Она хорошо помнила тот день, тот взгляд двенадцатилетней девочки, ту гримасу ярости и гнева. Гисли взорвалась криками и плачем. Набросилась на нее. Глупо. Слишком глупо и наивно. Кипящая ярость вела к скорой гибели. Фрея исправила это. Научила неразумное дитя холодной ненависти и страху. Тревоге перед неизвестностью. Это правильно. Практик должен бояться всего, продумывать каждый шаг наперед. Ее мать пренебрегла уроком Фреи и погибла вместе с мужем.

Синдесиолог помотала головой, отогнала неприятные воспоминания и толкнула дверь. Сегодня ее ждали важная встреча и побег мальчонки.

▪ ▪ ▪

Фрея сидела за столиком в улочке между домами. Здесь, вдали от оживленных улиц и раскаленных от колес дорог, располагалась небольшая закусочная. За другими столиками разговаривали посетители. Насколько знала синдесиолог, это место пользовалось спросом у парочек и любителей тишины.

Она попивала чай в белой кружке и наблюдала за редкими прохожими. Фрея проверила время на вторых карманных часах. Часовая стрелка перешла за седьмой час. Старый друг задерживался.

Взгляд вскарабкался по кирпичным стенам в небо. На крышах виднелись темные бугры. Феи. Слуги Джеймса. Они следовали за ней по пятам.

Один уголок рта слегка приподнялся, лицо исказилось в кривой улыбке. Слишком явно. Изврат открыто говорил: я слежу за тобой. Ни изящества, ни смекалки. Скукота. Джеймс нагонял на нее волнение, заставлял нервничать и совершать ошибки. Глупо. Фрея и без чуткого надзора боялась всего и вся. Знала обо всех местных практиках и капала под них. Запасалась знаниями и чужими тайнами, чтобы быть готовой ко всему.

Задумку портил один вестник. Не конкретный. Сам факт участия посланника богов пресекал все на корню. Обреченных боялись из-за опасности для Сцены и завидовали из-за нечестной силы.

Заготовки длиною в десятилетия, влиятельные союзники, толстый кошелек и склад золота. Все меркло перед вестниками. Дырами в ткани бытия.

В голову полезли старые воспоминания. Фрея похоронила их под постоянной работой. Попыталась. Чувство вины оживляло образы тех дней вновь и вновь.

Виви, дочь Фреи, и Гарет, отец Гисли, ушли из дома по делам и не вернулись. Синдесиолог не беспокоилась. Оба были взрослыми практиками. Они взяли несколько инструментов от местного филакторика. Для чего Фрея не помнила. После двух ночей она заволновалась и отправилась на поиски.

Тела Виви и Гарета нашлись в канаве под толстым слоем мусора и отходов. Они были живы и обездвижены. Дочь и зять не говорили. Отчаянно глотали воздух, как рыбы на берегу. Ни одна ни второй не отзывались на имена, пялились безумным взглядом перед собой и не замечали ее. Инструменты были при них. Неповрежденные.

Фрея поняла не сразу. Осознание скреблось на подкорках сознания и страшилось подходить ближе.

Виви и Гарета убил вестник. Стер все воспоминания и оставил пустые оболочки. Самое ужасное вскрылось потом.

Синдесиолог через слезы избавила парочку от страданий и вернулась домой к перепуганной Гисли. Девочка не находила себе места. На пороге она спросила о маме с папой, Фрея ничего не ответила.

На следующее утро на письменном столе обнаружилась записка. Ее записка.

«Виви и Гарет идут в дом графа. В тайный подвал. Граф ничего не знает о нем. Проверить после возвращения Виви».

Фрея не помнила о записке. Вестник стер воспоминания у всех о подвале, где оно обитало.

Ужас того мига сковывал сердце холодными цепями до сих пор. Мысль о существовании в мире чего-то подобного приближала к краю обрыва. Еще один шаг. Ничтожный шажок.

— Извиняюсь за опоздание, — вырвал хриплый голос из воспоминаний.

Она посмотрела на запоздавшего. Пожилой мужчина в черной шляпе и с тростью занял стул напротив. Знакомый постоянно щурился — круглые очки не помогали.

— Как поживаешь? Как внучка? — спросил он.

— Нормально, — раздраженно ответила Фрея. — Нет вещи, ценнее времени, Алан. В твоем-то возрасте пора понять это.

