Они шли кольцом, основную защиту на себе держали Дэйна и Мира, в то время как Ярик обеспечивал заградительный огонь. Балдур, располосовав глотку одному из монстров, скорчился и сплюнул попавшую в рот чёрную кровь. На вкус она была как ржавое железо, долго пролежавшее в соленом перегное.

Корабельщик выдохнул и выронил меч, судя по всему, он сражался из последних сил, которых больше не осталось. Сырник моментально соскочил с плеча человека и принялся отвешивать звонкие оплеухи капитану. Тот резко закричал, хватая воздух ртом, и с ужасом уставился на Сырника.

— Вставай, вставай! — подоспел Балдур, отбрасывая в стороны тела монстров, что придавили нижнюю часть тела корабельщика. — У нас, вроде как, идея появилась, будем выбираться, все вместе.

— Сил нет… — проскулил тот. — Бедро разбито, еле стоять смогу.

— Ну значит будешь ползти, бросим тебя к певчему, вдвоем может чего и наколдуете.

— Певчий жив? — удивился он.

— Жив, жив, только штаны обделал. Ты вставать будешь или нет?

— Помоги, дай руку! Ай! Ай! Ух! Бедро! Стой, дай меч заберу, не могу его потерять.

— Да брось ты его, навоевался уже.

— Нет, помру, но меч не брошу. Я с ним в руках умереть должен и сожжен на костре. С мечом.

Балдур закинул капитана в круг к Воркуту, который уже копался в своей сумочке и бурчал под нос какие-то заклинания. Сражение продолжилось, когда Балдур занял свое место.

Потоки существ не становились реже или меньше, однако поймав нужный ритм, Балдур и его отряд справлялись с ними, хоть и становилось все тяжелее. Палуба была скользкой от крови и внутренностей, от чего страдала устойчивость. Помимо битвы с противником, что в несколько раз превосходил числом, приходилось смотреть под ноги, и не спотыкаться о трупы.

Барабанящий дождь предательски заливал глаза и мешал сфокусироваться на картине происходящего, а покров тьмы и застывшие во времени волны напоминали о сложившейся ситуации. Секунды, которые уходили у певчего на его искусство превращались в часы и даже дни. Чем дольше тянулось время, тем чаще возникало чувство застоя в руках, а дыхание становилось прерывистым и тяжелым.

За спиной послышался голос Вокрута, подняв руки к небу, принялся читать заклинание. Щелчок, и глефа Миры разделилась на два клинка, которые больше подходили для тесного боя. Одним ударом, сопровождающимся небольшим треском молнии, она раздробила череп создания, и кашеобразное содержимое хлынуло в стороны.

Следующий удар не был таким удачным. От дождя, крови и слизи оружие скользило в руках и в конце концов застряло в глазнице у монстра. Она попыталась вернуть его обратно, но тот, заревев, упал и присоединился к остальной куче павших, похоронив с собой оружие меридинки. Мира оказалась с одной свободной рукой, поэтому ей приходилось обходиться простыми атакующими чарами. Для полноценного и масштабного было слишком тесно, к тому же нападающие орды не давали возможности.

Внезапный толчок, и ладья неохотно, словно продираясь сквозь болото или зыбучие пески, сдвинулась с места. Корабельщик заликовал, но уже через мгновение судно остановилось, будто напоровшись на невидимую скалу.

— Нашел! — не обращая внимания на неудачу, прокричал Воркут. — Там, далеко, под водой. Духовные корни, что сдерживают посудину и не дают сдвинуться. Они источник всего.

— Тварь какая или колдун? — сквозь шум сражения крикнула Мира.

— Не знаю, я не привык работать под таким напряжением, я ученный.

— Певчий!

— Не знаю я! Гипотетически может быть и то и то, вокруг Янтарного много каких легенд ходит.

— Балдур?

Стервятник поудобнее перехватил нож обратным хватом, пытаясь привязать его куском ткани к запястью, и рубанул наискось от пупа до плеча.

— Там подводная пещера, с мощным источником духовной энергии, нам до неё никак не добраться.

— Откуда такая уверенность?

— Слишком уж круто для сельского духа, если я прав, — он вонзил клинок существу в глотку, и оттолкнул прочь. —Единственный наш вариант — это скорее убраться отсюда, они не остановятся. Певчий, постарайся еще раз, нас надолго не хватит.

