– Неудобно. Я кер… Вы – нера…
– Опальная нера, – поправила его Вик. – И происхождение ничего не значит, главное то, кем ты стал.
Ей вспомнился Дрейк, который стал очень хорошим человеком. Надо навестить его. Брендон мрачно улыбнулся и, конечно же, все переиначил в своем стиле:
– Опальным колдуном, Виктория?
– Хорошим колдуном, – поправила она его, вспоминая спасенных в доме Янота Элли и Тома. Он точно хороший после такого, даже если ритуал в основе спасения и запрещенный. Короля не останавливает запрет на магию крови. Он, быть может, никогда и не приедет в Аквилиту, никогда не остановится в гостинице «Королевский рыцарь», но слуги, обслуживающие номер, уже всецело преданы ему и ходят под кровавой клятвой, как и в других городах Тальмы. Может, это потому, что король над законом. Может, от банальной вседозволенности. – Ты что-то хотел?
– Да, хотел… – Брендон достал из кармана брюк помятую бумажку размером с конфетный фантик и вложил её в ладонь Вик: – прочитайте и запомните. И не пытайтесь произнести вслух, если вам еще до́роги мужчины вокруг, в том числе и я.
– Что это? – Вик с удивлением читала непонятные слова: «Вини лоа Ти-жан».
– Призыв о помощи. Поверьте, придет то, что остановит Душителя, кем бы он ни был. Этот лоа… – он ткнул пальцем в бумажку, – остановит даже меня. Даже Брока, Грега, Эвана – любого, кого заставят надеть личину Душителя в вашем случае. И не смотрите так, Виктория… Даже Эван предпочтет смерть от лоа, вместо участи вашего убийцы. Произносите не задумываясь, ведь Душитель в вашем случае будет кем-то из нас. Не жалейте. И еще… Я тут подумал, что Душитель не зря так назван… Так что…
Бумажка на ладони Вик загорелась, обдавая жаром и впечатываясь пеплом в кожу. Пальцы Брендона тут же накрыли получившуюся печать, снимая боль. Запахло горелой бумагой и почему-то серой. Говорят, души, удалившиеся от богов, льнут к огню или вечному пеклу, провонявшему серой.
– Если не будет возможности позвать на помощь, просто прикоснитесь печатью к Душителю, мысленно повторяя фразу, что я написал. Прикасаться желательно к коже, но подействует и через одежду, просто чуть дольше придется ждать спасителя. И мой вам совет: закройте при этом глаза. Есть то, что мы не должны видеть в этом мире. Виктория… Этот лоа – покровитель бокоров. У него не самые приятные методы работы, зато весьма успешные.
Вик была бы не Вик, если бы не спросила:
– Лоа – это кто?
– Скорее что. – Брендон пожал плечами. – Дух. Покровитель. Может, демон, может, ангел, если судить по традициям Эреба. В Карфе нет добра и зла, есть только выгода. Придет тот, кто переходит через Перекресток между миром живых и мертвых. Не задумывайтесь, останавливайте Душителя этой печатью, кем бы он ни был. На том свете вам потом ваш неудавшийся убийца еще и спасибо скажет. Во всяком случая я точно поблагодарю, если душителем буду я.
Он улыбнулся одними уголками губ – глаза при этом были хмурые и усталые, – и пошел прочь, засунув руки в карманы брюк. Вик провожала его взглядом до лестничной площадки – он завернул на неё и стал спускаться по лестнице. Тут он сделал все, что мог.
Из кабинета, неся в руках куртку Вик, вышел Эван. Он замер в коридоре, рассматривая её:
– Вики…
Наверное, она выглядела жалко – белые с темными отросшими корнями волосы, наверняка сейчас спутанные и лежавшие как попало, красные от усталости глаза, неприлично расстегнутая блуза, грязная юбка и такие же ботинки. Где остался её галстук, она не помнила. Впрочем, длинная черная лента, как змея, торчала из кармана брюк Эвана. А еще у Вик теперь две татуировки из-за бокоров, бешенные белочки их закусай!
Она устало подошла к Эвану, все понимая:
– Ты отправляешь меня домой? – её снова затянуло зеленоватой тиной безнадежности. Уж если Эван отправляет её домой…
Он оглянулся на плотно закрытую дверь:
– Там состоялся бунт. Меня отправили домой со словами, что у меня есть два заместителя, секретарь и Мюрай, и что мне нужно отдохнуть перед поездкой. Если твои дела тут закончены, то…
Вик заставила себя улыбнуться:
– Домой, Эван. Тут я больше не нужна.
