Паренек выронил бутылку от неожиданного хода событий, и попятившись назад, схватил своего отца за рукав.

— Ты видишь, отец?! Ты видишь, насколько мы оскорблены сегодня?

Нирофаан отринул его тот час, и обратившись к Ратомиру, произнес:

— Прошу извинить нас за этот фарс. Мы удалимся.

— Удалимся?! — провизжал Айвокан. — Честь нашей семьи порушена, отец! И ты этого не видишь? У тебя из-под носа украли невестку, украли твоих внуков. Не бывать этому! Я провозглашаю право «Первого».

Толпа зашуршала.

— Это нелепое и старинное правило, — резко заявил отец невесты.

— Однако малец имеет на это право.

— Мой князь, — обеспокоенным голосом проговорила Елена.

— Правом «Первого» пользовались наши предки издревле, еще до первого Дантарата, — заговорил холодным голосом Ратомир. — Этот священный обычай может и считается устаревшим в нашем обществе, однако является вполне законным. Я, как князь всего Красносолнечного княжества, обязан следовать букве закона как никто другой. Провалиться мне на этом месте, и всему роду моему, ежели поступлю иначе.

Гости зааплодировали в очередной раз. Елена улыбнулась.

— Так тому и быть, — гордо окончил Доброгост, осушив содержимое своей чарки. — В конце концов, что за свадьба без старого доброго славного мордобоя.

— Ратомир, мой князь, — дернула его за рукав Елена, затем зашептала на ухо. — Мудро ли будет сражаться с сыном Нирофаана? Он может хоть и юн, однако уже пользуется высоким положением и поддержкой сообщества винокуров. Поговаривают, что старый князь планирует уйти в отставку, а значит, Айвокан займет трон. Мне постыдно это произносить, но я видела на что горазды отвергнутые юнцы, ради любовной мести.

Солнцеликий посмотрел на свою жену, аккуратно убирая упавший локон ей на розовую щечку. Варгин, что всё время вальяжно кувыркался на своем троне, по-человечески почесал набитое брюхо и поддерживающе кивнул.

— Закон гласит, — заговорил Ратомир, и все остальные притихли. — Что каждый муж, имеет волю воспользоваться правом «Первого», если в ходе ухаживаний, его опередил другой мужчина. У него есть шанс вызвать обидчика на открытый поединок. Победитель выйдет всего один, ибо второй будет купаться в горечи с праотцами. Также требуется сделать подношение женщине в знак истинной любви, и готовности убить или погибнуть за неё.

— Именно, — задрав подбородок, выпалил хмельной юнец, а затем прошептал себе под нос. — До смерти?

— Сегодня день моей свадьбы, и в качестве жеста благодеяния, я опущу тот факт, что бракосочетание перед ликом богов уже свершилось. Я Ратомир Солнцеликий, никогда не бегу от сражения духовного или физического. Сегодня много кто наказывал мне защищать и хранить мою семью, этому и бывать.

Гости заликовали, воины, вознеся чарки к небу, издали боевой клич.

— Однако, — продолжил он, подняв руку. — Как деятель государственный и слуга его величества царя Славомира Доброясного, я обязан чтить мир и благополучие державы. Тем самым заявляю, что выбираю себе защитника. Для царства нашего славного было бы ужасно, если бы князь Нирофаан потерял единственного сына и наследника или Красносолнечное лишилось бы своего отца.

— Да! Да! Ха! — возрадовался Айвокан. — Защитника, так и быть. Уступлю я тебе в этом, не ожидал подобной трусости от прославленного Солнцеликого. Трус, женокрад!

Ратомир никак не отреагировал на эти слова, так как Елена держала его за руку. Он чувствовал, что душой она пытается успокоить его, прекрасно понимая, каким может быть беспощадным князь.

Айвокан смеялся, ровно до тех пор, пока не почувствовал осудительный взгляд всех присутствующих. В тот момент он осознал, что позволил себе сказать больше требуемого, но отступать было поздно. Вино играло свою роль, вырывая из охмелевшего юнца всю напыщенность своего положения и поэмы о бесстрашных борцах за принцесс.

— Что-же, — Ратомир сделал почтительный жест. — Как призвавшему право «Первого» вам и первому назначать себе защитника.

