– Я домой, Эван. Слишком плохо себя чувствую. Ты не задерживайся, хорошо? Возвращайся домой быстрее – я буду ждать.

Она, чуть пошатываясь, пошла прочь через толпу. Домой. Сейчас поймает паромобиль и поедет домой. Надо думать, как жить дальше. Надо искать себя, чтобы не быть бесполезной, как она сейчас.

***

Наемный паромобиль, тот же самый, в котором Вик с лерой Клер добиралась сюда, медленно пробирался через расступающуюся толпу. Попробуй не отступи, когда на тебя прет несколько тонн железа. Вик до последнего оборачивалась на недоуменно замершего Эвана – к нему подошел Одли и что-то спешно докладывал, а Эван продолжал взглядом провожать паромобиль, увозивший Вик, пока толпа не скрыла его. Казалось, здесь собралась почти вся Аквилита, жадная до редких в это время года зрелищ. Из-за поездов, отданных под нужды армии, сюда перестали завозить новые ленты для синематографа, отказались от гастролей театры и даже бродящие цирки убрались прочь от возможной линии фронта.

В салоне паромобиля было тепло. Вик быстро согрелась, скидывая холод и с оцепеневшего разума.

Вдох-выдох. Просто дышать, прогоняя тошноту и слабость. Вдох-выдох, приводя в порядок собственные мысли. Вдох-выдох, она не никто. Вдох-выдох, это просто лера Клер – настоящая лера, так неудачно попавшаяся на пути сегодня.

Мимо проплывали сбросившие листву деревья, закрытые кафе, заколоченные витрины магазинов и спешащие к провалу зеваки, кутавшиеся в пальто и прячущие длинные, как у гусынь, шеи в шарфах. И где-то тут ОН. Только как его найти в такой толпе…

Уже почти своим голосом – твердым и лишенным сомнений, Вик приказала шоферу:

– Сверните на Ореховую улицу и там припаркуйтесь.

Шофер через зеркало заднего вида бросил на неё озадаченный вид:

– Нера? Вы же сказали…

Она оборвала его, хоть и понимала, что это невежливо:

– Я помню, что я сказала. Сверните на Орехову и припаркуйтесь там. Я выйду – вам заплачено с лихвой. – Она достала из сумочки блокнот с карандашом и принялась быстро писать.

Шофер остановился в середине Ореховой, у дома, разделенного аркой для прохода во дворы – то, что надо! – и твердо сказал:

– Нера, я вас дождусь.

Вик кивнула, спешно выходя из паромобиля:

– Я постараюсь быстро. – Впрочем, в то, что он её дождется, она не верила. Где-то все равно металась глупая мысль, что она никто. Лера Клер своим поведением постаралась! Понять бы еще, где на Вик напал эмпат – тут или еще у дома? Если тут, то кто еще мог оказаться под его воздействием? Эван? Одли, Брок или неудачно Блек? А ведь с ним должна спуститься в катакомбы лера Клер. В висках загрохотали молоточки приближающейся боли. Вторя им стучали каблуки ботинок Вик – она быстрым, неположенным нерам шагом направлялась обратно к провалу. Через двор, через узкий проулок между домами – хорошо, что Себ успел показать тут все проходы и тупики, – снова через дворы. Она остановилась в арке, ведущей к исчезнувшей Весенней улице, упираясь в толпу – даже сюда добрались зеваки. Впрочем… Кто-то из констеблей уже заставил их помогать – выстроившись в цепь часть горожан помогала оттаскивать в сторону строительный мусор, мешавший разбору завалов.

– Лера! – кто-то рявкнул на Вик со спины. – Уйдите отсюда, вы мешаете!

Вик обернулась на крик, и констебль из Сыскного – это выдавали серебряные пятиконечные звезды на воротнике пропыленного мундира, – тут же поправился, меняя тон:

– Нера Ренар… Вы ищите комиссара? – Вик внимательно оглядела его: высокий, нескладный парень-блондин лет двадцати, если не меньше – она совершенно точно никогда до этого с ним не сталкивалась. А он её знал. Отголоски эмпатического воздействия напомнили, противным холодком пробежавшись по спине – он её знал всего лишь как жену комиссара!

– Констебль Ренар, – поправила полицейского Вик, заставляя его краснеть – на светлой коже проступили неприятные алые пятна, как у лихорадящего больного. – Мне нужно передать записку комиссару.

