1. Не призывайте вестников из мастерских Цепей и Бури. Их силы искажают идеи связи и порядка. Помните про историю мальчика и принца.
2. Призывайте только слабых представителей мастерских. Имена вы можете найти в книге «Сборник имен скульпторов Сцены» Яна Рузова.
3. Если на вас натравили вестника в Закулисье, проснитесь и никогда не возвращайтесь. Если на вас натравили вестника на Сцене, любой ценой разорвите мост между телом и душой.
4. Не призывайте в кокон богов. На зов явится вестник.
Я никогда не встречал вестника. Но с церемонии наследования меня грызет назойливое чувство утраты. Мои воспоминания обрываются на встрече с отцом после торжества. После я проснулся в опочивальне, а моя голова разрывалась от тайн рода. В тот вечер я познал многое, но и потерял что-то важное. Что-то, что делало меня мной. Мои воспоминания запятнали и извратили.
Будь прокляты предки, будь проклят я и будь прокляты мои дети за использование одного из этих чудовищ...
Глава 5. Рука помощи
Поддерживая голову рукой, Сэмюэль наблюдал, как в класс заходили одноклассники. Дети в одинаковых темно-серых мундирах громко хохотали и что-то горячо обсуждали. Наверное, последние уроки или новости из Пейлтаунского Вестника.
Парень лениво потер глаза. Веки слипались из-за недавнего пробуждения, а изо рта вырывался один зевок за другим. Сэмюэль хотел спать. Ужасно хотел спать. Он ненавидел дурацкое правило, из-за которого уроки начинались ранним утром, и ненавидел дурацкую школу.
Это место напоминало завод. Учителя, как рабочие цехов, повторяли одни и те же действия на протяжении всего дня — заталкивали знания в неокрепшие умы детей.
Расписание виделось цепочкой производства. Дети, подобно заготовкам, проходили от одного класса-цеха к другому, пока не наступал последний, шестой урок. Затем они возвращались домой, где остывали. И все повторялось вновь. Шесть учебных дней и один выходной. В течение шести лет...
Сэмюэль помотал головой и окинул взглядом класс.
Со стен с давно потрескавшейся белой краской на парня смотрели люди с ободряющих плакатов. Карикатурно угловатые мужчины и приторно миловидные женщины. Позади фигур виднелся багряный силуэт завода, а за спинами в синее небо поднимались надписи:
«Не вдыхай опасный газ, надевай противогаз!»
«Включил вовремя станок, значит, все закончил в срок!»
Следом взгляд упал на ряды деревянных парт. Большая часть пустовала. Сэмюэль любил приходить раньше всех и наблюдать, как класс заполняли остальные ученики. А похвала учителей заставляла сердце трепетать от гордости.
Парень запустил левую руку в черный отцовский портфель и вытащил тонкую тетрадку.
«Рабочая титрадь по истории Семуэля Берислави», — гласила кривая чернильная надпись на бледно-зеленой обложке.
Перелистнул на последнюю заполненную страницу. В самом низу белого листа, под письменами Сэмюэля, сидела жирная черная тройка.
Раньше он учился на отлично, но со временем уроки становились труднее и труднее. Не успел парень и глазом моргнуть, как одноклассники обогнали его. Но оценки не сильно волновали, потому как учителя продолжали хвалить за ранние прибытия.
«Легче казаться, чем быть», — усвоил он тогда урок.
— ... Меня облапошили, — протянул парень, подперев голову рукой.
Папа описывал школу, как место «удивительных встреч и головокружительных открытий». Здесь он встретил маму, Дерека и остальных друзей. Поэтому Сэмюэль ждал чего-то подобного в первый день. Но прошел месяц. Прошло полгода. Год. И недавно, когда он отпраздновал десятый день рождения, понял, что родной отец нагло обманул его. Вместо будущей красавицы-жены и друзей на всю жизнь, парень за год встретил изматывающие уроки и раздражающих одноклассников.
— Здоров, — плюхнулся кто-то на стул рядом. — Сделал домашку?
Сэмюэль повернулся на голос. Это был Ронни. Каштановые короткие волосы, темно-серый мундир, усеянное прыщами лицо. Парень встретил его в первый день, и с тех пор они всегда сидели за одной партой. Ронни не был другом, скорее приятелем.
— Неа, — отмахнулся Сэмюэль. — А ты?