Айвокан неуклюжей походкой поднял практически опустевшую бутылку вина и сделал глоток. Многие гадали, вторая ли это была бутылка. Он забавно выпрямился голубем и, указав рукой на мужчину, провозгласил:

— Пилорат Окран. Гроза кулачных боев, и убийца драконов…

— Ха! — послышался знакомый мужской голос, а где-то среди бесконечных рядов столов, качнулась рыжая голова. — В драконах ведь три вершка, в настоящих то!

Легкое и сдавленное хихиканье пронеслось по тронному залу.

— Кто? Кто это сказал? Кто этот прыщ, что смеет меня перебивать, когда я, Айвокан, сын Нирофаана, озвучиваю своего бойца?

Ответа не последовало. Вместо этого сказал Ратомир.

— Дамы и господа, я понимаю, что ваше веселье было непростительно прервано, а выпитое требует продолжения, но прошу, ведите себя согласно праву. Прошу прощения, Айовакан сын Нирофаана, продолжай.

— Животные! — выпалил тот, а затем докончил. — Крушитель камня и пьющий кровь врагов. Останавливающий коней на скаку и переворачивающий горы!

Мужчина вышел вперед, и некоторые из гостей Ратомира зааплодировали, к ним присоединились и остальные. Воина встретили, как полагается тому, что готов встретить свою смерть.

Мирослав, наклонился к жениху и тихо прошептал:

— Помню я этого Пилората. Меридинцы прошлой зимой привозили его на мою арену ристалища. Четыре мужика держали его за руки, так и не удержали. Вырвался зараза. Поговаривают лоб у него чугунный с рождения, а руки из камня вылеплены. Я, конечно, в это не верил, но, когда в деле увидел, задумался. Однако есть и слабости, косит его на правое колено последнее время всё чаще, видать травма не затянулась как следует. Действуй мудро, племяш. Выпускай супротив него юркого, быстрого, да самое главное храброго.

Ратомир кивнул, и обратился к слуге:

— Послать за Добрыней.

— Мой князь, — внезапно прервал своё молчание Варгин и завилял хвостом, а затем потянулся к уху человека. Все помещение замерло, с интересом наблюдая за тем, как один из Трех Царей дикого мира, что-то шепчет Солнеликому на ухо. Ратомир сперва нахмурился, словно его оскорбили, а затем его глаза слегка забегали, когда Варгин докончил. Князь выпрямился и задумчиво почесал бороду.

Он жестом велел слуге остаться на месте. Тень сомнения поселилось в его взгляде, и он торопливо обдумывал слова Варгина. Ратомир, несмотря на то что зависла тишина, не спешил озвучить своего защитника. Елена также посматривала на Варгина, который полностью расслабился, вернувшись к привычной позе.

В отличие от князя, она старалась сдерживать свое удивление. Наконец Ратомир окинул зал своим величественным взглядом, и подняв руку, объявил:

— Мой защитник, так случилось по велению богов, уже находится в этом помещении.

Гости зашептались и принялись осматривать друг друга в поисках потенциального воина.

— Этот человек… — сделал он паузу. — Довольно искусен в бою, и на моё мнение, способен представлять меня на поединке.

Шепот перерос в открытую дискуссию. Дружинники Ратомира разминали кулаки, воинственно поглядывая на противника и молили богов, чтобы князь назвал их имена. Дядя и тесть жениха вопросительно смотрели на него, предполагая, неужто он их решил выбрать.

— Ну что не сделаешь ради родины, так ведь, моя прекрасная Дэйна?! Вы опробуйте баранину с трюфелями. Я покину вас на ненадолго, но вскоре вернусь. — произнес он, вставая со стула и похрустев костяшками пальцев.

Ратомир закрыл глаза, словно произнося песнь славную богам, а затем едва заметно выдохнув, назвал имя.

— Защитником моего имени и моей чести. Защитником моей жены, — на последнем слове он сделал особенный акцент. — Станет Балдур, кличут которого Красным Стервятником.

В этот раз толпа не ахнула. Слова Солнцеликого настолько поразили их, что они потеряли дар речи. Гости панически принялись осматривать тронный зал в поисках этого самого Балдура, имени которого они не слышали до этого момента. Через несколько мгновений, их взгляд остановился на человеке, что держал вилку у рта. Его рот был широко раскрыт и, казалось, еще мгновение назад всё, что его волновало, — это вкус свежей капусты.