— О чем же мне договариваться с тобой, Красный Стервятник? — голос волка понизился настолько, что Балдур едва не проглотил собственный язык.

Под ногой Балдура зашевелился волколак, а в лицо подул приятный лесной ветерок, что принес с собой запах диких ягод. Шелест листвы смешивался со скрежетом зубов волка и прерывистым дыханием человека. Он вновь пообещал себе вернуть над собой контроль, уже в который раз. Быть может, снаружи он казался хладнокровным, но внутри всё его естество металось из стороны в сторону, в жалких попытках бежать.

Неосторожный шаг, угрожающий жест, и волк откусит ему голову, прежде чем с неё успеет упасть хоть один русый волосок. Стоит зайти слишком далеко в суждениях или высказываниях, итог будет схожим. Стервятник начал понимать, что все его попытки урегулировать конфликт, возможно закончатся смертью, но была надежда. Надежда хранилась лишь в настроении и любопытстве создания, так как тот, что способен проглатывать людей целиком, просто стоял.

— Что же ты мне можешь предложить, человек, взамен твоих действий?! Что, по-твоему, заменит смерть молодняка моей стаи, что едва успели выйти на первую охоту?! Как ты возместишь мне сбежавшую половину стада?! Я шел сюда, чтобы пожрать всех, а не жалкие остатки, от которых пахнет смертью, нежели сладостным духом.

Балдур сглотнул, а Волк заметил, как кровь на лице человека начала смешиваться с холодным потом.

— Естественный цикл есть естественный цикл. Смерть твоего молодняка, дело рук твоего молодняка, думаю это мы уже решили. Насчет иглопузов, — Балдур кивнул головой в их сторону, стараясь не отрывать взгляда от красных глаз вожака. — Ты кодекс наш знаешь, дабы соблюсти все законы Личьи, по которым жертва всегда должна обладать возможностью спастись от хищника, я тебе их не отдам, пока они не восстановятся.

Балдур почувствовал на себе взгляд своих товарищей, которые были явно иного мнения. Сырник так же дергал человека за ухо, пытаясь привлечь его внимание к себе.

— Многие стервятники бросают духовно ослабленных, если за шиворот лезет смерть, человек. Самолично наблюдал как трусливые духокрады бросали едва дышащих созданий на растерзание более сильным. Пользовались как щитом или просто убивали, чтобы не возится лишний раз. Ты единственный, кто еще чтит этот кодекс или закон, как ты сам его называешь, — тёмные губы волка сжались, и он, слегка повысив голос, процедил. — Стадо моё!

— На этот счет мы можем спорить до хрипоты, но я не уступлю тебе стадо до тех пор, пока они вновь не напитаются и не будут полностью функциональны, — стоял на своём Балдур, до конца верный своим принципам, правилам стервятников и закону Лика.

— Не испытывай моё терпение, человек, — грозно проревел волк. — Ты отойдешь в сторону или испустишь последний дух на этом месте.

Волк глубоко зарычал, а Балдур ощутил вибрации от его голоса через всё тело. Медленно Дэйна подошла к человеку и потянула его за руку. Серый сделал вид, что не заметил приближающуюся полувеликаншу, которая даже при своей комплекции выглядела издевательски крохотной.

— Балдур, он прав, не испытывай судьбу. Я знаю о твоих принципах и правилах, но в этой ситуации мы не в положении, чтобы выдвигать требования. Стадо фактически мертво, даже если их хоть сейчас накачать духовным топливом через шланг. От Серого никто не уходил, и не уйдет, поэтому предлагаю быть первыми, раз уж он решил нас не убивать сразу.

— Категорически и всецело согласен, — шепнул на другое ухо Сырник, поджав уши. — Ты, холоп, может и не чувствуешь, а меня от его духа уже в жар бросать начинает. Очень мощный, смертоносный дух, уходим скорее.

Дэйна почувствовала на себе взгляд создания и попятилась назад, хоть тот и смотрел прямиком на человека. Своей незримой силой, он дал ей понять, что их разговор, на который он необычайно расщедрился — окончен. Дэйна, в отличии от Стервятника, оказалась послушнее и трезво оценила происходящую ситуацию.