— Я попробую, — промямлил певчий, уже потеряв надежду.

Воркут вновь обратился к небесам и зачитал заклинание, которое на слух слегка отличалось от предыдущего. Заскрипела мачта, канаты тянулись, палуба полная трупов начала трещать, словно его раздирают на части с двух сторон. Можно было ощутить, как плоть самого судна трескается под давлением, топчась на месте в страхе будто напуганный конь.

— Не выходит, нас удерживают снизу, я не могу сдвинуть судно.

— Волны! — закричал Ярик. — Волны, сука!

— Что?

— Ты же певчий приливов, значит и волнами управлять можешь, вокруг нас целые стены выстроили, используй не хочу. Закрути как-нить по-певчему, чтобы они нам в зад ударили, да выплюнули, что вишневую косточку.

— Ладья трещит по швам, волны такой силы оставят после себя лишь щепки.

— Ха-ха, — раздался громкий смех Балдура.

— И какого чёрта ты заливаешься, Стервятник? Соленая вода в голову ударила?

— Нет, Мира. Я представлял свои последние минуты, но никак не мог подумать, что помру, наблюдая за тем, как Ярик наставляет ученого аноста, стоя по уши в кишках и дерьме.

— Весьма, весьма, — покачал рыжеволосой головой в ответ, замечая, что из-за усилившегося ливня, ему становится всё сложнее и сложнее манипулировать пламенем. — Во всем ищи светлые стороны, не придется тащиться к Гривастым и разгребать твою кучу с меткой и прочей хе…

Мощный удар по голове заставил Ярика прерваться на полуслове, а сам он повалил спиной Певчего. Корабельщик, изнывая от боли, схватил свой меч, и превозмогая раны, широким клинком разорвал брюхо одной из тварей, спасая жизнь ошеломленному Ярику.

Они сжали круг, возвращая колдуна на ноги, что, зарычав от ярости, заглянул в оскудевшие закрома внутреннего духа и выдал пламя настолько сильное, насколько смог. Это на несколько секунд сбавило темп атаки врага, но было далеко не достаточно, чтобы перевесить чашу в обратную сторону.

Ярик сплюнул кровавую юшку, и улыбнувшись прокричал:

— Эх, помирать так помирать, Балдур доставай свой револьвер, не жалей патронов, чего уж тут. Дэйна, мы с тобой расходились во мнениях часто, но я всегда тебя уважал, даже любил в каком-то смысле. Ты для нас как мать, которой…

— Заткнись, Ярик.

— Дай договорю, так, о чем я? Ах, да, Мира. Женщина, ты, конечно, видная, но могла бы и найти кого получше чем Балдур. Он тоже, конечно, мужик неплохой, но чёрт возьми…

— Ярик, во имя Рода, заткнись мать твою.

— Балдур, красный стервятник. Я тебя знаю столько лет, что и сам уже не помню. Ты мне всегда был хорошим другом. Прощал я тебя за многое, Порой и за то, за что не стоило бы, но… Хотя знаешь, в чём разница между мной и тобой? А разница в том, что я…

— Корабль! — заликовал Воркут.

— Не было у меня корабля, что? — Ярик закрутил рыжей головой по сторонам.

Под проливной дождь и крики монстров раздалось громыхание боевых горнов, что своей мощью сотрясали небеса, словно сам великий Перун. Сквозь вздымающиеся волны появился нос боевой ладьи с изображением черепа горного козла с витиеватыми рогами. Белые, как снег, паруса украшенные знаком солнца рвались на ветру. Рассекая волны будто копье, судно приближалось под чары певчего, что, не жалея сил, надрывал голос, направляя корабль.

Волны бились о массивные, расположенные по бортам щиты, пытаясь сломить нежданного гостя. Гул нарастал, как и звоны боевых горнов вместе с басом многочисленных воинов. Они как статуи, принимая на себя удар за ударом, оставались на своих местах, грозно взирая смерти в глаза. Монстры на мгновение остановились и зашипели.

Такой рев зверя Балдур слышал множество раз. В нем была агрессия, кровожадность, а также ничем не прикрытый первобытный страх. Казалось, они знали, что их ждет, что с первым рёвом боевых горнов, рассекающих мрак и тьму, явилась сама смерть.