— Если б сделал, не спрашивал бы! — ответил Ронни. По лицу мальчика расходились волны от каждого сказанного слова. Казалось, нижнюю губу сильно вытянули и обмотали вокруг головы, как клейкую ленту. А глаза и нос вдавили глубоко в череп. — Я тут собираю мнения по девчонкам из 2-Е, поэтому колись. Ева или Селена? А может быть Роза?
— А остальные? — приподнял бровь парень. — Там же полный класс девочек.
— Они — страшили, — прошептал Ронни. — Страхолюдины, болотные вдовы, лесные чу...
— Да, понял я! Понял!
— Если понял, колись. Кто она? Кто запал в душу Сэмумаэлю?
— Никто, — пожал плечами он.
— Э, так не пойдет... Мне нужен твой голос для счета.
— Тогда может быть Селе...
Ронни резко вскочил с места, стул опрокинулся и ударился об парту сзади. Разговоры одноклассников одновременно стихли, и послышался скрежет железных ножек о деревянный пол. Сэмюэль окинул взглядом класс. Ронни и остальные безликие дети стояли неподвижно, как статуи на выставке.
Затем они побежали. Две девочки возле входа нырнули в половицы, троица мальчиков затолкали друг друга в стену, а Ронни встал на парту и прыгнул до потолка. Парень наблюдал, как тело одноклассника червем извивалось и втягивалось в полную трещин белизну.
И никого не стало. Класс опустел за секунды.
— Люблю пустые сцены, — раздался мужской голос за спиной парня. — Массовка только мешает. Ты так не думаешь?
Сэмюэль обернулся. В конце кабинета под портретами императорской семьи стоял мужчина. Кожа и бело-красная хламида напоминали расписанное толстыми мазками полотно, тени в складках одежды разделяли едва заметные светлые линии. Его можно было спутать с одной из висящих картин, если бы не ненормальное обилие подробностей: родинки, морщины на лице, пятна и швы на одежде. Он был чужд как для портретов, так и для настоящего мира.
— Кто вы? — встал со стула парень и отступил на шаг. — Почему все убежали?
Он не понимал, что происходит. Ронни и одноклассники в панике разбежались. Пролезли сквозь стены, лишь бы не встречаться с этим мужчиной. Хромая, Сэмюэль попятился к выходу, не отрывая от незнакомца взгляда.
— Все еще играешь? — фыркнул мужчина и зашагал вперед. — Говорил же, все бесполезно. Твои представления больше не властны надо мной.
Незнакомец наклонился к ближайшей парте. Поднял стул за ножку одной рукой, второй медленно оттянул сиденье. Деревянная фанера тянулась, словно податливое тесто в руках опытного пекаря. Когда мужчина вытащил железную ножку, на пол с грохотом рухнули остатки стула.
— Сойдет, — хмыкнул он. — Я хотел бы найти что-то острое, но понимаешь ли — эта штучка внутри тебя весьма хитро устроена.
Сэмюэль обошел крайнюю парту первого ряда и повернул спиной к выходу. Еще пара шагов. Еще чуть-чуть и... Парень со стуком уперся в закрытую дверь.
«Нет! Нет, нет, нет, нет, нет! Она же была открыта!»
— Что такое? Игра обернулась против тебя?
— П-пожалуйста, — взмолился Сэмюэль. — Не надо!
Мужчина одним рывком подбежал к парню, раскидывая на пути парты, будто огромный зверь. Схватил за плечи и уронил на учительский стол. От удара из легких вырвался весь воздух. Тело заныло от тупой боли.
— ... Прошу, — голос сорвался на писк.
— Почему не опустишь занавес? — склонился над парнем незнакомец. Он сжал левую руку на горле парня и вдавил в стол. — Сюжет уже пошел против тебя. Так зачем продолжаешь?
— Я... не понимаю, — тяжело дышал Сэмюэль. Мужчина чуть облегчал захват, когда видел, что парень хотел что-то сказать.
— Жаль, — разочарованно вздохнул незнакомец, отвел железную ножку в сторону и ударил по колену Сэмюэля.
Парень завопил. По щекам побежали слезы. Он царапал левой рукой ладонь мужчины, но ногти скользили по коже, как по льду.
— Меня всегда забавлял этот механизм. Стоит вам очутится здесь, как возводится кокон. Уплотняется и разрастается вглубь. Одной этой защиты вам показалось мало. Вы решили добавить сюжет. Заставить гостей плясать под вашу дудку, чтобы уж точно не навредили.