Констебль оглядел толпу и, старательно улыбаясь, чтобы скрыть свою досаду, предложил:

– Я могу вас проводить, если вы боитесь толпы…

Вик твердо повторила:

– Мне нужно передать записку! Только это, констебль.

Тот с досадой дернул рукой тугой ворот мундира:

– Конечно, как скажете… – он протянул руку в простой, шерстяной перчатке. – Я отнесу.

Вик подала ему вырванный из блокнота листок:

– Лично в руки! И обо мне ни слова. Никому!

– Да, конечно, – констебль даже козырнул, приложив руку к шлему, а потом вспомнил, что они с Вик ровня по званию и, еще сильнее покраснев, пошел прочь. Вик его понимала – с одной стороны она констебль, но с другой-то, что нельзя упускать из виду, жена комиссара. Снова одни проблемы от неё. Даже констебли теряются, общаясь с ней. Она глубже отошла под защиту арки – её не должны видеть. Эмпат, кем бы он ни был, не должен знать, что она вернулась. И все же… Кто это? Шекли или Фейн? Вик внимательно рассматривала толпу, но разглядеть ни самодовольное лицо ангела, ни странное хорькообразное лицо Шекли ей не удалось. Хорошо, что она не одна. Она часть команды – кто-нибудь, Одли или его парни, смогут оглядеться и засечь… Только кого?

Вместо ответа на записку пришел сам Эван. Воспользовавшись тем, что вокруг занятая разбором завалов толпа, он прижал к себе Вик, шепча куда-то в её шляпку без полей:

– Солнышко мое, как же я испугался за тебя. Только когда ты уехала, я понял, что возможно ты под эмпатическим воздействием…

Она чуть потерлась щекой о мягкую, оставшуюся от лучших, еще олфибургских времен шинель, вдыхая глубоко въевшийся густой аромат роз:

– Я сама не сразу поняла – эмоции подменяются так тонко и незаметно, что чувствуешь их своими…

– Я скажу парням – они будут высматривать Шекли.

Вик чуть отодвинулась в сторону, заглядывая Эвану в глаза:

– А Фейн? Ты его уже вычеркнул из подозреваемых?

– Нет, конечно. Просто за Фейном уже спустился в катакомбы Кейдж. Где Фейн, мы скоро узнаем точно. – его глаза серьезно всматривались в Вики: – солнышко, что от тебя хотел эмпат?

Она нахмурилась, снова вспоминая тяжелые, почти свои мысли:

– Он хотел, чтобы я отказалась от службы. Он хотел, чтобы я посвятила себя дому.

Запахло гарью. Эван нахмурился, опять прижимая Вик к себе:

– И что такого сегодня ты сделала, что тебя решили так устранить? Подумай хорошенько… Это должно быть очевидно для всех – дома у нас ни вчера, ни сегодня лишних людей не было.

Вик пожала плечами, хоть это было трудно сделать в крепких объятьях:

– Я вижу только две очевидные для всех причины, только какая из них верна? Во-первых, отец Маркус. Его чудесное спасение не мог не заметить бокор, возможно предполагая наличие рабочего вольта у меня. Но причем тут бокор и эмпат? Есть ли между ними связь, кроме убийства неры Моро? Во-вторых, Брендон… – Вик мысленно вспомнила бешенных белочек – снова секретарь Марка для ней Брендон, а не Кит! – Визит Кита не могли не заметить. Может, это напугало эмпата? Только опять же непонятно чем… Больше никаких предположений нет, Эван.

Он вздохнул, поднимая глаза вверх и задумчиво рассматривая квадратные кессоны арки.

– Вики… Будь осторожна, прошу тебя… Ты уже два раза подверглась эмпатическому воздействию…

Она чуть отстранилась и позволила себе недопустимое: потянулась на цыпочках и поцеловала Эвана в губы:

– Обещаю – я буду очень осторожна. И ты тоже будь внимателен и собран – если эмпат тут, то не я одна могла оказаться под его воздействием. Например, тот же Блек… Гилл… Или даже ты.

Эван скупо улыбнулся:

– Я точно нет – у меня все мысли только о провале. Мне не о чем думать больше.

Вик снова хулигански поцеловала Эвана – в этот раз в кончик носа:

– Вот и хорошо. Пойду я – буду думать дальше, чем я могла помешать эмпату.

Эван снова крепко обнял её на прощание, а потом с явным усилием отпустил:

– Удачи, Вики…

Она быстро пошла прочь, помахав рукой на прощание: