— Для начала возьмите ответственность. Прекратите называть причиной своего положения остальных. Вы и только вы ступили на этот путь. Вы и только вы доверились феям. Вы и только вы призывали вестника. Отвечаете за себя вы и только вы. Другие использовали вас, но в остальном вина лежит только на вас.

— Да, — кивнул он и поджал губы. — У меня одна просьба.

— Какая?

Сэмюэль не мог отменить сделанное. Путь уже пройден. Ошибки совершены. Он собственными руками загнал себя в это положение, навязал выбор из двух кошмарных возможностей. Или стать безликим, или умереть. Проклятие вестника мешало выбрать второе. Сэмюэль сомневался, что оно пропустит просьбу об убийстве. Поэтому надеялся на туманные намеки.

— Моей участи не позавидуешь. У меня всего два пути.

— Согласен. И я догадываюсь, о каких путях идет речь.

— Тогда...

— Но вы сказали, что фея забрала ваше тело. Значит, у вас не два, а три пути.

— Что?

— Ваше тело еще живо. Вы еще можете вернуться на Сцену.

— Но моя душа разваливается на части!

— Отголоски могут существовать веками. Столетиями бродить по Закулисью. Вам знакомо имя Гензель Пиров?

Сэмюэль покачал головой.

— Один из исследователей грез. Он постигал эту науку задолго до Рузовых. Мистер Пиров невольно «породил» землевладельцев. Разрушение души можно замедлить.

— Как?

— Безликие, — расставил руки в стороны Цигель, показывая свое тело. — Душа — механизм для записи и хранения изменений. Источником изменений является мир. Поставьте между миром и душой стену, и вы остановите разрушение.

— Но при чем здесь безликие?

— Они — стена. Прямо сейчас вы разговариваете с безликим, пока я лежу глубоко под землей. Я взаимодействую с вами через безликого. Все изменения записываются на его душу, а я лишь управляю им. Безликие весьма удобные вместилища воспоминаний и изменений.

— И вы можете использовать их так вечно?

— Нет. Безликие раньше были отголосками. Их души все еще разрушаются. Поэтому землевладельцы держат в царствиях много безликих. Есть еще кое-что неприятное. Храня изменения в безликих, вы перемешиваете свои воспоминания с остатками их. Наследуете черты личности. Это еще одна причина безумия землевладельцев. За долгие годы они теряют себя.

— Предлагаете смешать себя с кем-то?

— У вас есть другие пути? Вы можете сдаться и умереть. Или попробовать выжить. Выбор за вами.

Сэмюэль задумался. Проклятие вестника не даст умереть. Цигель не хотел запятнать руки его убийством. Он или станет безликим, или вестники исказят его. Или он попробует выжить. Разделит воспоминания с каким-то безликим и замедлит разрушение души.

— Боюсь, не выйдет, — отвел Сэмюэль глаза в сторону. — Безликие бегут от меня. Все из-за запаха вестника.

— Действительно. Я помогу. Обернитесь.

Он так и сделал.

За спиной стоял мальчик. Рваная майка, грязные шорты, на руках виднелись синяки. Нижняя губа растянулась до лба.

Безликий дрожал и, казалось, пытался вырваться из невидимой хватки. Кожа на ногах и шее закручивалась, будто ее держали.

— Подарок за помощь в моем мысленном путешествии. Хотел бы сказать, что обеспечу вас десятками безликих, но вы распугали почти весь запас.

— Предлагаете использовать ребенка?

— Оно не ребенок. Безликий принял его образ, чтобы вызвать жалость. Они неразумны. Но толика хитрости в них сохраняется.

— Все равно. Он был человеком. Таким же отголоском, как я. Как те «дети».

— Был, — согласился Цигель. — Но теперь оно обречено скитаться по грезам и играть других людей или животных. Так почему бы ему не играть для вас?

Сэмюэль сглотнул. Ответить было нечем, но сама мысль была неприятна.

«А что мне остается?» — подумал он.

— Что нужно делать?

— Они податливы. Придайте ему какую угодно форму, присоедините к себе и позвольте накрыть вас. Представьте, что надеваете рубашку. И помните, когда они износятся, вы теряете все накопленные воспоминания. Поэтому ведите дневник.

Сэмюэль подошел к безликому и протянул левую руку.

