— Нет, значит, нет! — прервала жалкие потуги Фрея. — Даже не пытайся покинуть дом, кретин! Тебе не надоело совершать одни и те же ошибки?

Он промолчал. Сдержался и не дал вылететь изо рта граду оскорблений.

Совершает одни и те же ошибки? Он их исправляет! Исправляет глупые поступки вроде прихода в дом безумной подозрительной старухи.

Джеймс боялся его. Фрея уяснила это. Проскисиолог не тронет Сэмюэля и пальцем, если парень убедит его в своей опытности. Бояться нечего. Все будет хорошо.

— Мы заговорились, — сквозь зубы прошипел он. Стол подрагивал от слабого землетрясения. Вестник приближался.

— Просы...

Парень не дождался команды Фреи. Сэмюэль зажмурился и проснулся.

Амелия сидела на столе, молча смотрела на него.

Жуткая картина. Тело рогокошки застыло статуей, усики на морде не покачивались от дыхания. Наблюдающий спутал бы ее с чучелом. Две пары черных глаз свидетельствовали об обратном: в них сиял чистый разум.

Он дождался ухода Фреи и открытия антикварной лавки. Хромающие ноги несли его по второму этажу. Сэмюэль бродил вдоль стены, как птица вдоль клетки.

Трусы остались в комнате — парень снял их заранее.

Библиотека стала его пристанищем до обеда. Взгляд скользил по книжным полкам, пролез в щели между книгами и уперся в мутное стекло. Он попробовал предугадать время суток. Тщетно. Сэмюэль всю жизнь прожил в Пейлтауне, худшем из худших «газовом колпаке».

В графстве солнце показывалось после дождя на один день, на следующий чистое небо застилали желтые клубы мана-отходов.

Парень отлип от книжного шкафа. Время суток по яркости не определить.

Сэмюэль захромал в комнату. Ступал на половицы осторожно, перед каждым шагом задерживал дыхание. Тренировал бесшумную поступь. Получалось ужасно. Деревяшки жалобно скрипели, и ботинки топали с грохотом. Хромота до невозможного осложняла положение.

Он не сбежит быстро, поэтому надеялся прокрасться. Если Сэмюэль хорошо слышал звуки на первом этаже, то и Гисли и Фрея отлично слышали его.

Амелии рядом не было. Фея тихо спустилась на первый этаж после ухода Фреи.

Она осматривала дом, искала выходы.

Со стороны лестницы послышались громкие шаги. Не Амелии.

Сэмюэль прыжками вернулся в комнату и закрыл дверь. В заточении комната стала последней стеной между тюремщиками и заключенным. Последней защитой от жестоких практиков.

Глупо. Страх ни на что не опирался. Парень нутром чувствовал тревогу перед каждым приемом пищи.

Перед дверью забренчала посуда. Гисли привычно оставила поднос на полу и спустилась на первый этаж.

Продавщица ничего не сказала про Амелию. Не заметила фею.

Сэмюэль открыл дверь и втащил в комнату еду.

Рядом с тарелками лежала записка с мешочком. Содержимое приятно звенело. Деньги. Она принесла ему деньги.

Парень развернул записку:

«Бабушка слышит, но не видит. Завтра после обеда у нее важная встреча. Она не будет следить за тобой. Мешать не буду».

Сэмюэль перечитал послание два раза, проверил на скрытое сообщение, сложил первые буквы каждого слова, прочитал задом наперед, поднес бумажку к окну. Ничего. В руке он держал обычную записку, волнистые уверенные буквы выводили послание без скрытых смыслов.

Гисли поможет ему? Безвозмездно? Это не ловушка?

За недолгое знакомство с миром практиков парень уяснил одно: тауматурги ничего не делают просто так. Враждебное окружение и жизнь в вечных подозрениях вынуждают их отбросить все чувства. Все человеческое. Практики готовы убить беззащитного человека по щелчку пальцев. Максвелл и Фрея явно намекали на это.

После потери лжи он хорошо ощутил цену вранья. Парень чувствовал себя безоружным перед остальными.

Сэмюэль стоял в комнате с другими людьми. Каждый сжимал в руке пистолет. Один миг и они выхватят его и спустят курок. Но не он. Парень обречен играть в слова, собирать из отдельных предложений «ложный» смысл, как ребенок — пазл.

Тревога глубоко залезла в мозги и медленно, кусочек за кусочком, выедала рассудок.

