Одли криво улыбнулся:

– Встретим нашего чернокнижника прямо на перроне! Нам есть о чем с ним поболтать.

***

Эван, сев на диван и устроив Вик у себя на коленях, вновь и вновь повторял:

– Я не прощаюсь, Вики… Солнышко, мы справимся… Прости, что так сказал, я думал, что тебе лучше знать мой выбор, чем не знать… Я не прощаюсь, Вики…

Он целовал и целовал её, ловя губами каждую слезинку и уговаривая улыбнуться, уговаривая быть храброй, потому что он не справится без неё. Когда Брок принес утешительный чай, она уже не плакала, только чуть вздрагивали её плечи после истерики. Эфир Брока вновь обнял её, утешая, но, сумасшедшие белочки, как же Вик хотела, чтобы это был Эван…

Хлопнула дверь – Брок ушел молча, чтобы не мешать. Эван осторожно спустил Вик со своих коленей на диван и подошел к столу, забирая чашку чая. Вик сидела, чуть сгорбившись – насколько позволял корсет, конечно. Маленькая, храбрая нера, которая все утро держалась, уже зная, что он станет её убийцей. Он потер висок. Дайте боги этого не допустить!

Вик обняла ладонями чашку, закрывая глаза и вдыхая аромат позднего лета: чай пах персиком и апельсинами. Только аквилитцам придет в голову так издеваться над благородным напитком: что-то добавлять в него, кроме сахара и молока.

Рука Эвана легонько скользнула по её волосам, заправляя короткую прядку за ухо.

Вик еле слышно прошептала:

– Бешенные белочки, прости, я просто рассыпалась, как сломанная кукла, прости… – она сделала пару глотков чая, точнее издевательства над ним, и поставила почти полную чашку на деревянный подлокотник дивана.

– Так бывает, Вики. – Эван откинулся на спинку дивана, сцепляя пальцы в замок. – Мне самому не по себе, если честно. Гилл, Фейн… А Грег не примет помощь – он уперся рогом, как единорог, и стоит до последнего, что его убивать не будут. Что он нужен живым… И… И… – слова у него закончились, и потому он просто потянулся к Вик, целуя её в губы и стараясь передать всю нежность, всю любовь, которую он чувствовал к ней, и сам пытаясь забыть собственные страхи – ему нельзя бояться. Он лер и офицер. Ему отчаянно хотелось домой, прижать Вик к себе, убирая все дурацкие препятствия между ними, мешавшие услышать ритм её сердца, мешавшие утешить, обнять, заставить забыться в стоне удовольствия, прогнать все глупые мысли о душителе и выборе своя или его жизнь. Но надо для начала убедить её, что он не прощается. Чтобы эта мысль не укоренилась в ней, не проросла болью и ненужной горечью, пока его не будет рядом с ней. И потому… Он заставил себя отстраниться:

– Домой, Вики?

Она просто кивнула в ответ.

Надо собраться с силами и убедить её, что планы на будущее есть. Что будущее есть.

По дороге домой он остановил паромобиль напротив современной парикмахерской, даже в нынешнее неспокойное время оставившей огромные стеклянные витрины не заколоченными:

– Я последнее время стригусь тут. Не хочешь попробовать?

– Попробовать? – если честно, Вик не сразу поняла, о чем он.

Эван очень серьезно напомнил:

– Тебе послезавтра выходить на службу. Стоит обновить прическу, чтобы было удобнее надевать шлем.

Его маленькая, храбрая нера улыбнулась и направилась в парикмахерскую первой.

Старый верниец – эмигрант в первом поколении, со щегольскими усами-щеточкой и буйными кудрями, уложенными в диком беспорядке, встретил их улыбкой:

– Добро пожаловать, нер комиссар! Вы обновить бачки? Или подровнять прическу?

Эван указал рукой на Вик, задумчиво рассматривающую парикмахерскую – в этом царстве огромных зеркал, кресел на крутящемся основании, сияющего металла отделки стен, ножниц, удушающего аромата одеколона и помады для волос она никогда не была:

– Моя жена, нера Ренар хотела бы подстричься, нер Фонтен.

Тот слишком утрированно всплеснул руками:

– Прошу прощения, но магическое вытягивание волос не проводим. Могу рекомендовать один замечательный…

– Нет, – твердо сказал Эван. – Моя жена – констебль. Ей после выходного на службу.

Вик заставила себя улыбнуться:

– Нужна стрижка под шлем.