Он накинул ей на плечи куртку и медленно пошел к лестнице:
– Может, заедем в ресторан? Или какой-нибудь трактир на набережной? Я давно тебя никуда не выводил… Можно прогуляться по парку или набережной. Или заедем в синематограф? Говорят, там крутят интересную комедию. Она прошлогодняя, но мы с тобой её не видели…
Ей почему-то показалось, что Эван хочет с ней попрощаться – красиво, в ресторане или на набережной, уезжая на битву, где не выжить, или боясь, что станет её убийцей.
– Эван… Не надо. Не прощайся так со мной.
Он остановился, ловя её за руки и крайне серьезно глядя в глаза:
– Вик… Солнышко… Не задумывайся, если мы не остановим Душителя. Бей сразу до смерти. Понимаешь? Даже если это буду я. Я предпочту…
– Смерть участи убийцы, – мертвыми, еле шевелящимися губами сказала Вик. Внутри неё все замерзло или превратилось в камень. Наверное, быть камнем хорошо – ни о чем не думаешь, ни о чем не переживаешь, как Гилл под воздействием эмпата. Только тогда вокруг камня начинает твориться зло, как было с Гиллом. Нельзя застывать душой, даже если так легче выжить.
– Именно, – кивнул Эван, прижимая её к себе. – Не думай обо мне. Думай о себе, хорошо?
– Хорошо, – прошептала она ему в грудь, чувствуя, как горячие слезы все же заскользили по её щекам. – Эван… Я не хочу… Я не смогу… Я не буду…
– Будешь, – твердо сказал он. – И сможешь. И сделаешь, потому что ты должна жить, кем бы ни был Душитель.
Она крайне невоспитанно разревелась, прямо в сорочку Эвана, пропахшую розовым мылом из дивизионной душевой. Сегодняшний день стал последней каплей, которая её сломила. Даже в Ривеноук не было так плохо – там она знала, что Эван есть, что Эван её ждет, что Эван жив, и она рвалась к нему, обещая себе прийти даже нежитью. Сейчас она боялась, что её заставят выбирать: её жизнь или жизнь Эвана. Или кого-то другого, но столь же дорогого ей. Даже если это будет Грег – это будет больно. Как после такого жить? Как выжили те восемь человек, которых назначили душителями? Или они не выжили… Она такого не переживет. Она и так слишком многих сегодня потеряла: Гилла, пытавшегося быть офицером и лером, когда даже сил нет, Фейна с лицом ангела, которого заставили узнать порок, незнакомого Марлоу, Тома и других… А еще есть Элайза и Чарльз, которых тоже обрекли на смерть… И дирижабли, и Аквилита, и…
Слезы текли и текли, наверное, те самые, которым она не позволила прорваться вчера, когда лера Клер дала понять, что на самом деле думает о Виктории. Бешенные белочки, до чего же больно…
Эван подхватил Вик на руки и понес на этаж выше – в свой кабинет. В коридор на звуки плача выглянул Брок, но его затянул обратно в кабинет Грег. Потом все же Брок вышел и спешно помчался в ближайшую чайную – вряд ли Вик оценит в качестве утешения кофе и боксерский мешок…
Одли в кабинете мрачно сказал:
– Почечуй…
Ему ответил Грег:
– Прости? Не понял.
– Геморрой, – вздохнул бывший сержант, а сейчас инспектор, полностью вкусивший за сегодня груз возросшей ответственности. Раньше его дело было маленькое: помощь в расследовании, сбор улик и опросы свидетелей, да и Мюрай всегда прикроет в случае ошибки, сейчас… Он подошел к таблице с именами жертв Душителя: – И что этой пакости надо от нашей Вики? Что вообще нужно Чернокнижнику. Ничего не понимаю…
Грег обвел руками таблицы с делом Чернокнижника:
– Это ваше. А это… – он посмотрел на вторую часть записей, касающуюся эмпата: – моё. Завтра в полдень вновь встретимся и обменяемся данными. А сейчас, простите, я пойду. Времени в обрез.
Одли помассировал ладонями лицо:
– Так… Себ… Когда там возвращается из Ариса Аранда?
Кейдж нахмурился, вспоминая:
– Завтра вечером должен прибывать поезд из Ариса. Если к тому времени, конечно, поезда нагонят опоздания – железнодорожный тоннель только-только открыли. А что?
