

Фея перешла к внутренним травмам и остановилась. Мана не подчинилась воле. Время свободы закончилось.

После призыва сущности из Закулисья могли творить сотни чудес одной мыслью в течение нескольких секунд. В прошлый раз она потратила это время на создание якорей и связей в теле рогокошки. В этот все обошлось исцелением. Сэмюэль был жив, поэтому все связи сохранились. Она перехватила управление.

Амелия вытянула перед собой правую руку. Конечность болела от ушибов, но работала исправно. Отлично.

Фея поднялась с кровати. Медленно зашагала к зеркалу. Сначала левой, правой, левой, правой.

Она споткнулась о край ковра и рухнула. От колен прокатилась волна боли. Раны дали о себе знать. На заводе Сэмюэль стер кожу о каменные осколки. Наверняка занес новую болезнь.

Оттолкнулась от пола и рывком встала на ноги. Тело пошатывалось, как высокая башня. В глазах плыл мир, уши подрагивали от протяжного звона, в носу скопилась слизь за ночь. Она шмыгала.

Ноги подкосились, и фея упала.

Голова кружилась от ощущений. Впервые с катастрофы Забвения Амелия в полной мере была здесь.

В мертвом теле рогокошки фея не чувствовала запахов. Осязание работало неисправно. Полноценными были только зрение и слух.

— Я здесь, — неловко прошептала она голосом Сэмюэля. Мужской голос ощущался чуждым. До этого фея играла женские роли. Изредка ей доставались животные-слуги. — Я здесь. Я вернулась.

Амелия подняла голову к зеркалу. Оно стояло рядом с окном. До заветной цели оставалось три шага.

Фея поползла на четвереньках. Привычным образом. На освоение тела рогокошки ушли дни. Она провела в нем жалкие крохи времени, но успела привыкнуть. Будет тяжело переучиться. Вспомнить былое.

Уперлась правым плечом в стену. Камень обжег плоть.

Амелия зашипела.

Рана от отдачи. Совсем забыла.

Ладонью сдавила подоконник. Фея оперлась второй рукой и поднялась на ноги. Коленки тряслись. Амелия напрягала и расслабляла одну мышцу за другой, проверяла, к чему это приведет.

Тело чувствовало тяжелым и неповоротливым. Суставы сгибались с трудом. От движения ладони почему-то сгибались пальцы. При раскрытии пятерни сухожилие в ладони сокращалось. То же самое с ногами и туловищем. Поворот вправо наклонял ее вперед, влево — запрокидывал голову.

Она просчиталась. Понадеялась на старые рефлексы.

Амелия осторожно подошла к зеркалу в человеческий рост. Каждое движение выглядело неловким, словно неумелый кукловод впервые тянул за струны куклы.

Так не пойдет. На улице люди будут обходить ее стороной. Фея привлечет слишком много внимания. Положение усугублял побитый вид. Сэмюэль выглядел ужасно. Лицо опухло от побоев, спина и правая рука в кровавых бинтах, на теле десятки синяков, колени стерты до красноты.

Одежда скроет большую часть. Лицо можно будет объяснить «недавней дракой в таверне».

— О Идеи, слава моей лени, — проговорила она. — Додумалась сделать всем примерно одинаковые голосовые связки.

Амелия говорила четко. Давным-давно фея махнула рукой на продумывание голосовых связок для каждого вида. Она взяла готовое решение и немного изменила. Любое животное с душой в теории могло говорить.

Фея двинулась в противоположный угол комнаты. Дохромала и оперлась на стену. Перевела дыхание. Развернулась. Пошла в другой.

Тело покачивалось при ходьбе. Со стороны казалось, что Амелия неловко пританцовывала при каждом шаге.