– Бокс или полубокс? – нер Фонтен обошел её по кругу: – впрочем, полубокс, как раз кончики волос будут эффектно смотреться – сохранится переход от красного к белому. Получится… Очаровательно. Баки оставим? Впрочем, о чем это я… Простите, никогда до этого не стриг женщин. – он вздохнул и указал на одно из глубоких кресел: – прошу, нера Ренар, сделаем все в лучшем виде, а вы, нер комиссар пока присаживайтесь. Или все же хотите освежить прическу?

Эван направился в кресло для посетителей и, открывая газету, ровно заметил:

– Пожалуй, не сейчас – зайду в начале седьмицы.

Вик видела, сидя в кресле, его внимательный взгляд, брошенный поверх газеты и отраженный в зеркале. Он старательно показывал ей, что строит как ни в чем не бывало планы, он не собирается прощаться, он не собирается сдаваться. Значит, и она сдаваться не будет! Надо собраться, надо снова пересмотреть все свои записи и… Завтра с новой силой за расследование – должен же Аранда вернуться из поездки. Ей еще надо с Абени встретиться и переговорить. Вдруг с ней она разговорится.

После парикмахерской, в которой нер Фонтен настоял на фиксограмме и просьбе украсить витрину снимком Вик, был магазин механитов – Эван купил новые часы для Вик, спокойно заказав из Ондура новую модификацию гогглов, взамен утерянным из-за Аранды. Их обещали доставить через две седьмицы, и это значило, что даже на дни после новолуния у Эвана есть планы.

Потом был ресторанчик, потом была набережная. Приближался закат, и Вик настояла на возвращении домой – Эвану надо было выехать из Аквилиты до темноты, чтобы не терять время на улочках города – светомаскировочный режим никто не отменял.

Дома романтические планы Эвана были грубо нарушены. Когда Эван помогал Вики переодеваться в домашнее, точнее он больше мешал, отвлекая поцелуями и будоражащими ласками, в холле первого этажа раздался звонок телефона. Запыхавшийся, бледный Поттер буквально влетел в спальню, где Эван как раз расшнуровывал корсет Вик, выцеловывая дорожку вдоль хрупких, выступающих позвонков.

– Неры… Нер… Неры… Чарльз Ренар говорит, что он душитель… Он…

Шнур в руках Эвана сгорел, опаляя кожу Вик. Металлические люверсы покорежило от жара – корсет осталось только выкинуть.

Эван рванул из спальни с непонятно кому адресованным: «Прости!»…

Вик спешно накинула на себя теплый домашний халат и понеслась вслед за Эваном. Пока она спускалась по лестнице, она слышала, как Эван громко, отрывисто напоминал Чарльзу:

– Сейчас полнолуние! Душитель убивал в новолуния. Ты не можешь им быть. Ты любишь Элайзу!.. Вы ждете ребенка, Чарльз!... Вспомни, как ты ждал этого момента, как ты хотел, чтобы у вас было дитя… Только не вешай трубку… Не отходи от телефона! Нерисса, это комиссар полиции Аквилиты – разорвете звонок, я вас найду и засужу за пособничество в убийстве! Чарльз!!! Не веришь мне – поговори с Вики. Ей ты веришь?

Он подозвал её рукой и, закрыв ладонью микрофон на телефонной трубке, прошептал:

– Дай мне полчаса! Умоляю, заболтай его, мне нужно полчаса!

Она с трудом проглотила болезненный, удушающий комок в горле:

– Х… Хорошо… – Вик взяла трубку и поздоровалась: – Это я, Чарли…

Эван, как был в рубашке и штанах, помчался на улицу, не захватив с собой даже пальто.

Откуда-то из Олфинбурга донесся растерянный голос брата:

– Хвостик… Я не могу… Я должен… Элайза, она что-то подозревает, она заперлась у себя в спальне, я должен…

Старательно твердо, хоть голос и пытался сорваться, она сказала очевидное:

– Чарльз, сейчас не новолуние. Ты меня слышишь?

Он горячечно, словно больной, шептал:

– Ты не представляешь, что шепчет луна, Вики… Я просто должен это сделать.

– Ты самый сильный и самый целеустремлённый человек, Чарли. Это не ты – тебя заставляют. А ты не убийца. Тебе же хватило сил телефонировать Эвану. Ты сильный, ты устоишь. Просто дыши. Вдох-выдох. Вспомни себя, прогони муть из головы. Просто дыши – ты не хочешь убивать, ты не убийца, Чарли. Я верю в тебя, я верю в Элайзу, я верю в вас, Чарли…