— И как часто брал тебя с собой, твой хозяин?

Карлик оттопыривал костлявые пальцы, и даже тот обрубок, из которого уже давно не текла кровь:

— Хозяин брал раз в три седмицы, хозяйка чаще, но мне больше нравилось с хозяином ходить.

— Это почему? — честно поинтересовался сборщик.

Коклоток остановился, а Балдур увидел страх в его глазах. Очень сильный и первобытный, будто перед ним предстал сам Серый и обнажил свои грозные клыки. Карлик затряс головой в панической атаке и потянул второй палец ко рту. Балдур успел, когда лишь край фаланги коснулся его кривых и острых зубов. Он отдернул его руку в сторону и посмотрел на раба таким взглядом, что заставил его бояться еще сильнее.

— Я твой господин, поэтому слушай, — прижал его к полу Балдур.

— Да, милосердный, — съежился раб.

— С этого момента ты перестанешь это делать, — приказал стервятник.

— Да, мой господин.

Балдур отпустил его руку, от чего Коклоток пошатнулся и упал, однако очень быстро вернулся на ноги, и занял привычную позицию, ожидая команды или наказания.

Стервятник почувствовал, как сердце застучало намного быстрее, а сам он ощутил нечто непривычное и непередаваемое. Радость, помноженная на агрессию доминирования, легкую тень которой он обычно испытывал при сборе, но самое странное было то, что ему хотелось еще. Он как каторжник, при виде богатого стола тянулся к нему своими уставшими и трясущимися руками в надежде отхватить кусок пожирнее.

С каплей воды, что разбилась о каменный пол, перед его глазами появился расплывчатый силуэт, а в сознании вновь воцарилась сырость и плесень. Он не успел рассмотреть картину, что буквально появилась перед его глазами, а затем испарилась, словно никогда и не существовала. Балдур затряс головой, будто захмелев, и понял, что крепко сжимает нож, а его взгляд устремлен на раба.

Коклоток не позволил себе взглянуть на стервятника, ведь он чувствовал его ужасающий взгляд на себе. Он хотел убежать, закричать, но не мог. Он раб, а перед ним его господин. Балдур нахмурился, ослабляя хватку и, прогоняя видение в сторону, продолжил:

— Отвечай на мой вопрос, Коклоток.

Тот больше не медлил, он мог себе позволить размышлять об ином:

— Хозяйка после уборной приказывает вытирать её языком, еще лупит до костей, не как хозяин. Хозяин доволен, когда у ничтожного раба порвутся мышцы, да крови набежит на треть ведра. Хозяйка же бьет, пока кости ломаться не начнут. Тяжело улыбаться и еду подносить. В конце вечера, когда она с мужчиной уединяется, то приказывает смотреть и себя ублажать…

— Хватит, — резко перебил его человек. От одной только мысли ему стало до кислотной рвоты противно, а кулаки само собой сжимались.

Балдур не успел понять, что всё же произошло, да и рядом не было никого, чтобы рассказать. Всё что он успел ощутить, это как на затылке волосы встали дыбом, после чего кромешная тьма. Удары сыпались один за другим, ощущения в спине были такими, словно он своим телом пробивает толстые каменные стены, и, возможно, так и это и было.

Кровь хлынула изо рта, словно вода, попавшая не в то горло. Всё произошло слишком быстро, прежде чем он успел почувствовать настоящую боль. Балдур размахивал руками в воздухе, инстинктивно пытаясь вцепиться в напавшего и остановить это безумие, но казалось будто сам ветер гонит его прочь против воли разума.

Он оказался на полу, и на мгновение смог различить силуэт, что в конце концов оказался массивным молотом. В тот момент ему именно так и показался, ведь от мощнейшей силы удара, он вновь пробил собой пол, и падал словно брошенная тряпичная кукла с обрыва скалы. Балдур рефлекторно выбросил перед собой руки и ноги, стараясь избавиться от противника, но его попросту не было.

Удар, еще один. Стервятник буквально собирал своим телом каждое препятствие на пути. Плечом там, другое буквально через мгновение. Спина, шея, ноги, руки. Могло показаться, что он падал сквозь каменную паутину, цепляясь за каждый кусочек. К моменту, когда тело перестало падать, Балдур впервые ощутил и услышал отчётливый хруст. Его подсознание даже не смело задумываться о том, сколько костей сломано, ведь вопрос стоило ставить совсем иным путем, сколько уцелело?