— Кто бы говорил про возраст, — вернул Алан издевку и заказал кружку черного чая. — Спинокрылы сегодня как с ума посходили.

Карие зрачки взметнулись вверх.

«Ему мешали эти дуры?» — приподняла бровь Фрея.

— Для дрожащей над каждой секундой старухи ты слишком молчалива, — продолжил Алан. — Ну? Зачем ты вытащила меня из уютного пледа?

— Сначала скажи, — указала она на ногу мужчины. — Как твоя нога? Боли не мучают?

— Терпимо, — нахмурился Алан. — Иногда я просыпаюсь посреди ночи в холодном поту от ощущения жжения на колене. Переживаю один кошмар снова и снова.

Алан был практиком. Свою жизнь он посвятил изучению двух дисциплин: ботаники и виасиники. Первая работала с растениями, изучала воздействие и создание новых видов с помощью тауматургии. Вторая вызывала у Фреи приступ хохота.

Виасиника занималась созданием автономных кукол. Практики работали над двумя целями. Первые искали замену феям, создавали искусственный разум из формул и вживляли его в разные оболочки. Вторые изготавливали кукол и начиняли их формулами для движения. Фрея годами не слышала об изобретении долгожданного искусственного разума и совершенной подделке человеческого тела.

Алан относился ко вторым. Восемь лет назад старый знакомый потерял ногу. Одно растение взорвалось после заклинания и расплескало повсюду кислоту. После этой неудачи Алан и связался с виасиникой.

Он не смирился с бездушной ходулей и изготовил замену ноги. Протез еле двигался и сгибался в нужных местах. Замена передавала слабые сигналы в колено, воспроизводило осязание в ничтожном виде.

— Недавно добился движения пальцев, — продолжил Алан. — Коряво, но хоть что-то. Вернемся к разговору. Хочешь заказать цветов? Ну тех, что могут и вспышку молнии поймать?

— Есть подвижки? — спросила Фрея. Алан пытался вырастить «громоотводы». Растения с большим количеством самых разнообразных веществ внутри.

— Не совсем, — неловко улыбнулся мужчина и потер седую бороду. — Но я на верном пути. Думаю, при жизни закончу.

— Очень жду, — соврала Фрея. Она бы не заменила надежные «громоотводы» выращенными подделками. Слишком опасно. Неизвестно, что Алан туда подмешал. — Причина в другом. У нас назревает беда.

Алан поморщился.

— Не дождешься! — отмахнулся он. — Слышал я про эту «беду». Это ваши местные разборки. Мне в них участвовать нет нужды.

— Даже если это перерастет наш район? У нашей сони беды с головой.

— Имеешь ввиду «кошмары»? — наклонился вперед Алан.

— А что еще? — спокойно отпила из кружки Фрея. — Ты поможешь?

Мужчина опрокинул голову и посмотрел на крыши домов. Синдесилог проследовала за взглядом. Феи безмолвно наблюдали. Крошечные фигурки зверьков не сдвинулись ни на сантиметр за весь разговор.

— Увы, — пожал Алан плечами. — Возраст уже не тот. Лучше скажи, как твои сны?

— Удовлетворительно. Есть неприятности, но в целом, все нормально.

— Вот как, — поднес кружку к потрескавшимся губам мужчина. С неприятным звуком отхлебнул. — Если что, заходи в мою цветочную лавку. Сказать по правде, у меня есть хорошее снотворное. За скромную плату по старой дружбе. Глядишь, поможет.

Фрея молча кивнула. Старый ботаник отказался участвовать в открытую, но предложил помочь с материалами и заготовками. Не хорошо и не плохо. Максвелл оставил ей запас сцеженной ман. Алан подготовит для нее склянки с ядами.

— Теперь к другому вопросу. Слышала, ты увлекаешься починкой деревянных кукол?

— Есть поломки? — пробежался Алан взглядом по Фрее. — Или у Гисли?

— Нет и нет, — отмахнулась она. — Недавно купила куклу для рисования. А у нее правая рука висит.

— Висит?

— Пытаюсь выставить ее, подобрать нужную позу. А она безвольно свисает. Будто в ней вместо проволоки нитка.

— С руками я пока не работал, — почесал макушку Алан. — Насколько все плохо? Свисает запястье или локоть?

— До плеча, — ткнула себе в плечо Фрея. — Просто свисает и все.