Впервые она позавидовала Балдуру. Его неспособность чувствовать дух и какую ауру источает из себя создание, играли ему на руку. Разумом Дэйна была готова сражаться, однако её тело двигалось само собой, словно приклоняя колено перед духовным превосходством волка. Она чувствовала страх, но не в привычной форме понятия этого слова. Это было нечто первобытное, но при этом столь возвышенное, сопротивляться которому, она была практически не в силах.

Вновь наступила отвратительная тишина. Тишина, через чье крепкое полотно завесы безмятежности можно было услышать посапывание иглопузов и шелест песчанок под ногами. Балдур чувствовал, как утекают последние секунды терпения Волка. Ему стоило что-то предпринять, а то смерть, что лишь щекочет его за шею, вцепится ледяной хваткой забвения.

Мужчина закрыл глаза и медленно убрал револьвер в кобуру на бедре. Волк ухмыльнулся. Балдур посмотрел на нож, с лезвия которого падали последние капли крови волколаков, и потряс им в воздухе, словно сбрасывая прилипшую паутину. Сырник внимательно наблюдал за действиями человека и старался не пропустить ни малейшего движения. Нож оказался за спиной, а сам Стервятник убрал ногу с раненого волколака, и тот, огрызнувшись вслед, занял место позади Серого. Балдур сделал несколько шагов назад и пару в сторону.

— Очень разумное решение, ¾ довольно облизнувшись, заключил Волк. — Удивительно, что тебе для принятия очевидного понадобилось столько времени.

Он вновь зашагал в сторону добычи, едва заметно облизываясь, однако человек не двигался с места. Вместо того чтобы воспользоваться случаем и сбежать, ведь раненая стая не сможет вести преследование, а Серого, судя по всему, больше волновала его добыча. Человек понимал, что принял правильное решение, и быть может насытившись, волк всё же сжалится над их судьбами. С другой стороны, его разрывала изнутри собственная совесть. Нет, не та, что коробит сознание от вины украденного яблока с сельского рынка. Не та, что мучает несколько дней, после чересчур колкого высказывания в сторону любимого человека. Тот тип совести, который Балдур не мог охарактеризовать. Он рвал человека на части, от чего даже челюсти волка, могли показаться легким покалыванием.

Никогда за всю свою жизнь, Балдур не нарушал Кай. Однажды он сам чуть не умер, и провел почти два месяца прикованный к собственной кровати, в одиночку защищая пожилого и худого кабана от назойливой группы кобольдов. Вооруженный одним лишь ножом, совсем юный и новообращённый стервятник, не мог себе позволить нарушить законы Лика. Он презирал тех, кто плевал на них. Он не понимал, как можно настолько низко пасть, чтобы ради собственного спасения, оскорбить законы богов. Балдур не был из тех, кто открыто бросался выражениями о неспособности испытывать страх перед смертью. Он мог с легкостью проглотить свою гордость и уступить, он делал это всю свою жизнь по причине рождения. Однако было одно, через что его тело и разум отказывалось переступать. Он никогда не причислит себя к их числу. Числу клятвопреступников, что являются гостями во владениях Лика, и называют себя стервятниками.

Балдур вновь оказался перед ним, выставляя руку ладонью вперед. Он почувствовал холодное прикосновение мокрого носа, и перед тем, как создание успело зарычать, мужчина произнес.

— Поединок в таком случае, священный поединок перед взором Лика и богов.

Глаза Волка широко раскрылись, а пасть самодовольно оскалилась, однако вновь перед тем, как что-то сказать, Балдур его опередил.

— Мы сразимся с тобой как два охотника, два хищника, что не поделили общую добычу. Тот, кто выживет, перед взором Лика и богов, станет обладателем этой стаи. Я Балдур Красный Стервятник вызываю тебя на поединок, священную схватку.

— Принимаю! — громыхнул Волк, и еще шире оскалился.

— Одно лишь условие, — чтобы не случилось между нами, позволь моему отряду уйти.

Волк высоко поднял голову, смотря на человека, словно на ничтожество. Его нос медленно шевелился, а в уголках пасти появилась белоснежная пена.