Он ощутил, как его вновь придавило молотом, что весил не меньше, чем кузнечная наковальня. Дыхание сперло, а ребра захрустели, словно их перемалывали через мясорубку. Он хотел закричать от боли, но даже на это не хватило воздуха. Балдур продолжал размахивать руками, как наконец вцепился в нечто твердое и влажное. Плоть. Он крепко сжал пальцы, но даже сквозь мёртвую хватку агонии боли, он не чувствовал, как рвется кожа напавшего.

Нечто, схватило его за запястье левой руки, и тут Балдур не смог выдержать. Последний воздух, и возможное последнее дыхание в его жизни превратилось в безумный рёв боли. Ощущение были такие, словно его внутренности выдирали наружу невидимой и незримой силой, по сравнению с которым, приступ метки Серого не был и уж таким ужасным. Стервятник чувствовал, как от запястья по его телу огненным касанием начинает течь жидкость, что буквально выжигает всё на своем пути.

«Ничтожен», — всё что он успел разобрать.

Поток постепенно переходил на плечо, а затем и на грудь, от чего сердце человека пыталось спрятаться и убежать, посылая всё больше и больше адреналина в мозг. Балдур больше не кричал, пена и кровь блокировали его горло, и он просто корчился от боли и плевался во все стороны, как вдруг внезапно, напавший, словно наткнувшись на препятствие, отскочил назад.

Не было времени на размышления, ведь разум давно покинул тело человека. Стервятник инстинктивно шлепал руками по холодному полу, в поисках хоть чего-нибудь, чем смог бы себя защитить. Каким-то образом при всех повреждениях, он смог перевернуться на живот и быстро перебирал руками, в попытке отползти подальше и найти спасение.

«Выжить. Главное выжить», — крутилось в его голове словно напоминание самому себе. Он ничего не видел, так как попросту не мог. Крупные черные пятна, заполонили его взор, но среди них все же были мутные очертания окружения. Это означало, что глаза всё еще были на месте, однако кровь застилала его зрение, разливаясь маленькими лужицами внутри.

Наконец он смог нащупать нечто твердое и потенциально острое, и первым же инстинктом было взмахнуть этим предметом за собой. Без зрения он вряд ли смог бы определить положение противника. В ушах звенело настолько сильно, что даже грохот взрыва, был бы для него всего лишь далеким эхом. Нос разбит и, скорее всего, сломан, поэтому Балдур коротко и быстро дышал ртом. Он был абсолютно слеп во всех чувствах, на которые он обычно рассчитывал, что делало Красного Стервятника полностью безоружным.

Чувство приближающейся смерти, то, что он всегда пытался избежать, осталось его последним средством. Последним ориентиром, маяком среди бушующего моря агонии. Он постарался полностью отключить сознание и разум, и дать телу думать самому. Пара десятков лет опыта выживания должны чего-то значить. В отличие от разума, что постоянно искал цель, анализировал данные, надежно накопленные в глубинах сознания, тело просто делало то, чему его обучили.

Нарастающие чувство смерти говорило о том, что нечто вновь приближается к нему, хоть и не очень быстро. Это дало время Балдуру, чтобы рефлекторно нырнуть разбитой рукой в мешочек на поясе, и вышвырнуть содержимое в сторону шагов. Бронза ужасно кололась и резалась на открытых ранах, однако это всё что он смог сделать в тот момент. Балдур не дожидаясь результата, вновь взмахнул рукой, в которой как он понял по ощущениям, оказалась разодранная пополам деревянная ножка. На его удивление он почувствовал, как на лицо брызнула теплая, густая жидкость.

«Кровь … не моя кровь … хорошо».

В ответ послышалось озлобленное рычание, не похожее ни на одно что он слышал в своей жизни. Балдур взмахнул еще раз, разрезая воздух, как вдруг нечто ударом выбило палку из его рук. Стервятник вновь слепо замахал руками в поисках оружия, как тяжелая туша оказалась на нем, а твердые и жесткие пальцы оплели его глотку. Балдур не был к такому готов, и в первую же секунду почувствовал, как теряет сознание и перестает чувствовать кончики пальцев рук и ног.