— Прошу, — выдавил ребенок. — Не надо. Они... Они найдут меня! Они съедят меня!

Сэмюэль прикусил губу.

— Мне жаль, — закрыл глаза, положил руку на плечо безликого и представил будущую форму. — Они не съедят тебя.

Давным-давно он пытался восстановить руку. В грезах заменить на механическую. Воспоминания о замене сохранились. Сэмюэль вытащил из памяти старый образ и провел по плечу ребенка.

Фигура выскользнула из ладони, в уши ударился металлический звон.

Он открыл глаза.

На земле лежала конечность из металлических пластин. На месте сочленений виднелись провода. Там, где замена крепилась к плечу, выглядывали шестеренки. Не очень удобно. Во время работы они будут вращаться и перемалывать нежную плоть.

«Это такая месть? Или самоистязание?»

Сэмюэль поднял новую руку — она оказалась легкой как перышко — и прислонил к правому плечу. Приподнял, словно накидывает рубашку на немую руку.

Металл впился в кожу холодными иглами. Он почувствовал, как безликий пускает корни, растекается по телу снаружи и внутри. Плоть захрустела. Дыру в груди и животе заполнили шестеренки. Из трещин высунулись провода.

Сэмюэль услышал знакомый гул. Так просыпались станки на заводе. На металлической руке выступила зеленая краска. Изо рта, носа и глаз полилась желтая слизь — мана.

Он попробовал подвигать пальцами. Искусственные ответили на команду и сжались. Разжались. Сжались. Разжались. Сэмюэль согнул правую руку в локте. Конечность загудела сильнее, но поддалась.

На лице выступила улыбка. Гримаса радости и боли. Правая рука! У него правая рука! Она двигалась, как настоящая! Но по телу расходилась вибрация, гул отдавался в ушах, металл вонзался в кожу и мышцы.

— Спасибо, — повернулся Сэмюэль к Цигелю. Голос двоился. Между слов слышался детский. Он повторял за Сэмюэлем.

— Время вышло, — щелкнул пальцами Цигель. — Дам совет на прощание. Пистолеты бесполезны в грезах. После выстрела вы не властны над владением в пуле. Поэтому они бесполезны против фей, вестников и даже отголосков. Лучше использовать холодное оружие. Тауматургия работает здесь. Но в ином виде. Помните об этом.

— Хорошо и спасибо еще раз.

Вокруг Сэмюэля закружились облака пыли. Серая крошка шторами закрыла вид на Цигеля, реку и набережную.

Он шагнул вперед и оказался на облачной равнине. Вдалеке возвышались белые холмы, сверху нависало ядовито-желтое небо.

— Пойдем, — сказал Сэмюэль безликому. — Нас ждет представление.

Время в Закулисье работало иначе. Сэмюэль сомневался, что в грезах оно вообще существовало. Он уснул поздно вечером, возможно, ночью. Мутная пелена покрывала воспоминания. Сэмюэль не помнил, как провалился в сон.

Во время побега от вестников он пытался пробиться в кокон... мистера Илинова — имя забылось — но не смог. Также с мисс Зиловой.

Но после выхода из царствия Цигеля все получилось.

«Чушь какая-то, — подумал Сэмюэль. — Мы разговаривали от силы минут пять. Может, семь. За такие крохи не уснуть и не осознать себя».

Он пролез в кокон мистера Илинова и с большим трудом убедил его, что он — Джейми Нургов. В памяти сохранились два заветных слова: «букет глаз». Илинов откуда-то вызнал настоящее имя Сэмюэля. Не важно. Ему же проще.

Оказалось, что они с мисс Зиловой встретились с Амелией в библиотеке и раскрыли обман феи. Сэмюэль слушал молча, не перебивал. Внутри бушевал ураган чувств.

Бегство от посланников богов и разговор с Цигелем заняли целые сутки на Сцене. Невероятно.

Мистер Илинов отвел Сэмюэля в кокон мисс Зиловой. Он был таким, как помнил Сэмюэль. Круглый стол, белая скатерть с кружевами по краям, десятки картин с пейзажами на стенах. И она. Девушка в черном платье. Смутно знакомая.

Они заняли места, и началось обсуждение.

— Путешествие во времени? — переспросил Сэмюэль.