Он сам попросил Гисли о помощи и сейчас искал причины не верить ей. Сумасшествие. Парень постепенно сходил с ума.

Чужое окружение, чужой дом, чужие люди. Сэмюэль находился в ловушке. Ледяной клетке, стены которой обжигали голую плоть холодом. Он один. Совершенно один в бесчувственном мире.

«Что бы сделал мистер Нейви?» — посреди непроглядной тьмы тусклым пламенем зажглась мысль.

В воображение вспыхнул образ бородатого бродяги. Небрежная внешность и широкая улыбка источали тепло.

«Что бы сделал мистер Нейви?» — эхом повторились слова.

Дерек бы положился на незнакомого человека, разговорил бы Гисли и попросил о помощи. Друг семьи с завидной наивностью доверял другим. Спокойно открывал безучастным прохожим душу и в ответ выслушивал их истории.

«Может попробовать?» — подумал Сэмюэль. — «Выслушать другого человека и помочь ему? Хотя бы посочувствовать для начала?»

Парень кивнул самому себе. Мысленно пообещал спросить Гисли.

Положил записку возле кровати. Брать с собой не рискнул. Волнение и недоверие натянули нервы до предела. Без записки ему было спокойнее.

Фрея следила через предметы. Ничего не мешало Гисли поступить также с запиской. Прикрепить к клочку бумаги якорь и скрепить его с собой связью. Два чуда. Легкотня.

На лице растянулась довольная улыбка. Он стал что-то смыслить в тауматургии. Чудесно. Эта мысль успокаивала и давала надежду на побег. Чем больше Сэмюэль понимал, тем легче продумывал действия наперед.

Парень через силу согласился с Фреей: нет ничего важнее знаний о боезапасе и заготовках врага.

Стянул с ног обувь и захромал по комнате. Доски по прежнему скрипели, топот исчез. Отлично.

Порядок действий виделся кристально чисто. Каждый шаг был продуман. Успех вероятен. Возможность провала близка к нулю. Все будет хорошо. Нужно верить в себя и действовать по задумке.

В дверь осторожно постучали. Сэмюэль услышал не с первого раза. Били слабо и медленно, будто гость весил не больше камня на дороге.

Он открыл дверь, в комнату проскочила Амелия. Фея запрыгнула на стол и повернулась к парню. Молчаливый взгляд. Она дергано кивнула.

«Работа сделана», — понял Сэмюэль.

Вечер прошел по обычному сценарию. Он долго ворочался, ожидал завтрашнего дня. Волнение истощило разум, и душа провалилась в грезы.

▪ ▪ ▪

— Всего выхода три, — сказала Амелия. Фея сидела на кресле перед старой сценой. На месте их первой встречи. Она от скуки вращала на пальце блестящий обруч. — Первый со стороны лавки. Второй на кухне и третий ближайший к тебе, рядом с лестницей.

— Пройдем через ближайший.

— Уверен? — повернулась фея. — Он, скорее всего, будет закрыт. Ты бы оставил квартиру открытой?

— Действительно, — прикусил губу Сэмюэль. — Тогда и второй тоже. Выйдем через лавку.

— Возьми внучку Фреи в заложницы, — спокойно предложила Амелия. На фальшивом лице не промелькнуло ни чувства. Фея не понимала тяжести подобного. — На твое убийство нужно время. Ты легко успеешь убить ее первым.

— Никогда, — резко воскликнул он. — Я никогда не пойду на подобное. Она согласилась помочь. Завтра мы сбежим.

Амелия притворно нахмурилась.

— Даже в крайнем случае?

— Никогда, — твердо уверил Сэмюэль.

— Как знаешь, — вздохнула фея.

Шею пронзила новая связь.

Парень и фея молча прошли по коридору до кокона Гисли. Перед прямоугольником света. Амелия схватила левую руку Сэмюэля и подтянула к себе. Она заключила его ладонь в двух своих, пронзительно посмотрела в глаза.

— Иногда нужно переступать через принципы, дитя человека. Твоя упертость убьет тебя в один день. Законы и традиции лишь пустой звук. Не бойся нарушать их, когда требуется.

— Если я все отброшу, — попытался вырвать руку из хватки феи. Тщетно. Амелия держала крепко. — То что останется от меня?

— Жизнь, — спокойно ответила она. — Нет ничего ценнее жизни. Принципы не стоят собственного существования.